Моника 2 часть
Шрифт:
– Ты бы совершил безумную несправедливость из-за ревности. Я не прошу тебя принять все, не говорю бросаться в ее объятия, это не в твоем характере. Она, как жена, тебе не изменяла. Возможно, ее грехи незначительные, и кое-что тебе следует пересмотреть. Она даст тебе сына! Станет матерью!
7.
Глаза Моники медленно приоткрылись, она приходила в себя. Свет причинял боль, и она прищурила глаза, изучая странное место, где находилась. Большие глаза бывшей послушницы полностью распахнулись, она посмотрела
– Черт возьми, вы уже очнулись! Как вы себя чувствуете?
Человек в черном встал, опрокинув табуретку, к которой уже привык, подошел к больной, чтобы отыскать пульс, посмотрел усталыми и добрыми глазами, в которых показалась надежда, и посоветовал:
– Не трудитесь говорить; не делайте усилий. Вам лучше, знаете? Вам намного лучше, но будьте благоразумной. Теперь я велю послать за лекарством, которое вам нужно принять.
Моника вздрогнула, напрасно пытаясь определить видения, которые вихрем проносились в ее мозгу. Кто этот человек? Где она находится? Жива или мертва? Спит или потеряла рассудок? Она не припоминала это помещение, что когда-либо спала здесь, только свежий воздух из окон доносил резкий запах селитры и йода. Воздух ближнего моря. Она на корабле, да, на корабле, и очень больна. Но как она здесь оказалась? Откуда этот корабль? Образы прояснялись. Она вспомнила долину Кампо Реаль, роскошный дом Д'Отремон, Софию, Ренато, Каталину, Айме, Хуана. Хуан Дьявол! И поняв, где она находится, разразилась рыданием:
– Боже мой, Боже мой!
– Что с вами? – обратился внимательно доктор. – Вам больно, что-то мешает? Скажите, дочка, говорите без утайки. Постарайтесь объяснить свои чувства. Я доктор Фабер, ваш лекарь, и уже три дня с вами, хотя вы и не видели. У вас была сильнейшая лихорадка, но все худшее позади, и с Божьей помощью…
– О, Иисус! – воскликнула Моника с испугом на бледном лице.
– Что с вами? Что произошло? Успокойтесь. Почему вы так испугались? Ничего не случилось, уверяю вас… – Доктор Фабер напрасно пытался успокоить ее, но ослабевшая Моника снова упала на кровать, и он упрекнул:
– Ах, черт! Вы появились так внезапно, напугав меня и ее. Посмотрите, как глупо произошло, что она чуть не упала в обморок.
Тихий и грустный мужчина, чье присутствие вызвало упадок духа Моники, медленно приближался и остановился, глядя на нее. Уже без лихорадочного румянца, щеки Моники стали белее простыней. Он смотрел на нее, находя красивой, необыкновенно красивой, несмотря на слабость, нездоровье; болезненная красота делала ее похожей на ребенка.
– Ей лучше, правда, доктор?
– Несомненно лучше. Но эта слабость... По крайней мере, она пришла в себя!
– Вы не оставите меня с ней, доктор?
– Нет, доктор, не уходите! – встревоженно взмолилась Моника, пользуясь правами больной.
– А? – удивился доктор. – Ваш муж хочет поговорить с вами наедине, дочь моя. – И повернувшись к Хуану, порекомендовал: – Кабальеро, думаю, речь идет о капризе больной, но осмелюсь попросить вас…
– Не беспокойтесь, доктор, – прервал Хуан со спокойной вежливостью. – Я ухожу.
Постепенно шум шагов Хуана стих, и Моника снова прикрыла глаза, чувствуя упадок тела и духа. Она знала, где она, с ужасом вспомнила, что произошло:
– Сколько часов я на корабле, доктор? Когда мы отправимся в Сен-Пьер? Когда вас позвали?
– В Сен-Пьер?
– Да, доктор, в Сен-Пьер. Корабль бросил якорь. Или нет? Мы не в порту? Не в Сен-Пьере?
– Мы в заливе, перед Гран Буром, столицей Мари Галант. Ваш Сен-Пьер в сотнях миль отсюда на юг.
– В таком случае, я одна, покинутая? – испугалась Моника.
– Думаю, «покинутая» не совсем верное слово. Ваш муж – сильный юноша и суровый, как хороший моряк, и признаюсь, четыре дня нахождения на Мари Галант вам не становилось лучше. Он по возможности преобразил эту маленькую пещеру. Не забыл ни одного расхода и обеспечил самые лучшие удобства. Конечно, вас необходимо снять с корабля и отправить в больницу. Я намекал вашему мужу на возможность оставить вас здесь, чтобы они продолжили путешествие, но он не согласился, и мне это показалось разумным. Когда я увидел, как он заботится и ухаживает за вами, то понял, что жестоко разделять вас.
– Он ухаживал за мной? Заботился?
Внезапно Моника замолчала. Она вцепилась в край простыни, чтобы не закричать, потому что ужасная мысль сверкнула в мозгу. Почему за ней ухаживал Хуан Дьявол? Почему проявил великодушие и человечность? Почему потратил усилия и деньги, чтобы сохранить ее жизнь, потому что ужасающий брак свершился, потому что в бессознательном состоянии он проявил насилие, и она всецело жена Хуана Дьявола?
– Не хочу показаться невежливым, сеньора. Хм… Мольнар – ваша фамилия; вы сеньора Моника де Мольнар, не так ли? Что ж, поверьте, я ваш друг и готов помочь вам всем необходимым. Я доктор Алехандро Фабер, главный медик больницы Гран Бура, французского городка, вдовец и в годах, о чем говорят мои седины. У меня нет семьи, а вы чрезвычайно напоминаете мне единственную дочь, которую, к сожалению, я потерял, когда ей было пять лет. К тому же, мое расположение к вам возникло невольно, уверяю вас, со мной можете говорить откровенно. Вы хотите попросить меня о чем-нибудь? Чего-нибудь желаете? Я могу для вас что-то сделать?
С каким отчаянным порывом крикнула бы Моника о помощи, поддержке, защите от Хуана Дьявола! С каким болезненным желанием попросила бы этого старика разорвать эти цепи, вытащить ее из каюты, оставить этот корабль, и никогда бы не видеть суровое и беспощадное лицо Хуана Дьявола! Но непреодолимый стыд парализовал язык и руки, сильнейшее смущение и единственное убежище ее достоинства. В конце концов, разве не она сама дала права Хуану Дьяволу? Как можно просить помощи, не сообщив ужасных обстоятельств, заставивших ее пойти на этот риск? Тело и душу тряхнула лихорадочная дрожь, но так и остановилась.
– Я не смею просить вас. Вы не напишете моей матери, доктор Фабер?
– Конечно. Меня не затруднит. Что вы хотите написать?
– Что я жива и пусть не страдает из-за меня, чтобы не усердствовала. Моя мать Каталина де Мольнар, Кампо Реаль, Мартиника. Сама я не смогу ей написать, но ваши слова ее успокоят. Я буду вам очень благодарна, доктор.
– Не за что. Речь о незначительной услуге. Я сделаю это с большим удовольствием. Что еще написать ей?
– Ничего. И пожалуйста, пусть это останется между нами.