Мне снился сон…
Шрифт:
– Нет, думаю, что нет. Я спросил о помощи потому, что мне ещё предстоит найти… свою девушку.
И, увидев, что бровь отца вновь приподнялась, поторопился добавить:
– Я многое о ней знаю, но – не всё. Справлюсь, конечно, найду. Но если кто-то, кто там, на месте, ориентируется лучше меня, поможет – не откажусь.
– Хорошо, – лорд Эшли кивнул, – я подумаю… А какого, всё-таки, она происхождения? Из дворян? Или ты этого тоже не знаешь? Впрочем, имеет ли это сегодня большое значение? Если принцессы выходят замуж за своих шофёров или телохранителей, принцы женятся на манекенщицах…
Он замолчал, но про себя подумал: «Вон, рядом с Чарльзом постоянно такие красавицы: фотомодели, спортсменки, «мисс Вселенные»… Не обрадует ли он скоро нас таким браком?»
– Я знаю, что у неё в роду есть морские офицеры, – ответил Энтони.
– Отлично, –
Энтони знал: отец не станет дальше расспрашивать его о Виктории – и преждевременно, и неэтично. Но не думать не может: кто, какая?.. Потому добавил коротко:
– Она красива, умна, спортивна, у неё есть музыкальное образование и профессия – архитектор. Уверен – она хороший архитектор.
– Уже почти представил!
Лорд Эшли улыбнулся сыну, подумал с нежным удивлением: «Не думал, что он настолько романтичен… Ехать за тридевять земель, искать девушку по неточным приметам… Но, похоже, мальчик счастлив. Надо ему помочь…»
Глава 14
Энтони не поехал в Корнуолл автомобилем. Третий день по всей Англии шёл снег – настоящий рождественский снегопад. Дороги и без того переполнены машинами – обычная предпраздничная миграция, – а тут ещё и снежные заносы. Энтони не страдал сибаритством, как некоторые его знакомые. Зачем усложнять себе жизнь, если можно прекрасно добраться поездом. Железная дорога функционировала безукоризненно, вагоны были комфортабельными, обеды вполне приемлемыми. Итак, он взял билет от Лондона до Пензанса, и с Пэддингтона отправился в гости к бабушке.
Сначала с ним в купе ехали две старшеклассницы лет по пятнадцати. В первые минуты девочки чуть ли не шептались, пересмеивались, поглядывая на него, явно смущались. Но он скоро разговорил их, подружки просто заливались смехом от его шуток, вовсю рассказывали ему о своих парнях, учителях. Они ехали на каникулы в молодёжный лагерь, кататься на лыжах, сошли в Эксетере.
Вскоре после Эксетера по вагону прошёл проводник, приглашая на обед вторую смену. Энтони отправился в вагон-ресторан. А когда вернулся, в купе оказались новые попутчики – молодая супружеская пара. Они ехали до Плимута, оттуда должны были отправиться во Францию, на международный слёт экуменистов. Энтони с удовольствием поговорил с ними: он сам был не чужд идеи объединения всех христианских церквей и течений. Молодые экументисты негодовали: Англия, подражая Америке, старается отказаться от Рождественской атрибутики! Имя Христа исчезает не только с открыток, но и с рождественских марок Королевской почты! В некоторых местах уже даже не говорят «Рождество», а «Винтервал».
Энтони в этом был с ними солидарен. Рассказал, что едет в Корнуолл, на праздники к бабушке. И что его бабушка – большая поборница Рождественских традиций в своём округе. С её лёгкой руки там празднуют все Святки широко, весело, как и положено по старым традициям…
Дальше, до Пензанса, к Энтони больше никто не подсаживался. Он смотрел в окно, наслаждаясь прекрасными зимними видами. «Как на Рождественских открытках» – пришло сравнение. В самом деле: снег падал медленно, крупными хлопьями, переливаясь под ярким солнцем, из труб мелькавших вдали коттеджей тянулись столбы дымков, сугробы и запорошенные деревья также сверкали серебром. Он думал о своей бабушке, о леди Виктории.
В детстве он часто проводил время с бабушкой. Тогда Винс-хаус был их общим домом, хотя семья имела большие апартаментами в двух лондонских гостиницах, не считая, конечно, родовых поместий в других местах. Одно – в Оксфорде, на берегу реки Чевелл, так и называлось – «Чевелл». С самого рождения Чарльза оно принадлежало ему – как главному наследнику семьи. Ему же достанется и второе имение в графстве Беркшир, рядом с Виндзором, которым сейчас владеет лорд Эшли. Энтони отойдёт – он это знал также с детства, владения и замок Энкорчерс в Корнуолле – именно туда он как раз и едет. Правда, в последние годы стало почти наверняка ясно, что ему же достанется и «Роскоммон-холл», старинная усадьба рода леди Виктории. Он не раз бывал там, в графстве Кент, недалеко от Кентербери, любил эти места. Сейчас усадьба принадлежит десятому барону Гарольду Роскоммону, младшему и единственному брату леди Виктории. Он, старый холостяк, никогда не имел собственной семьи и детей. В свете ходили упорные слухи, что лорд Гарольд – мужчина нетрадиционной ориентации. Энтони из всей семьи лучше всех знал своего двоюродного деда Гарри, бывал и в имении,
И всё-таки Винс-хаус в Лондоне долгое время был как бы главной резиденцией семьи. Большое здание легко вмещало всех, вместе с наезжающими дальними родственниками и гостившими друзьями. Бабушка много времени проводила с внуками. Но Чарльз всегда умел найти предлог улизнуть, а вот Энтони любил их совместные прогулки в парке, поездки на представления мьюзиклов, сказки, которые читала вечерами бабушка, весёлые театральные сценки, которые они разыгрывали… Он помнил и своего дедушку-адмирала: военная выправка, сигара в зубах, прищуренные весёлые глаза. Дедушка умер рано. Леди Виктория, овдовев, стала активно участвовать в делах нескольких общественных организаций. А с миссией Международного Красного Креста несколько раз ездила в страны, терпящие голод, войны, катастрофы. Родные поражались её энергии, терпению, неутомимости. И всё же лет семь назад леди Виктория оставила всё и поселилась в Корнуолле. Казалось, она отдохнёт немного и вернётся в Лондон, в свет. Но нет, она настолько сжилась с замком Энкорчерс, что совсем не покидала его. Даже отмечать шестидесятилетний юбилей её сына, лорда Эшли, все родственники и друзья приезжали к ней, в Корнуолл.
Энтони представил Энкорчерс… Его называли замком неспроста. Издалека, с побережья маленького городка, он выглядел как декорация к фильму о старых рыцарских временах. В летние месяцы в этот модный курорт, на побережье с заливом, наезжали туристы и отдыхающие, занимая множество настроенных бунгало и пансионатов. Когда же по извилистой дороге машина поднималась вверх, всё сильнее проступали зубчатые стены и башни мощного и обширного строения. Отсюда открывался вид на Атлантический океан. А когда море штормило, гулкий его рокот словно наполнял длинные каменные переходы замка необычным эхом. Лет в десять-двенадцать Энтони представлялось, что Энкорчерс – это продолжение замка у близкой деревушки Тинтэйджел, развалины которого стояли на двух холмах, над морем. По преданию, именно там родился и вырос король Артур. Правда, археологи и историки очень в этом сомневались, но мальчик верил…
Да, стар замок Энкорчерс, но та часть его, где жила леди Виктория, была перестроена и отлично отремонтирована ещё до того, как она там поселилась. Энтони улыбнулся, представив: чугунная решётка изысканного литья, две каменные башенки по сторонам, широкая аллея через парк, и вот открывается большая лужайка с клумбами, чудесным фонтаном. И колонны, высокое крыльцо, терраса, стрельчатые окна старинного дома… Здесь были садовые дорожки с рядами вечнозелёного кустарника, много цветов: розы, желтофиоли, белые и розовые левкои… В большой чаше фонтана стояли изваянные из мрамора деревья, по ветвям которых струились потоки воды… Так выглядел Энкорчерс летом. Но и зимой он был чудесен: Энтони бывал в нём в эту пору.
Зазвонил мобильный телефон, и знакомый голос бабушкиного шофёра доложил:
– Сэр Энтони? Это Роджерс. Машина уже на месте. Ждём вас.
– Отлично! – ответил Энтони весело. – А мы – я и поезд, – уже подъезжаем.
На привокзальной площади серебристый роллс-ройс леди Виктории выделялся среди машин поскромнее, в большинстве – азиатского производства. Энтони с удовольствием пожал руку старине Роджерсу, и они поехали. Уже темнело, но фары освещали хорошо расчищенную дорогу, и скоро автомобиль, закончив подъём, свернул на боковую аллею к замку. Ещё издали Энтони увидел мелькание разноцветных огоньков. Они въехали на поляну перед домом и он ахнул восхищённо, хотя уже не раз видел подобное зрелище. Фонтан был превращён в рождественскую ель. Мраморное дерево густо покрыли еловыми ветвями и украсили – шарами, серебристыми вертушками, самолётиками, сердечками… И, конечно, его обвивала сверкающая гирлянда: бегущие снизу вверх огоньки на ней напоминали нескончаемые вспышки фейерверка. А вокруг фонтана стояли живые маленькие ёлочки в кадках, тоже украшенные и сверкающие.