Моё сердце в твоей груди...
Шрифт:
Монастарио сделал шаг вперед, заслоняя собой худенькую, закутанную в черный шелк фигурку.
— Не стоит, дон Эрнандо, — неожиданно томно произнес сеньор Зорро, — не хотите же вы расстроить вашего друга, убив его сына.
Убийца растерялся лишь на мгновение, но этого короткого мига в долю секунды хватило, чтобы Зорро метнулся, отбив направленный на Монастарио пистолет и толкнув руку Варгаса со вторым пистолетом. Пуля из второго с визгом срикошетила от скалы. Сеньор Зорро вздрогнул, но мгновением позже его железный кулак врезался в челюсть Варгаса, уложив его на месте.
— Вот и всё, — пробормотал благородный
— Вы ранены! — выдохнул падре Фелиппе. И тогда капитан шагнул вперед и сдернул с разбойника сначала шляпу, а затем и маску.
========== Часть 4. ==========
Энрике Санчес Монастарио знал за собой много плохих качеств, он не стыдился их, справедливо полагая, что без них не смог бы достичь в этой жизни ничего. И знал единственное, которым мог бы гордиться, но которое сейчас буквально выворачивало его наизнанку. Этим качеством была благодарность. И именно благодарность сейчас связывала ему руки, потому что он понимал — не приди Зорро на помощь, его бы замучили до смерти, а Оллин изнасиловали и убили бы. Случилось то, о чем он втайне страстно мечтал — разбойник выдал себя! Но капитан не представлял, как сможет предать его суду, человека, спасшего больше, чем просто их жизни. Он смотрел в красивое бледное лицо Диего де ла Веги, даже не представляя, что ему делать.
— Да, здорово вы надули всех нас, — наконец сумел выдавить капитан.
Де ла Вега слабо улыбнулся, демонстрируя лишь тень своей обычной задорной ухмылки.
— Боюсь, это ненадолго, мой капитан, — с видимым трудом произнес он, — и вам не придется думать, куда девать меня. Надо только немного подождать…
Быть может, эти слова и стали решающими. А может, то были полные слез глаза Оллин и её маленькая ручка, гладившая влажный от пота висок разбойника.
— Спокойно, не дергайтесь, — Монастарио опустился на колено, поддернув на нем рубаху и обнажив раненый бок. — Кажется, навылет прошла. Уже хорошо, не придется вынимать. Оллин, следи за этими мерзавцами, возьми пистолет. Падре, мне нужна будет ваша помощь.
Отыскать материал для перевязки в пустыне было более чем сложно, и капитан позаимствовал широкую полосу черного шелка с плаща разбойника. Плотно прижав кровоточащую рану свернутой в несколько раз собственной рубашкой, и велев священнику держать её, капитан принялся бинтовать, обхватывая торс де ла Веги. Дон Диего склонил голову на плечо старого священника, прикрыв глаза. На лбу у него выступила испарина, и дыхание было неглубоким и частым.
— Потерпите, скоро будет легче, — Монастарио скрипнул зубами.
Окончив перевязку, он выпрямился и утер вспотевший лоб.
— Оллин, иди сюда. Падре, сейчас вы возьмете внизу двух коней и поедете оба в город. Пришлете сюда отряд солдат, и пошевеливайтесь.
— Я не уеду без тебя, — девушка обняла Монастарио и от этого объятия, казалось, даже боль отступила. Наклонившись, капитан поцеловал её в губы.
— Поезжай, девочка. Падре, эта юная сеньорита — моя невеста, посему прошу относиться к ней с должным уважением и почтением.
Оллин всхлипнула и прижалась к его плечу. Отец Фелиппе, явно изумленный до глубины души, кивнул
— Пойдем, дочь моя, надо спешить.
Они спустились по тропе и скоро ржание и удаляющийся конский топот возвестили об их отбытии.
Энрике Монастарио вздохнул с облегчением. Пока малышка была здесь, в окружении этих подонков, сердце его было не на месте. Теперь же он мог хотя бы нормально обдумать сложившуюся ситуацию.
— Полежите здесь, а я пока разберусь с этими тварями, — сказал он, помогая дела Веге прилечь на расстеленную на земле попону. Затем, стараясь не обращать внимания на саднящий ожог, перетащил одного за другим связанных негодяев к скале, так, чтобы их было можно держать в поле зрения. Затем забрал у того, которого называли шефом, фляжку с остро пахнущим перегнанным мескалем и вернулся к Диего.
— Думаю, глоток вам не помешает, — сказал он, приподняв раненого разбойника и прижав горлышко фляги к его губам. Де ла Вега глотнул, закашлялся и отвернул голову.
— Не хотите дать мне умереть легкой смертью? — подначил он, слабо улыбаясь. Монастарио хмыкнул, подсовывая под голову разбойнику-идальго свернутые в рулон останки собственного мундира.
— Не дождетесь!
Дон Диего прикрыл глаза, щеки его чуть порозовели.
— Вы морочили мне голову, и не только мне, — капитан подкинул в прогорающий костер несколько сухих веток. — Выставляли меня идиотом столько раз…
— Вы тоже не были хорошим мальчиком, капитан, — изящная рука Веги легла на разодранное запястье Монастарио. — Но признаюсь, я считал вас хуже, чем вы есть, и теперь понимаю, как сильно ошибался.
— Я такой, какой есть, — капитан пожал плачами и принялся осторожно срезать веревку, — а вот вам удалось одурачить и меня, и вашего отца… хотя вполне возможно, он все-таки знал о ваших проделках.
Диего покачал головой.
— Он ничего не знает. Это правда.
Какое-то время они молчали, глядя на огонь и взлетающие искры. Потом де ла Вега грустно усмехнулся.
— Похоже, Лис все-таки попал в капкан. Дайте ещё глоток этого жуткого пойла, мой капитан. Трудно грызть лапу на трезвую голову.
Монастарио просунул руку под голову разбойнику и влил остатки содержимого фляжки ему в рот.
— Они должны были уже добраться до города, — сказал капитан, глядя в тусклые темные глаза, — скоро прибудут солдаты.
Он поднялся и подошел к все ещё лежащему без сознания Варгасу, горько усмехнувшись. Затем ухватился за ворот его одежды и потащил к костру.
— Что вы хотите сделать? — де ла Вега с трудом приподнялся на локте. Монастарио бросил тело и выпрямился, насмешливо глядя на разбойника.
— Всего лишь хочу вернуть свой должок за спасение наших жизней, дон Диего. И за то, что защитили Оллин от участи, худшей, чем смерть.
Он привстал на колено и принялся расстегивать камзол на Варгасе.
Когда прибыли солдаты, их встретил капитан Энрике Монастарио, потрепанный, без рубашки и с сочащимся сукровицей ожогом на груди. Он велел нескольким самым крепким людям забрать и увезти пленных бандитов, а двоим осторожно перенести находящегося без сознания дона Диего де ла Вегу вниз и усадить на самого смирного из коней. Когда его приказ был выполнен, капитан велел оставить чалого жеребца и уезжать.