Моника 2 часть
Шрифт:
– Мы уже на Саба, хозяйка! Не хотите спуститься?
Перед ней возникла не стройная фигура Хуана Дьявола. Она поначалу испугалась, но открывший дверь человек являлся помощником капитана на «Люцифере». Ниже ростом, менее крепкий и статный, со светлыми глазами и каштановыми волосами; юношеское аккуратно выбритое лице выражало одновременно внимательность и любопытство. Широкая грудь, мозолистые руки, обутый, он снял свою грубую майку; переоделся в чистую одежду, типичную для обитателей Мартиники и Гваделупе. Он вел великолепную игру с прекраснейшей девушкой, остановившейся в дверях каюты, словно ослепленная, которая пробормотала:
–
– Лодка готова для спуска на воду. Вам уже лучше, правда? Колибри сказал, что вы излечились, не представляете, как мы рады.
Он протянул руку, такую же примечательную, как и у других членов команды, которые позабыв о работе, напряженно уставились на нее, чье женское присутствие невольно вызывало ответные чувства в их грубоватом и бесхитростном уме. Стыдливо Моника еще больше завернулась в красную накидку.
– Хозяин велел всем выходить. Вы не спуститесь, хозяйка? – настаивал Сегундо.
– С тобой не спустится. Выполняй поручения и возвращайся со всеми вовремя, дабы не случилось дурного. Всем здесь быть через час! А теперь проваливайте!
Разгневанный, он повернулся к Монике, и его выражение сменилось удивлением. Моника превратилась в другую женщину: нежную, болезненную и слабую, которая подрагивала от смущения и волнения, ощущая близость Хуана Дьявола. Сверкающее солнце с непривычки слепило глаза, голова закружилась от дуновения морского бриза. Несколько минут он разглядывал ее; голос и лицо Хуана переменились, и он уверил:
– Я запретил этим идиотам надоедать тебе.
– Этот молодой человек не мешал. Он подошел ко мне вежливо и почтительно, не стоило обращаться с ним плохо.
– Предлагаешь мне перед ним извиниться? – заявил насмешливо Хуан.
– Я ничего не предлагаю. Я так понимаю, все на этом корабле, и я в первую очередь, подчиняемся вашей воле и капризам.
– Моей воле, которая редко бывает капризной. Не хочу, чтобы в длинном списке твоих жалоб на Хуана Дьявола стояла обязанность знакомиться с моряками моего корабля. К тому же, официально ты моя жена. Мы ведь женаты, верно? Не думаю, что тебе придет в голову в этом сомневаться, как доктору Фаберу. Ты не станешь этого отрицать. Сегундо смело говорил с тобой, ждал за дверью, когда ты покажешься. Но если тебя это порадовало, то не о чем говорить. К тому же его идея не плохая. Хочешь спуститься на берег?
– Сейчас? Но они уже ушли.
– Есть другая лодка и другие руки, которые гребут лучше Сегундо. Колибри последит за кораблем, а я довезу тебя до берега.
Сидя в маленькой лодке, завернутая с красную шелковую накидку, Моника чувствовала с ног до головы жар горящего и густого, словно золотой мед, солнца, и смотрела на приближающийся берег острова Саба. Она так и не поняла, почему спокойно и послушно, чуть ли не с благодарностью позволила отнести себя в лодку, такую легкую для сильных рук Хуана. Он выпустил весло, прощаясь с негритенком на корабле, Моника тоже обернулась и ответила прощальным жестом. Затем с испуганными глазами повернулась к Хуану:
– Вы не боитесь оставлять ребенка одного на борту?
– Колибри? Ба! Он побывал и не в таких местах. Он не боится, наоборот, даже рад, что на нем лежит такая ответственность. К тому же это ненадолго. Немного погодя я научу его грести веслами, чтобы проще добираться до пляжа. Мать Голландия еще не приветствовала его в порту Саба, и пока не нужно. Здесь принимают немногочисленных посетителей, и чем меньше, тем лучше.
– Никогда не видела такого прекрасного острова.
– Отсюда кажется райским местом, да? Но есть и уголки ада. Где больше сотни людей, там есть бедные и богатые, благородные и плебеи, хозяева и рабы, избранные люди.
Он греб, медленно огибая скалистый берег, пока не обнаружил блаженный заслон на пляже. Виноградники и кокосовые пальмы наводили тень почти до самого берега. С быстротой юнги он выпрыгнул. Рывком затащил лодку на песок пляжа, а пока та не свалилась набок, Хуан подхватил Монику, как перышко, и понес на руках в тень пальм.
– Ахаха! Вот мы и ступили на землю Саба. Прекрасный вид, правда?
Стояла священная тишина, спускавшаяся с голубых небес теплым и пахучим воздухом. Аромат перца, гвоздики, мускатного ореха, старинный запах островных пряностей, о которых грезил Колумб и мечтательные мореходы XV века. Моника вдыхала эти ароматы с непроизвольной жадностью, впитывала, как новую силу, в которой нуждалась молодость, как чувство, отличное от любви, предметов, жизни. Будто женщина выходила из глубины ненастоящего, чтобы вновь наслаждаться обычными вещами: светом, воздухом, здоровьем, которое вернулось к ней и неслось по крови, и что ей чуть больше двадцати.
– Мы недалеко от городка «Боттом», или по-нашему «Дно». Так называется главный населенный пункт острова Саба, вернее, единственный населенный пункт, так как остальные – обычные рыбацкие деревушки. Боттом находится на месте потухшего вулкана. Его построили старые голландские моряки. В городе просторные, основательные, чистейшие дома, как на островах Кюрасао и Бонэйр. Ты никогда не видела этих островов, Моника?
– Нет, Хуан.
– Увидишь. Они того стоят. В другом стиле, и такие же красивые, как на острове Саба.
Без сурового властного взгляда и неприятной саркастической гримасы, которая делала лицо жестким, он казался совершенно другим человеком, спокойным, молодым и искренним! Жгучие, темные и преданные глаза смотрели вперед. Сладостный и чувственный рот казался бы нежным, если бы не волевой подбородок и широкие челюсти, переходившие в квадратную шею, крепкую и сильную. Он оделся не так празднично, как остальные моряки. Равнодушно ступал босиком по камням и колючкам. Красивый, мужественный и крепкий, с варварской красотой острова Саба, чей вулкан находится посреди морей. На этих полу-девственных землях, как и в каюте «Люцифера» это уже не тот неприятный, жестокий, дикий и необузданный человек, поразивший Монику в долине Д'Отремон. Исчез нахальный взгляд и оскорбительная ухмылка, с которой он появился под окнами старого дома в Сен-Пьере. Моника смотрела на него и спрашивала себя, почему он так изменился, пока тот не заговорил, словно отвечая на ее размышления:
– Как удивительно порой мчится время, не правда ли? Словно сотню лет назад мы уехали с Мартиники, а прошло лишь четыре недели. Хочешь прогуляться до города? Осталось преодолеть лишь небольшой клочок земли. Ну и подняться в гору. Но ты весишь мало, и я понесу тебя на руках.
– Нет, ради Бога! Как я могу докучать вам?
– Здесь не знают карет и лошадей. Мулы и ослы – это все, что можно встретить. Женщины голландских колонизаторов обычно ездят в паланкине или на руках раба.
– Не может быть! Они используют людей в качестве животных?