Младший научный сотрудник
Шрифт:
И я пусть с большим сомнением, но согласился, мы вернулись к бане, где он немедленно вытащил из своей захоронки бутыль весёлого оранжевого цвета и пару огурцов на закуску.
— Слушай, — сказал я ему, — а как тебя друзья зовут? А то Аскольд это уж слишком длинно и занудно…
— Можешь звать меня Вульфом, — ответил он, выцедив свой стакан, — то есть Волком по-немецки.
— Немецкий в школе учил? — догадался я.
— Да, его, — ответил он, сразу же наливая по второй, — про первую школу слышал что-нибудь?
—
— Ну так вот — это самая крутая языковая школа в городе, стоит на площади Сусанина напротив Кремля. И я её с отличием закончил. И меня там все звали Вульфом, почему — не спрашивай, не знаю.
— Глядя на тебя, не слишком верится, что ты что-то можешь закончить с отличием, — усмехнулся я, — хотя вот Вульф это хорошо, коротко и понятно… о, а это кажется за нами приехали.
От общаги к нам скорым шагом перемещался явно местный житель, в рубашке навыпуск и в кирзовых (!) блин сапогах, в которые были заправлены тренировочные штаны с полосками, закос под Адидас.
— Вы что ли сегодня стадо пасёте? –спросил он у нас издалека.
— Точно, — подтвердил ему Аскольд-Вульф. — Я Вульф, он вот Камак.
— Странные какие-то у вас имена, а я Толик, — житель покосился на нашу бутыль с весёлым содержимым, втянул воздух носом и продолжил, — ну что, едем?
— Щас вот освежимся и сразу на поле, — заверил его Вульф, — не желаешь присоединиться?
— Вот прям с утра? — повторил мой вопрос Толик.
— А почему бы и нет? — вопросом на вопрос ответил Аскольд.
Толик пару секунд поколебался, а потом махнул рукой и уселся на стол рядом с нами. Аскольд тем временем начал рассказывать байку:
— В прошлом августе мы тут работали, и вот как-то вечером нажрались конкретно так, потом большая часть на речку ушла, а я остался тут вместе с Келдышем… знаешь Келдыша? — уточнил он у меня.
— Академика что ли?
— Да какого нахрен академика — Пашу Келдыша из 220 отдела, в дурацких круглых очках всю дорогу ходит…
— Не, такого Келдыша не знаю, — честно признался я.
— Ну так вот, сижу я возле кухни и базарю с поварихой, а в окне второго этажа вдруг появляется этот Келдыш, босиком и в одних трусах… и стоит там на подоконнике, покачивается вперёд-назад. Я ему крикнул, слезай с подоконника нах, а он только заржал в ответ и сиганул вниз, вон туда, — и он показал на правую сторону общаги, где прямо под окнами были завалы строительного и не только строительного мусора, всё там заросло крапивой в два человеческих роста.
— И чего? — заинтересовался Толик.
— А ничего, — ответил Аскольд, — мы с поварихой его тут же вытащили из мусорной кучи и осмотрели — ни одной царапины, ни одного вывиха или там растяжения. А был бы трезвый, точно
— Давай ещё по одной и поехали, — предложил Толик, — нам до Лядов пилить и пилить, а стадо ждать не будет.
Я отказался от третьей порции, а эти двое вымахнули по целому стакану. После этого мы загрузились во внутренности зелёного УАЗика, а я между делом спросил у Толи:
— А ничего, что ты пьяный рулить будешь?
— Ничего, — заверил тот меня, — у нас по трезвянке почти никто и не ездит.
И он лихо развернулся на нашей поляне, а затем мы попрыгали по варнаковским колдобинам и ухабам навстречу восходящему солнцу, к каким-то неведомым Лядам.
— И раздавалось на суку чирик-пи..дык-ху..к-куку, — таким незамысловатым стихотворением Аскольд сопроводил наш отъезд.
Глава 11
Бой быков, продолжение банкета
Ехали мы и правда довольно долго, мимо пронеслись населённые пункты «Полосатое», «Горбачёвка» и «Андроповка». Я ещё подумал — может и Ельцино тут где-то притаилось, но нет, вместо него последней точкой нашего путешествия стали те самые Ляды. Они оказались не простые, а Большие, так что если сократить первое слово, сами догадаетесь, как это будет звучать.
— Ещё пара килОмеров, — сказал водитель, — и мы на месте… да вон уже их видно, коров наших, — и он показал пальцем, куда смотреть.
— Слушай, — вспомнил я вчерашнее, — а что за Вася Синий у вас такой?
Шофёр убрал ухмылку с лица и ответил:
— Серьёзный человек, я бы с ним ссориться не стал.
— А он чего, и весь остальной колхоз так же крышует? — решил я уже выяснить всё до конца.
— Много будешь знать, плохо будешь спать, — ответил мне он поговоркой, а затем затормозил и крикнул пастуху, стоявшему около стада, — Игнатьич, принимай подпасков.
Игнатьич, мужчина средних лет, обутый в кирзовые сапоги и олимпийку с грязным воротом, прищурился на нас двоих и сказал:
— Тебя не знаю, — показал он на меня, — а ты вроде в прошлом году здесь был.
— Ага, — не стал отпираться Аскольд, — меня Вульфом зовут, а его Камаком.
— Ну пошли на пастбище, — уныло продолжил тот, — кнут у меня ещё один только, делите между собой.
Председательский УАЗик развернулся и упрыгал по кочкам к Андроповке, а пастух тем временем провёл с нами короткий, но энергичный инструктаж.
— Значит так, городские, — так он начал, — вот стадо, вон пастбище, гоним туда коров, в обед возвращаемся сюда, еду привезут. И помните, блять, что каждая корова стоит не меньше 300 рублей, а есть и по 400. Если вечером недосчитаемся кого, то эти деньги из зарплаты вычтут. Вот ты, Камак, сколько там в городе получаешь?