Мои друзья скандинавы
Шрифт:
— Норвежский поэт Арне Осен написал песню-гимн, который поет теперь вся наша армия, — говорит Улаф Рюттер и запевает.
Прислушавшись к первым тактам мелодии, мы все подхватываем ее и поем с увлечением. Потому что это родной для нас и знакомый мотив песни, звучавший в годы гражданской войны:
Ведь от тайги до Британских морей Красная Армия всех сильней! ............................................ И все должны мы неустрашимо Идти в последний смертный бой.— Да, да, я знаю, что это мотив русской песни! — Улаф Рюттер оживленно дирижирует импровизированным хором.
На прощанье он дарит мне солдатский норвежский песенник с текстом этой новой песни движения Сопротивления, а я ему свои книжки, выпущенные фронтовой газетой «В бой за Родину».
— Я хорошо знаю русскую литературу, я переводил на норвежский Шолохова «Поднятую целину», но в первый раз познакомился лично с советскими писателями и очень рад этому. И я надеюсь на встречу в Осло! — говорит он, пожимая руку.
Эрик Сундвор, уходя, протягивает свою визитную карточку на русском языке. Он будет работать в местной администрации на территории освобожденной Норвегии. Из симпатии к русским, считая дружбу России и Норвегии нерушимой, он заранее заказал визитную карточку на русском языке.
Новые знакомые приглашают меня:
— Приезжайте к нам в гости в Норвегию. Она скоро будет полностью освобождена.
…В темноте полярного ноябрьского вечера я снова выезжаю из Мурманска на фронт… По мостовой города в строю, гулко печатая шаг, идет воинская часть…
Падает снег… Свет фары выхватывает из тьмы ближний ряд… Мы проезжаем мимо.
На плече у солдат около погон вышито «Norge» — Норвегия.
Это шагает первый батальон Норвежской армии освобождения, сформированный из китобоев. Среди них — Адам Ниссен, батальонный врач, и молодой безвестный лейтенант Тур Хейердал, которому через три года предстояла мировая слава.
НА ВЕЧНОМ ПРИКОЛЕ
На другой день после спуска корабля на воду дома у Нансена собрались друзья — условились не произносить торжественных спичей. Нансен не терпел краснобайства.
Вчера еще многие гадали, как будет назван этот корабль— именем ли жены «Ева» или именем дочери «Лив», именем родины «Норвегия» или местом, к которому он устремится, — «Северный полюс», — а сегодня за столом уже вспоминали, как, взойдя вместе с Нансеном на мостки, Ева сильным ударом разбила о нос корабля бутылку шампанского и громко сказала:
— «Фрам» — имя ему!
Фрам — значит «вперед»!
Это было семьдесят с лишним лет назад.
Ныне в музее «Фрама» якоря его лежат на бетонном полу, на котором на могучих опорах укреплен и сам корабль.
Всем судам по несчастью, попавшим в ледяной плен, сжатие льдов грозит гибелью. Но, по замыслу Нансена, «Фрам» нарочно должен был вмерзнуть во льды, чтобы они унесли его в своем дрейфе дальше на север. Поэтому-то и построили его необычно — форма корпуса корабля напоминала половинку круглого грецкого ореха — так, чтобы сжимающие льды не сокрушали, а выдавливали, выталкивали вверх. И вот сейчас, когда мы шагаем по бетонному полу вдоль днища «Фрама», просмоленная обшивка его сильно выгнутого корпуса закрывает от глаза высокие мачты. И, лишь поднявшись по железному трапу до уровня палубы, мы видим, что на средней мачте, в тридцати двух метрах над уровнем моря (высота десятиэтажного дома), прилажена дозорная бочка-марс, а клотик доходит до самого гребня крыши.
В корпусе «Фрама» сейчас сделана специальная прорезь, чтобы была видна почти что метровая толщина бортов: двойная обшивка, между которой залит толстый слой вара, сплетение толщенных балок и внутренних распорок из дуба, пролежавшего перед тем на складах верфи тридцать лет.
Впрочем, стоит ли вновь рассказывать о том, что так точно и подробно описано самим Нансеном? Деревянное это судно вынесло и трехлетний дрейф, и сжатие льдов и вернулось невредимым из своего легендарного плавания, как бы подтверждая правоту поговорки поморов: «На деревянных судах плавают железные люди». Смелости Нансена равнялась лишь скрупулезная точность его расчета.
В Петербурге на заседании Русского географического общества, отвечая на вопросы ученых, Нансен сказал:
«Если меня спросят, почему я не выстроил «Фрам» из стали, отвечу: не потому, что я сомневался в возможности делать его достаточно крепким при постройке из стали, но потому, как справедливо замечает адмирал Макаров, что люди всегда склонны доверять больше тому, что они знают».
А норвежцы знают деревянные суда и умеют на них ходить. Викинги отплывали в дальние странствия на дубовых драконах, рыбаки днюют и ночуют в море на сосновых шнеках — улитках.
Но и рыбаки и викинги всячески избегали царства льда и снега — Нифльхейма, возникшего на севере еще до сотворения Земли. Оттуда шли снег, бури, морозы и всяческие невзгоды.
В отличие от христиан, уготовивших для грешников вечный адский пламень преисподней, религия язычников-скандинавов отправляла грешников в царство холода и мрака Нифльхейм, во владения Хель, дочери бога зла Локки.
Зал в ее доме называется несчастьем, ее блюдо — голод, лень — ее раба, медлительность — ее служанка, ее постель — печаль…
Кто ж по своей воле станет стремиться в ее царство?
Но путь «Фрама» по воле Нансена лежал к Нифльхейму.
Его экспедиция была не только делом географа-исследователя, но и борьбой за национальное самоутверждение.
Лет пятьсот назад Норвегия потеряла свою независимость. Она стала покоренной провинцией Дании. Против воли норвежцев, добившихся независимости в 1814 году в результате поражения Наполеона, с которым Дания состояла в союзе, она вынуждена была передать Норвегию Швеции. И хотя норвежцы завоевали некоторое самоуправление во внутренней жизни, в своих отношениях с другими странами они оставались по-прежнему бесправными. Даже норвежский флаг у них был, как они говорили, «не чистый»: в верхнем его углу (у древка) они обязаны были помещать шведский флаг.