Миракулум 2
Шрифт:
Сделав еще несколько шагов вперед, я затаилась у края стены. Цепкая рука опасения меня отпустила, но появляться перед разговаривающими торопиться не стоило. Я различила голос Сомма. И голос Витты.
– Забудешь ты, наконец, об этой глупости?
– Приглушенно сказал Сомм.
– Единственный раз, когда нам с тобой удается поговорить наедине, ты снова упоминаешь проклятое испытание Алхимика. Тем более он заражает им только мужчин.
– Но говорят, что была одна женщина! Была! И она будет единственной до тех пор, пока я не стану второй.
– Так чем же я заслужил твое доверие, строгая Витта? Неужели только тем, что на моей шее знак змеиной Чумы?
– Не только...
– раздался немного неловкий смех девушки.
– Я порой думаю, как удачно моя лошадь упала с обрыва. Во-первых, я осталась жива, а во-вторых, я встретила такого человека, как ты. И даже есть в-третьих: из моей жизни ушла эта невыносимая скука! Я далеко от дома, у меня есть приключение, и даже то, что отец едет с нами, уже не так меня раздражает. Для полного счастья мне не хватает только одного, чтобы в каком-нибудь ближайшем городе эта Крыса от нас отстала, или, что еще лучше, отправилась в свой лагерь к цаттам.
– Витта... сколько сил мне стоило выпросить у тебя несколько мгновений свидания... подумай, ради того ли, чтобы все это слушать?
Голоса примолкли. Стараясь даже не дышать, я не удержалась от того чтобы не выглянуть из-за стены. Фонарь над воротами конюшни висел далеко, меня было бы очень трудно заметить. Но за то я хорошо увидела два силуэта у лошадиных поилок. Лекарь целовал Витту.
Сомм, она же девчонка. Да, юная, да, красивая... Но я оборвала упреки, обругала себя старухой, которая не понимает, что это в женщине видимо самое важное.
– Мне пора, - раздался слабый вздох Витты, - мы и так здесь слишком долго, кто-нибудь увидит.
– В самую середину ночи? Еще немного...
– Хорошо. Сомм... я очень давно хотела тебя спросить, но все боялась, что мой вопрос тебе не понравится... почему ты дружишь с Крысой, что вы все в ней нашли?
– Вот не дает она тебе покоя... Кто это все?
– Ты и отец. Что за привязанность между вами? Она странная, она некрасивая, она вообще нехороший человек. И отец... он...
– Что?
– Скучно спросил Сомм.
– Ничего. Я не хочу об этом говорить...
– Тогда поцелуй меня.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Ты сама на него ответила, милая Витта.
– Как?
– Я не вижу более высокого критерия, по которому можно оценить истинно благородного человека, чистого душой и помыслами... какой бы тебе ни казалась Рыс со стороны, но именно она та единственная со знаком на шее.
– Нет!!!
– Да.
– Усмехнулся лекарь.
– Если бы Крыса не носила постоянно платок на своей шее, ты бы увидела там знак Миракулум. И пережить ей его пришлось в один из самых опасных периодов жизни,
– Нет! Не знаю...
И Сомм, опять заключив девушку в объятия, поцелуем прервал и разговор, и возможность дальнейших расспросов.
Ни на какую конюшню не пойдешь... пришлось возвращаться. Пройдя мимо кухни, где среди ночи возился с какой-то бутылкой работник таверны, я поднялась по лестнице обратно в комнату. У моей двери стоял Аверс, и обернулся, услышав шаги.
– Надо же, а думал, что разбужу тебя.
Я застыла на месте. В полутьме его лицо было совсем неразличимо, и я со сладким замиранием вспоминала, - что значит разгадывать интонации его голоса.
– Зачем ты вернулась, Рыс? Извини, этот вопрос не мог подождать утра.
– Отчего же не спросил раньше?
– Не переспрашивай. Отвечай.
– В твоем вопросе упрек или любопытство?
– На его отчетливую холодность, на чеканное "отвечай", я довела собственную интонацию до откровенного и наглого вызова.
– Не отвечу.
– Ты изменилась, - тихо сказал оружейник, - что с тобой стало?
Со мной действительно было что-то не так. Неужели я, правда, изменилась в худшую сторону? Я веду себя так, словно хочу оттолкнуть его, избавиться, а чувствую совершенно иное.
– Дай-ка мне руку, - он шагнул ко мне
– Нет.
Я отпрянула назад, а Аверс удивленно остановился:
– Ты что, боишься меня?
Нужно было только развернуться и уйти.
Как я была слепа! Во мне существовало два сердца, и потому противоречия заставляли бредить или молчать. Одно сильно любило Аверса, все знало, все помнило, надеялось на встречу, и было уверенно, - он меня тоже любит! А другое, спаленное в подвалах, понимало, что для любви я не создана, что я изуродована и что я не нужна. Ему уже не нужна. Быть с ним и бежать от него, - все, что мне хотелось!
– Рыс, хватит мучить меня. - Аверсу все же удалось перехватить мою руку.
– Что прикажешь мне думать? Дочь первосвященника вспомнила о том, кто она такая и вернулась к себе. Ты обещала вернуться, и исчезла на четыре года... а верно, с таким положением при дворе, с таким подвигом, как выдача карт цаттам, на своем Берегу можно начать совсем иную жизнь, чем здесь.
Взяв меня под локоть, он толкнул дверь в мою комнату, и завел внутрь. Там, у окна на столе горело несколько свечей. Я зажгла их, когда одевалась. Он подвел меня к свету.
– Если ты молчишь, я получу ответ, посмотрев тебе в глаза. Зачем же ты приехала, Рыс? Посмеяться надо мной? Посмотреть, что стало с оружейником, которого так легко было заставить единственный и последний раз в жизни полюбить? Ведь теперь ты гордая и злая, что даже за руку нельзя взять!
Мне казалось, что я сейчас упаду в обморок. Кровь от лица отхлынула, ноги подкашивались от внезапной нервной слабости. Аверс, что-то поняв, ухватил меня за локоть покрепче, и заставил присесть на край стола.