Монгольская империя и кочевой мир
Шрифт:
Bawden Ch. 1955. The Mongol Chronicle Altan Tobci. Text, translation and critical notes. Wiesbaden: Otto Harrassowitz.
Choiji 1980. Gangg-a-yin Urushal. Huhhot: Inner Mongolia People’s Press.
Choiji (ed.). 1983. Altan Tobchi. Huhhot (China): Inner Mongolian People’s Press.
Cleaves F. 1982 (trans.). The Secret History of the Mongols. Cambridge, Mass.: Harvard University Press.
Dulam Bumochir. 2003. Cult of the state: the state in the culture of the Mongols. Unpublished article.
Huheondtir. 1985. Bolor Erihe. Written by Rashiponsug (Rashpuntsog) 1774-75. Huhhot: Inner Mongolian People’s Press.
Lattimore O., Isono F. (eds.). 1982. Memoirs and autobiography of a Mongol Buddhist reincarnation in religion and revolution / the Diluv Khutagt. Wiesbaden: Harrassowitz.
Liu, Jin Fuo (ed.). 1981. Arban buyantu nom-un tsagaan teuke. Huhhot: Inner Mongolia Peoples Press.
Onon U. 2001. The Secret History of the Moongols: The life and times of Chinggis Khan. Curzon Press, Oxford.
Sagaster K. 1976. Die Weisse Geschichte (Cagan Teke). Ein mongolische Quelle zur Lehre von den Beiden Ordnungen. Religion und Kommentiert von K. Sagaster. Wiesbaden.
Skinner Q. 2002. The idea of a cultural lexicon. Skinner (ed.) Visions of politics. Vol. 1. Cambridge, p. 158–174.
Tsevel, Ya. 1966. Mongol khelnii tovch tailbar tol’ (Толковый
Часть V
Монгольское право
Е.И. Кычанов
Некоторые замечания о праве кочевых государств
Все известные большие кочевые государства Центральной Азии обладали таким атрибутом государственности, как суверенность, выражавшаяся в верховенстве власти правителя (шаньюя, кагана, хана) внутри страны и ее независимости вовне. Одним из проявлений суверенности верховной власти являлось правосудие, право власти и ее органов разрешать уголовные и гражданские дела в установленном порядке. Право как совокупность санкционированных или установленных верховной властью норм имело своим источником как нормы обычного права, признанные суверенной верховной властью, государством, так и новые, установленные верховной властью, государством нормы.
В государстве сюнну (хунну) имелись два вида уголовного наказания — смертная казнь и вид наказания, именовавшийся по-сюннуски «я» [Ши цзи, цз. 110, c. 86; Таскин 1968, с. 130]. Сопутствующим наказанием являлись конфискация и обращение в рабство семьи осужденного к уголовному наказанию. Конфискация семьи преступника и обращение ее в рабство, т. е. Общесемейное наказание известно было в соседнем с сюнну Китае как «юань цзо», его и в Китае, и у сюнну никак нельзя рассматривать как просто норму обычного права.
Поскольку наказание «я» не описано, комментаторы трактуют его как позорящее наказание — нанесение надрезов на лицо наказуемого (сравни с китайским нанесением татуировки), или же как наказание битьем палками, или даже «дробление костей под колесами телег» [Там же].
Мы не знаем, за какие составы преступления у сюнну применялась смертная казнь, кроме упоминаемого в тексте трудно переводимого случая, когда в неясных случаях совершение преступления состояло в том, что был обнажен на определенный размер меч или использовано оружие или предмет, могущий быть оружием определенного законом размера. Очень возможно, что речь шла о тех событиях, когда субъектом преступления являлось лицо низкого социального положения, а объектом угрозы — лицо более высокого социального положения.
Из тех же китайских источников мы узнаем, что в государстве сюнну существовал суд двух инстанций — местный и верховный, лично шаньюя. Представители власти на местах «выслушивали жалобы» и «выносили приговоры». Очевидно, сомнительные случаи докладывались шаньюю, безусловно верховному судье государства. На рассмотрение тяжб и уголовных дел отводилось десять дней. Подозреваемые и подследственные содержались в тюрьмах-ямах [Хоу
У скифов за публичное (при свидетелях) нападение на социально равного по статусу человека: «Если кто ударит кого-либо из равных, или, напав, повалит на землю, или разорвет платье, то старейшины налагают за это большое наказание, даже если обида будет нанесена при немногих свидетелях» [Латышев 1948, с. 304]. Лжепрорицателей карали смертью, при этом имела место и общесемейная ответственность — вместе с преступником казнили и его сыновей [Там же, c. 38]. Одним из способов наказания у скифов было отсечение правой руки (вероятно, наказание по принципу талиона в случаях совершения кражи) [Там же].
Если неким лицом было уличено другое лицо в даче ложной клятвы царским очагом, то сопутствующим наказанием лицу, давшему ложную клятву, являлась конфискация имущества и передача этого имущества лицу (лицам), уличившему осужденного в даче ложной клятвы [Доватур и др. 1982, с. 125].
Ухуани, враги сюнну, проживали в современной Внутренней Монголии, управлялись «большими людьми» (да жэнь) разных достоинств. Обычай (или закон) предусматривал беспрекословное подчинение власти правителя. «Тот, кто нарушит приказ да жэнь, подлежит наказанию. Вплоть до смертной казни». У ухуаней в уголовной практике были распространены композиции — «если кто-либо ограбил или убил друг друга, то позволено было самим назначать возмещение друг другу. Недовольствующиеся этим доходили до да жэнь и докладывали им с тем, чтобы произвести суд. Пригоняли лошадей, коров, овец, чтобы откупиться от смертной казни» [Хоу хань шу, цз. 120, c. 2а].
Таким образом, в определенных случаях при совершении уголовных преступлений допускалось частное примирение с возмещением убытков или откупом. Композиции — типичный институт раннегосударственного права, призванный заменить губительный для общества институт кровной мести. Эту же роль у ухуаней играло изгнание преступников в пустыню Гоби. Лицо, преследуемое властью (да жэнь) или подлежавшее аресту, не должно было приниматься населением [Там же, c. 16].
К сожалению, мы ничего не знаем о законах сяньби-тоба, лишивших сюнну господства в Центральной Азии, кроме того, что эти законы были «ясными» и «строгими» и карали за измену, мятеж, совершение убийства, ограбление и прелюбодеяние. У сяньбийцев туюйхунь, государство которых в IV–VII вв. имело основную территорию на месте современной провинции Цинхай, смертной казнью карали за убийство и кражу коня, за остальные преступления против личности и имущества назначались композиции и битье палками. Осужденных к смертной казни забивали камнями [Вэй шу, цз. 101, с. 86].
Мало известно и о праве жуаньжуань, которые пришли на смену сяньби в господстве в Центральной Азии. По ранним законам жуаньжуань тех, кто струсил в бою, забивали камнями или пороли плетью [Там же, цз. 103, За].
Продолжением законов кочевых государств Центральной Азии были законы Тюркских каганатов. Древнетюркское право выделяло антигосударственные преступления — мятеж и измену (наказание — смертная казнь), преступления против личности и против имущества. В числе преступлений против личности наказывали смертной казнью за убийство [Чжоу шу, цз. 50, c. 26; Суй шу, цз. 84, с. 16]. За причинение ранения или травм назначались композиции — «если кто-либо причинит в драке травму или ранение, то повредивший глаз возместит ущерб пострадавшему, отдав ему свою дочь, если не имеет дочери, то должен отдать жену и имущество. Сломавший другому конечность или повредивший какую-либо иную часть тела отдает пострадавшему лошадь». За развратные действия (вероятно, изнасилование) действовал принцип талиона — у виновного отрезали половой член, а затем разрубали его пополам по пояснице. Совративший девушку был обязан уплатить штраф и жениться на совращенной. Замужнюю женщину за прелюбодеяние наказывали смертной казнью. Среди преступлений против имущества особо выделялась кража лошади, за хищение имущества виновный наказывался выплатой композиции в десятикратном размере против стоимости похищенного имущества [Там же].