Моника 2 часть
Шрифт:
– Это так лучше, понимаю. Я всегда думала, что ваше сочувствие и жалость к Колибри исходят из этого. Грустная история, подобная вашей. Вы прежде намекнули. Вы сказали, что… не знаю, но должна спросить, хотя вы и ясно выразились. Достаточно ясно, но я не осмеливаюсь предположить, что сказанное вами… Я поняла, что вы и Ренато… Но если вы сын…
– Ничей. Я Хуан без фамилии, один. Не спрашивай, не порть этот прекрасный день. Для чего? Я Хуан Дьявол, Хуан без фамилии, Хуан Хуана, как меня зовут некоторые. Я не Бог и не Дьявол. Я такой, какой есть. В конце концов, какая разница, от кого произошел человек? Разве спрашивают
– Правда, Хуан. Вы красиво сказали. Никогда я так не думала, но звучит красиво.
– Вернемся на «Люцифер», Святая Моника?
Лодка пересекала ясные зеркальные воды, чистые, голубые, почти золотящиеся от отдаленной вспышки сумерек. Но Моника не смотрела на небо и море. Она смотрела на мужественное погрустневшее лицо, в темные горящие и выразительные глаза, на сына Джины Бертолоци, словно видела его впервые.
9.
– София! Рад видеть вас снова, вы пришли в удачное время.
Его Превосходительство, генерал-губернатор Мартиники встретил сеньору Д'Отремон, церемонно склонился и поцеловал протянутую руку. Они находились в просторном зале дома губернатора Сен-Пьера, с балконами, выходившими на море. Ответив натянутой улыбкой важной особе, София беспокойно посмотрела на дверь, отделявшую зал от прихожей. Кабальеро, наблюдая за ней, угадал ее мысли:
– Вы пришли с кем-то?
– Каталина де Мольнар. Но сначала я бы хотела поговорить с вами наедине.
– Как пожелаете. Но повторяю, события связаны. Я собирался послать письмо специально в Кампо Реаль на ваше имя для сеньоры де Мольнар от доктора Фабера, которого припоминаю, как давнего знакомого с острова Гваделупе. Присаживайтесь и поведайте причину вашего визита. Думаю, вы лет двадцать не были в Сен-Пьере.
– Меньше. Я посадила здесь на корабль Ренато, отправляя во Францию.
– Действительно. Тогда я прибыл в Сен-Пьер принять на себя эту должность, как раз оставленную родственником Мольнар. Он доверил мне обходительную кузину, и я еще не имел возможности что-нибудь сделать для нее.
– Теперь имеете, губернатор. Я приехала не ради себя, а ради несчастной матери. Дело очень личное, деликатное, и оно ее мучает.
– Это касается ее дочери Моники? К сожалению, до меня дошли слухи, которые истолковываются превратно, что неудивительно, и я бы не поверил, если бы не любопытнейшее письмо от доктора Фабера.
– Что? Это в связи с…?
– Доктор Фабер написал ее матери от имени Моники. Девушка очень больна. Согласно его диагнозу, мне стало понятно, что речь идет о злокачественной лихорадке.
– О нет! – возмутилась София. – Кто знает, что с ней сделал этот пират и дикарь!
– Доктор Фабер хорошо отзывался о нем. И простите София, но меня заверили, что свадьба произошла в Кампо Реаль, и ваш сын был шафером на этой неравной свадьбе.
– Это правда. Мой сын сделал это ради жены. Что ему оставалось? Но никто не думал, что этот человек так себя поведет. Каталина де Мольнар в отчаянии.
– Но София, я не понимаю. Вы приехали сюда просить помощи для Каталины де Мольнар, и в то же время просите, чтобы я пропустил мимо ушей ее мольбы.
– Все кажется нелепым, прекрасно понимаю, но я тоже мать, и по дружбе вы можете найти какое-то законное основание, чтобы предотвратить скандал, который неизбежно опозорит моего сына, если только этого человека не накажут за другие преступления. По-моему, причин для этого много, взять хотя бы злосчастную свадьбу.
– Преступление жениться на сеньорите де Мольнар? – усмехнулся губернатор.
– Пожалуйста, поймите меня! Пообещайте…
– Да, София, я понял, хотя вашу просьбу нелегко исполнить. Я ничего не обещаю, позвольте пройти ожидающей матери.
Губернатор подошел к дверям и пригласил Каталину де Мольнар, галантно предложил присесть на роскошное кресло:
– Сеньора де Мольнар, у меня обязательство перед вами. Речь идет о содержании письма, присланного вам:
«Ваше Превосходительство, обращаюсь к вам, а не к сеньоре Каталине де Мольнар, так как дело деликатное, серьезное и грешу нескромностью. Вместе с этими строчками я отправляю письмо, которое умоляю передать этой даме по просьбе Моники, которая находилась на этих берегах на «Люцифере», тяжело больная…»
– Боже мой, Боже мой!
Каталина де Мольнар опустила голову, подавленная болью услышанных слов, оживших и обжигающих. Губернатор остановился, взглянув на нее с искренним сочувствием, затем его понимающий взгляд остановился на лице сеньоры Д'Отремон, но та отвернулась и посмотрела через открытый балкон, возвышающийся над Сен-Пьером. Затем губернатор продолжил:
«…Мне показалась удивительным присутствие такой молодой дамы, как сеньора де Мольнар на этом корабле, чья красота и утонченность разнились с бедностью тесной каюты шхуны «Люцифер». У меня появилось искушение немедленно оповестить об этом власти. Но состояние больной было очень деликатным, чтобы позволить себе иное, а не спасение ее жизни, и это меня остановило, хотя надежды спасти ее было мало.
Меня отыскали, сказали, что речь идет о жене капитана шхуны, крепкого сурового и непочтительного юноши, которому я предложил переместить ее в нашу хорошую больницу. Он решительно отверг это, завоевав мою неприязнь; но потом, должен признаться, его поведение изменило мои первые мысли…»
– Что? Что? Что он говорит? – доискивалась София.
– А вы послушайте дальше, – посоветовал губернатор: – «…Он обращался с ней заботливо, внимательно и старательно, не пропустив никаких затрат, усилий, чтобы обеспечить ее удобствами, и не отходил ни на миг от ее изголовья, пока жизнь его молодой жены была в опасности…»