Мнемосина
Шрифт:
Игроки уже собрались. Распорядителем игры назначили Гара. Вернее, он назначил себя сам, подхватив с пола огромную схожую с амфорой вазу, удержать которую было подвигом само по себе.
— Сейчас я объясню правила. Вы опускаете сюда любой принадлежащий вам предмет, только постарайтесь сделать это скрытно, чтобы другие не смогли его увидеть и запомнить. Едва ваза наполнится, каждый по очереди примется вытаскивать фанты и придумывать им задание. Последний фант достанется мне, и не сомневайтесь, задание для него я уже изобрел!
Гар потряс вазу. Раздался стук.
— Это стучит
— Свой фант отдам я сей же час, чтобы азарт игры не гас!
Арик извлек из кармана нечто и, прикрывая ладонью, быстро протиснул сквозь горлышко. Гар вновь потряс вазу с видом победителя и двинулся дальше.
Едва он поравнялся с дверьми, как в проеме показалась Ангелика, сопровождаемая молодым человеком. Кузина Звездочадских по своему обыкновению была великолепна: без шали, в ярко-бирюзовом платье, оставлявшем открытыми покатые плечи и точеную шейку, украшенную тройной нитью жемчуга. Ее спутнику на вид можно было дать лет двадцать. На молодом лице цвела жизнерадостнейшая улыбка, брови точно застыли в приподнятом выражении. При взгляде на него напрашивалось сравнение с восторженным щенком, ошеломленным окружающим миром. Юноша вертел головой, стараясь охватить всех присутствующих разом, что ему плохо удавалось.
— Вот те на! — не преминул отметить появление Ангелики Горностаев. — Я вижу, вы с новым сердечным другом.
— Вениамин Ардалионович гостил в нашем доме, когда пришло приглашение на вечер. Он любезно согласился сопроводить меня, — с достоинством отвечала красавица.
— Сколько же у вас друзей? Впору позавидовать вашей общительности, — не унимался Горностаев.
— Я поддерживаю с людьми хорошие отношения. И вы тоже могли, кабы не были таким язвой.
— Предпочитаю называть это трезвым взглядом на вещи. Право же, розовые очки к лицу далеко не всем.
— Дмитрий, уймитесь, не то я попрошу Лизандра сочинить на вас эпиграмму! — осадил Горностаева Разумовский. — Пусть Ангелика ходит, с кем пожелает, лишь бы это общество было ей в радость.
Разумовского поддержал Гар:
— Пока вы обмениваетесь приветствиями, ваза в моих руках все тяжелеет. Еще немного и я уроню ее, рискуя навлечь на себя гнев хозяйки дома. Быть может, у кого-то готов следующий фант?
Сестра Лизандра, находившаяся всех ближе к Гару, негромко спросила:
— Могу я отдать взаймы кольцо?
— Вы можете отдать хоть собственную душу, будучи уверенной, что я, как хороший банкир, верну вам ее в полной сохранности, но только, — тут Гар опустил-таки вазу на пол и, склонившись к Сибель, заговорщицки прошептал — об этом — молчок. Фант должен оставаться тайной.
Сибель порозовела вся целиком от шеи до самых кончиков своих маленьких изящно очерченных ушек и торопливо уронила что-то в вазу. Гар продолжил обход. Каждый из собравшихся протискивал через горлышко амформы какую-нибудь вещь, я тоже отдал один из немногих предметов, что имел при себе.
Вытаскивать первым выпало мне, однако прежде, чем я успел притронуться
— Погодите, Михаил! Прежде, чем вы достанете свой улов, позвольте завязать вам глаза, не то по обличью предмета вы сможете определить его владельца, а это испортит интригу.
Я подождал, затем вслепую протянул руку и ухватил со дна амфоры небольшой предмет, очертаниями похожий на мундштук. Изо всех сил надеясь, что определил верно (мне не хотелось смущать никого из гостей дурашливыми требованиями), я наказал его обладателю выпить шампанское, как принято среди офицеров, трижды: с запястья, с предплечья и с локтя.
Владельцем мундштука оказался Горностаев. Ему поднесли бокал, я объяснил, как правильно его установить, чтобы напиток не расплескался. После нескольких упражнений Дмитрий Константинович исполнил мое задание.
Следующим тянул Габриэль, которому досталась лента, цветом повторяющая платье Ангелики. Лишенный подсказки зрения, Ночная Тень повертел ленту в руках, затем поднес к лицу, понюхал, зачем-то коснулся губами.
— Это шелк, совершенно определенно шелк. И хотя я слеп, обоняние выдает запах пудры и туберозы. Надеюсь, я не ошибся, потому что приглашаю его владельца или владелицу на вальс.
Звездочадский угадал, лента принадлежала Ангелике. Загадочно улыбаясь, Габриэль обмотал свой трофей вокруг запястья «Я верну вам фант после танца», — пообещал он, но зная приятеля, я не мосневался, что он непременно забудет свое обещание. Танцевать решено было в гостиной, где стоял рояль красного дерева, отделанный бронзой и перламутром, с ножкой в форме лиры. Тембр у рояля был глубокий, бархатный. За инструмент села Сибель, приподняла свои средневековые рукава, откинув крышку пробежалась крупными пальцами по черно-белым клавишам.
Несколько минут мы любовались, как Ангелика и Габриэль кружатся под музыку, то расходясь, то соединяясь вновь, оба юные, беспечные, красивые. Ангелика словно парила над паркетом, кокетливо выставляя ножки в шелковых ажурных чулках. Габриэль интуитивно схватывал настроение кузины. Он вел Ангелику туда, куда она сама хотела идти, оказывался рядом прежде, чем она только задумывала движение. Мир вокруг был не больше чем декорацией для них двоих, воплощавших в своем кружении переменчивую суть бытия. Если у меня прежде были сомнения относительно чувств Звездочадского к кузине, то после танца они развеялись без следа.
Все с сожалением вздохнули, когда вальс окончился и настало время опять тянуть фанты. Антон дал поручение прочесть басню, с которым блестяще управилась Януся. Затем начались курьезы, неизбежные для игры вслепую. Январа извлекла из вазы батистовый платок с монограммой «А» и, решив, что «А» значит Арик, просила его владельца исполнить арию или романс. Настоящим хозяином платка оказался Антон, который пытался припомнить хотя бы один романс при подсказке сперва своей невесты, а затем Арика с Гаром, но вспоминал только частушки на грани приличий. Тогда было решено поставить ширму, за которой укрылся Гар. Он-то и пел, а Антон открывал рот, всем своим видом выказывая себя исполнителем.