Монгольская империя и кочевой мир
Шрифт:
Доватур А.И., Калистов Д.П., Шишова А.И. 1982. Народы нашей страны в «Истории Геродота». М.: Наука.
Их цааз. 1981. Их цааз. Памятники монгольского феодального права XVII в. М.: Наука.
Латышев В.В. 1948. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. Вестник древней истории, № 1.
Насилов А.Д. (перев.). 2002. Восемнадцать степных законов. Памятник монгольского права XVI–XVII вв. / Пер. и иссл. А.Д. Насилова. СПб.
Суй шу [История династии Суй].
Таскин В.С. (перев.). 1968. Материалы по истории сюнну. Вып. 1 / Пер. В.С. Таскина. М.: Наука.
Таскин В.С. (перев.). 1973. Материалы по истории сюнну. Вып. 2 / Пер. В.С. Таскина. М.: Наука.
Хоу Хань ту [История
Шаргородский М.Д. 1957. Наказание по уголовному праву. ч. 1. М.
Чжоу шу [История династии Чжоу].
Ши цзи [Исторические записки].
Д. Эгль
Великая Яса Чингис-хана, монгольская империя, культура и шариат
В XIII в. монголы во главе с хаганами, потомками Чингис-хана, прошли путь из неизвестности до ранга великих завоевателей. Формирование Монгольской империи изменило акценты в истории Евразии: почти полтора века страны с древними традициями оседлого образа жизни, такие, как Китай и Иран, были подчинены власти народа степей [Morgan 1981, p. 121–125, 1986а, p. 5–31; Jackson 1999]. Вторжение в мусульманскую империю — Дар ал-Ислам — кочевых племен, образ жизни и религия которых были чужды мусульманам, настолько сломило их дух, что впервые большая часть исламской империи оказалась под властью немусульман. Это геополитическое потрясение вызвало немедленную реакцию — появились рассказы и мифы, которые развивались по мере того, как монголы закреплялись в сердце Дар ал-Ислама. Символом этого чужеземного господства в странах ислама стала «Великая Яса», lex mongolica, которая противопоставлялась исламскому закону — шариату.
С самого начала упоминания Ясы в средневековых источниках свидетельствовали об амбивалентности, которую проявляет термин в интерпретации авторов. Монголы были народом устной традиции, но только до Чингис-хана, который приказал приспособить уйгурское письмо к монгольскому языку. Несмотря на это, нет ни одного исторического труда в оригинальной форме на монгольском языке, они существуют только в китайской или тибетской версии [Bira 2000, p. 156–160; Allsen 2001]. Это касается и Сокровенного сказания — основного текста монгольской идентичности, в котором неоднократно упоминается Яса, в смысле правил, изданных правителем. Источники, в которых говорится о «Великой Ясе» или даже о совокупности (системе) яс, не имеют отношения к монгольской культуре. В частности, речь идет о средневековых исламских источниках. Научная традиция опирается именно на них в попытке понять идею «(Великой) монгольской Ясы».
Этот парадокс является отправной точкой данной статьи. Мы увидим, что рефлексия вокруг Ясы с XIII в. вписывается в определенный исторический контекст: навязывание монгольского порядка части Дар ал-Ислама и идеологическая война, которая разворачивается между мамелюками и монголами Ирана вследствие притязаний последних на страны Леванта. Это присутствие монголов в Дар ал-Исламе толкнуло мусульман к усилению противостояния шариата и «Великой Ясы», которая с течением времени становилась все более мифической. Исследование средневековых источников показывает в действительности, что большая часть авторов под термином Яса подразумевает систему правил, изданных хаганом, так же как и определенное число правил обычного права монголов.
Начиная с XVIII в. и до недавнего времени исследования Ясы остаются в русле этих концепций. Мы предлагаем прояснить понятие Яса через различение его прямого смысла в монгольском языке и его более широкого значения у мусульманских авторов. Именно к этому последнему пониманию Ясы мы прибегаем для анализа ее содержания. Речь идет об обсуждении смысла императорских декретов, обычаев в контексте истории и антропологии, принимающих в расчет место происхождения и систему представлений монголов. Одновременно мы осветим причины неприятия некоторой частью мусульман некоторых обычаев и запретов. Для этого мы должны принять во внимание историческую обстановку, в которой развивалась в мусульманской империи идея Великой монгольской Ясы.
I. Восприятие
Накануне появления на исторической арене, на заре XIII в., нестабильные племена кочевников Монголии были объединены энергичным вождем Темуджином, будущим Чингис-ханом, который практиковал «политику страха» с целью устрашения народов, которых он желал подчинить, следуя традиции эпической мести [Aubin 1974, p. 656–684]. Те, что подчинились, — уцелели, тогда как сопротивление влекло за собой оскорбление и наказание всеобщей резней. Это объединение в конфедерацию племен маркировало решающий поворот в истории монгольского общества. Действительно, в течение нескольких десятилетий эти кочевники степей создали обширное государство, которое, хотя и управлялось традиционным патримониальным путем, вскоре было оснащено необходимыми юридическими и административными структурами для контроля над всеми завоеванными территориями.
Подчинение мира Тэнгри (Небу)
Современная историография часто выдвигает на первый план «небесный мандат», которым «Вечное Небо (mongke tengeri)» наделило Чингис-хана, объясняя этим стремительность завоеваний. Мари-Лиз Беффа, опираясь на лингвистический анализ концепта «Небо (tenggeri)» в Сокровенном сказании, особенно подчеркивала этот тезис [Beffa 1993, p. 215–236]. Понятие «мандат Вечного Неба», или «указ Вечного Неба (mongke tengeri-yin jarliq)», в действительности появляется только после интронизации хагана в 1206 г., когда с целью подвергнуть сомнению его легитимность в качестве вождя Тэб Тэнгри (сына хонхотанского Мунлика) говорит: «Указ Вечного Неба о предзнаменовании хагана таков: один раз оно говорит, что Темучжин будет править улусом [Vladimirtsov 1948, p. 131], в другой раз, — что это будет Хасар [HSM 1994, § 244]». Вскоре Чингис-хан уничтожил Тэб Тэнгри, «глашатая Неба» [Al-Juvayni 1912, I, 29]. Мари-Лиз Беффа считает, что в 1207 г. невозможно было избавиться от Чингис-хана лишь через выяснение соотношения сил и что по этой причине был сделан намек на сверхъестественное. Но она констатирует, что в последних главах Сокровенного сказания Чингис-хан явно взывает к Небу, как, например, в § 240, где речь идет о том, чтобы упорядочить армию, когда «молятся Великому Небу», чтобы подчинить тумэтов [Beffa 1993, p. 222–223]. В начале своего жизненного пути Чингис-хан еще не был «наделен мандатом», но он был «охраняем Небом», которое посылает ему знаки благосклонности, проявляющиеся в победах, которые он одерживал над врагами.
Завоевание Восточного Ирана
«Небесный мандат» не являлся причиной первого вторжения на иранскую территорию в 1219 г., оно было результатом разрушительной политики Хорезмшаха Ала ал-дин Мухаммада, который господствовал в то время на большей части Восточного Ирана. В 1215 г., вскоре после падения Пекина, Чингис-хан пытался установить торговые связи с двором иранского правителя. Он отправил делегацию с посланием, в котором просил разрешения на свободное передвижение своих торговцев и караванов по их территории. Хаган рассматривал Ала ал-дин Мухаммада как равного: «Я правитель территорий, где солнце встает, Вы же правитель территорий, где солнце садится» [Al-Juvayni 1864, p. 336]. В 1218 г. караван, сопровождаемый четырьмя торговцами, прибыл в Отрар; все они были уничтожены наместником Хорезмшаха, который отказался выдать виновного. Эти события вызвали нашествие на Восточный Иран, закончившееся полным уничтожением (qatl-i’amm) населения крупных городов Трансоксиана и Хорасана.
Помимо непосредственных политических последствий, дело Отрара свидетельствует о важности, которую Чингис-хан придавал торговле. Будет видно, что некоторые правила Ясы имели целью создание благоприятных условий, облегчающих передвижение оптовых торговцев на территории империи, и регламентацию их деятельности.
Продвижение к странам Леванта
Завоевание мусульманских стран, начатое Чингис-ханом, было завершено его третьим преемником во главе империи — Мункэ (1251–1259). Он решил, что, оставаясь в любом случае под его властью, иранские страны могли бы образовать один улус под властью его брата Хулагу. Миссия последнего заключалась в том, чтобы внедрить обычаи (rusum va yusun) и правила (yasa) Чингис-хана на территориях «от Окса до Египта» [Rashid al-Din, 1957, с. 23]. Целью Мункэ в отправлении Хулагу в Иран было взять под свой контроль богатства страны. Закончив завоевание, Хулагу возвратился в Азербайджан, где монгольские войска могли найти пастбища, необходимые им для выпаса крупного рогатого скота и лошадей.