Мираж
Шрифт:
«Ловко у них получается, — подумал Ричард, — старушку из близлежащего дома превратили в сотрудницу радиостанции».
«Разрушения на РСЕ—РС, причиненные взрывом, который, как полагают, произвела восточная агентура, оценивается в четыре миллиона западногерманских марок», — резюмировала «Франкфуртер альгемайне».
Каммингс чувствовал, что газетчикам явно не хватает фактов: все статьи на одно лицо, репортеры ходят вокруг да около. Если бы найти достоверные доказательства, свидетельства, вот тогда можно было бы прессе бросить кость. Но у Ричарда пока ее нет. Сам топчется
«Педанты, — мысленно ругал их Ричард, — пока сверху не приказали, они и за ухом не почешут».
— Видите ли, мой друг, — назидательно наставлял его Фольман при встрече, — в ФРГ расценивают инцидент как политическую акцию. Поэтому столь осторожное отношение со стороны Бонна и наших властей. Поскольку РСЕ—РС зарегистрированы у нас в стране как официальные государственные радиостанции США, наша юрисдикция никак не может распространяться на ваших людей и их действия. Вот почему, коллега, в печати вы не найдете официальных правительственных заявлений насчет инцидента.
— Дорогой Фольман, такая позиция сказывается на темпах нашего совместного расследования. Время не течет, а низвергается водопадом.
— Понимаю, коллега, ваше нетерпение, но поймите и нас. Некоторые официальные лица в Бонне усматривают в деятельности РСЕ—РС определенное препятствие на пути расширения связей с Востоком. Поэтому наше правительство неохотно идет на сотрудничество, особенно в вопросах обеспечения безопасности ваших радиостанций: ведь радиоцентр подчинен Вашингтону, американской юрисдикции. Таковы тонкости вопроса. Все зависит от вас, господин Каммингс. Вот если бы вам удалось найти что-то конкретное, раскрыть заговор восточных секретных служб, тут бы вся Германия пришла к вам на помощь и лично Фольман собственной персоной. Клянусь.
— «Высшая политика», «государственные интересы»…
— Это так. Но я вас пригласил не столько для беседы. Мы тоже кое-что делаем. Да-да, не смотрите на меня скептически. Наши парни опросили около сотни граждан, которые по той или иной причине в те роковые часы проходили, проезжали на такси или частных машинах мимо Английского парка. Мы составили фоторобот одного из возможных террористов. Не хотели бы взглянуть?
Когда в зале погас свет, Ричард впился глазами в экран:
— Черт побери, да ведь это турок!
— Согласен, лицо балканского типа, — осторожно поправил его Фольман.
Он не сказал Фольману — что-то удерживало, — что в воскресенье к нему нагрянул Панковиц с интригующей вестью. Немецкая фирма «Грунд безиц Гмбх унд К°», которой принадлежит здание радиоцентра, долго тянула с выполнением заявки РСЕ—РС на ремонт и профилактику водопроводных труб в подвальных помещениях. И только в роковую субботу, согласно записи в журнале посетителей, мастер с документами сотрудника фирмы в 19.00 прибыл на объект. В руках держал обычный чемодан с инструментами. Пропуск с разрешения Панковица был выписан на Кючюк-оглу, турецкого гражданина.
Если бы Ричард не ушел на свидание, за разрешением
— Господин Фольман, я хотел бы иметь портрет этого типа размером, скажем, пятьдесят на пятьдесят. Мы установим его в фойе радиостанций для опознания.
За портретом он решил установить скрытую телекамеру, чтобы следить за реакцией тех, кто будет пристально изучать лицо террориста.
Оставалась еще надежда на экспертизу остатков взрывчатого вещества. Каждое из них несет метки, способные подсказать специалисту, когда, в какой стране или на какой фирме его создали. Ричард нетерпеливо посматривая на телефон, ожидая звонка.
Наконец-то!
— Каммингс слушает… — Нет, это были не эксперты. Он узнал голос Кричлоу. — Джеймс? Где ты? Голова идет кругом, ты мне сейчас вот как нужен!
— Не кричи. Если я кому-то нужен, значит, я здесь, в Мюнхене.
— Где встретимся?
— Давай, по старой памяти, в кафе «Аннаст».
За столиком кафе Ричард с трудом узнал Кричлоу. Годы сделали свое дело. Перед ним сидел пожилой, совсем седой и обрюзгший человек. После приветствий Каммингс кратко изложил свои версии, сомнения и предположения, оставив «за скобками» только Ирми.
— В связи с этим на территории Английского парка установили закрытые наблюдательные посты, фиксируем появление подозрительных типов, ведем проверку документов, но пока все тщетно. Единственная зацепка — турок…
— Это пустой номер, — перебил его монолог Кричлоу.
— Ну почему? Или ты уже знаешь, где сейчас сидят те, кого мы ищем? Быть может, они закусывают шпикачками с пивом?
— Или поглощают бигос и запивают «выборовой»? — вопросом на вопрос ответил Джеймс.
— Может, разливают по стаканам ракию?
— Или закусывают после «московской» черной икрой?
— Может, все-таки предпочитают мастику или «плиску»?
— Хватит, Ричард, не будем гадать. Но ты знаешь наши отношения с Турцией, и межгосударственные, и по линии НАТО. Даже если ты накопаешь на этого турка гору обвинений, воспользоваться ими никто не сможет, да и не захочет, по крайней мере в Вашингтоне.
Я тебе кое-что разложу по полочкам.
Наш Совет по международному радиовещанию планировалось создать еще в семьдесят третьем году. Сенатская комиссия составила доклад «Право знать», вынесла свои рекомендации. Когда же утвердили положение о СМР? Только в прошлом году. Пять лет существовала организация, не имея юридического статуса. Причины? Борьба, соперничество — как хочешь это назови — между ЦРУ и государственным департаментом за власть, за «контрольный пакет акций» на РСЕ—РС. Короче, твое расследование — это рычаг. В случае успеха он окажется в руках Лэнгли: «радиостанциям грозит серьезная опасность», «здесь нужна наша твердая рука», В противном случае — рычаг в руках государственного департамента, и он уж постарается нас потеснить и отсюда, и из СМР.