Монтайю, окситанская деревня (1294-1324)
Шрифт:
Необходимо отметить, что пропаганда гостии опирается на все ресурсы местной ментальности, включая производные от недавно возникших фольклорных сюжетов. В Мервьеле, на границе Сабартеса, крестьяне рассказывают друг другу поучительные истории, скомпилированные несколькими десятилетиями ранее автором «Золотой легенды» [744] {337} . Одна женщина, — рассказывает Эрмангарда Гароди Од Форе, — испекла лепешку, которую кюре потом освятил на алтаре. Увидав это, женщина принялась хохотать:
744
II, 84. Я сжал из соображений ограничения объема издания оригинальный текст. По поводу значения Золотой легенды как элемента и даже проявления религиозного и фольклорного менталитета конца XIII в. см., напр.: Rapp, р. 139; Chelini, р. 318; Duby (Humanisme), p. 107; Thomas, 1971, p. 26; Fliehe. Vol. 10, p. 397; Moliat, C. D. U., 1962, fasc. I, p. 46, 107 et passim.
{337}
«Золотая легенда» — один из самых известных средневековых легендариев, то есть сводов
— Как видно, лепешка, что я испекла, стала телом Христовым. Смех, да и только!
И, однако, пожелала причаститься. Тут кюре попросил Бога сделать по такому случаю чудо. И вправду, когда кюре дал женщине причастие, лепешка-гостия казалась пальцем ребенка, а освященное вино в чаше выглядело как сгустившаяся кровь. То-то страху натерпелась!.. От того только и причастилась более благоговейно.
То, что мы сказали о монтайонской необязательности по отношению к повсеместно присутствующей евхаристии остается верным, mutatis mutandis, и для мессы, в ходе которой освящается тело Христово. Сравнение с этой точки зрения напрашивается при анализе епископального расследования, которое было проведено в 1404 году в Нарбоннском диоцезе [745] , находящемся рядом с графством Фуа. К этому времени, в эпоху полной ликвидации катарства, присутствие на воскресных мессах будет практически всеобщим (из этого богослужебного единодушия 1404 года мы должны, однако, сделать исключение для фанатиков охоты, Нимвродов {338} дрозда, фазана и белки: во время сезона они предпочитают расстановку силков выполнению воскресных обязанностей). Рекордный приток окрестных жителей на церковную службу будет к 1400 году типичным для освобожденной от катарства местности. Происходило ли что-то подобное в иноверческой Монтайю 1300—1320 годов? [746]
745
Chomai, 1957
{338}
Нимврод (Нимрод) — здесь: метафора страстного охотника, основанная на Писании: «Он был сильный зверолов пред Господом Богом; потому и говориться: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом Богом» (Бт. 10:9).
746
Естественно, поместные соборы в обязательном порядке предписывают присутствие на воскресной мессе (Mansi, ed. 1779, t. 23, p. 830, sq., по поводу собора в Альби в 1254 г.).
Заметим прежде всего, что в Сабартесе и даже в нашей деревне месса сохраняет свое важное значение. На нее не допускали, для устрашения прочих, отлученных за неуплату десятины, столь многочисленных в верхнеарьежских областях (II, 311). Возвышенная и очищенная таким образом, месса, как бы то ни было, была обычной практикой, что позволило придать ей репрессивное значение; и, конечно, как общинное или общественное собрание (см. выше, гл. XVII). Там, от послания до благовествования {339} , наставлялись на путь истинный бывшие еретики, на которых накладывалась епитимья [747] ; народ ходил к мессе по-праздничному нарядным: женщины в накидках, мужчины в плащах (II, 440; I, 338).
{339}
Послание, благовествование — последовательные части католической мессы, представляющие собой чтение или пение отрывков из Священного Писания.
747
II, 440. См. также по поводу Гийома Фора: I, 453.
Несмотря на это, многим случалось забыть пойти к мессе. По крайней мере — время от времени, в рядовые воскресенья. Доказательство: свободное отношение к воскресным обязанностям Беатрисы де Планиссоль, симпатизирующей ереси. Вернувшись в нижние земли, где относящиеся к мессе нормы были бесконечно более строгими, чем в Монтайю, сабартесская нимфа была крайне удивлена, когда ее пожурил викарий ее нового прихода: он настоял на том, чтобы вдова шателена более регулярно посещала церковь и тщательно выполняла свой долг доброй католички [748] . В целом тот факт, что в большой деревне, такой как Жюнак в Сабартесе, к воскресной мессе собирается не больше пятидесяти человек, говорит о значительном абсентеизме — что ничуть не смущает местное население [749] .
748
I, 214—215. В целом по поводу проблемы присутствия на мессе в рассматриваемый нами период см., напр.: Moliat, С. D. U., 1965, fase. I, р. 65; и особенно Mansi, op. cit., t. 23, p. 830 sq.
749
III, 9. Один текст (достаточно неясный) позволяет предположить, что в одном из сельских приходов Сабартеса регулярно ходит к воскресной мессе около половины населения («народа»; II, 367).
Резюме. Несмотря на привычное славословие, воздаваемое во время мессы и напоминания о его святой жертве, несмотря на некоторый успех Креста и особенно евхаристии, Иисус с его страстями не является ни предметом ревностного культа, ни христианской идентичности в Сабартесе, и тем более в Монтайю.
Стоит ли удивляться этому прохладному отношению? Разумеется, нет: благочестие во Христе в эпоху расцвета Средневековья и еще более неистовое в позднее Средневековье будет всегда принадлежать лишь элите, пусть даже многочисленной, а также массе в периоды паники. Наши горцы никоим образом не входят ни в эту составляющую меньшинство элиту, ни в сбивающуюся в особых случаях под сенью креста преимущественно городскую толпу. И не будут входить. Мы можем копнуть глубже. Любовь к божественной личности как таковая малоизвестна и еще меньше распространена в качестве практики в горных областях графства Фуа. Конечно, и здесь можно встретить некоторых «любителей», один из них — Бернар Франка (I, 352). Крестьянин из Сабартеса, но куда более образованный, чем «агностики» из его деревни... Этот человек — клирик, почти латинист, тонко чувствующий вольнодумец: находясь в церкви, он осмеливается напомнить своим согражданам, что в основе богоугодных дел находится любовь, и замечает по этому поводу, что ценны лишь те пожертвования и та милостыня, которые даются, как он говорит, из любви, а не из боязни. А потому, отважно продолжает он, долой продиктованные страхом приближающейся смерти завещания, отдающие часть имущества бедным! Но Франка является также одним из немногих людей, упоминающим таким образом, пусть вскользь, христианскую любовь к Божеству, опирающуюся на пример и на учение Спасителя [750] {340} .
750
По поводу общих проблем христианской любви и распоряжений в завещаниях в рассматриваемый период, см.: Fliehe. Vol. 13, p. 137, vol. 14-2, p. 770; Moliat, C. D. U., 1965, fasc. I, p. 156. В центральной Окситании некоторые вольнодумцы, склоняющиеся к монотеистической ориентации, стремятся, впрочем, возвеличить Христа-властителя в ущерб его страждущей и любящей Личности (II, 243 — 244). Между тем жители Сабартеса испытывают к Богу некоторые нежные чувства, но речь идет в большей степени о «куртуазном поклонении» (см. гл. XXI) и о дружеских чувствах (III, 356), чем о любви. Выражение «из любви к Богу», однако, неоднократно встречается в связи с пожертвованиями и милостыней, например, у Гийеметты Мори и Беатрисы де Планиссоль (I, 233). Крестьяне-катары охотно объявляют себя друзьями Божьими (I, 225; III, 356), что целиком и полностью соответствует одной из центральных ценностей верхнеарьежской цивилизации («дружба», «Бог — большой друг»), и в то же время старому выражению, использованному духовными праотцами альбигойства (Теофил по-гречески, Богомил в славянском варианте означает, как известно, «друг Бога»).
{340}
Теофил (от греч. ???? — Бог, ????? — любовь, склонность) — любящий Бога (греч.); Богомил (ср. прим. 15 к гл. II) — милый Богу.
751
См. гл. XXVII, in fine.
Глава XXI. Приснодева и все святые
Наряду с Христом Дева Мария также является очень популярным персонажем в Монтайю, как и во всем Сабартесе. На протяжении всего периода расцвета Средневековья деятели церкви, начиная со св. Бернара {341} и св. Доминика, по разным причинам и в разной степени ревностно культивировали поклонение Богоматери в атмосфере нежности и душевного порыва [752] . В 1254 году собор в Альби стал для окситанского населения ретранслятором мариальной моды: он возвел Ave Maria в ранг основных молитв, в один ранг с Credo и Pater, которые, как предполагалось, вдалбливались в головы всех лиц старше семи лет [753] . (Согласно Нунану, исследователю birth control, который в этом вопросе скорее категоричен, чем доказателен, это продвижение Ave Maria имело своей задачей вернуть ценность воспроизводству потомства, осуждаемому катарством [754] : благословен плод чрева Твоего...)
{341}
Св. Бернар Клервоский (1090—1153) — католический теолог, цистерцианец, один из вдохновителей Второго крестового похода (1147), оказал огромное влияние на мистическое богословие Средневековья.
752
Schnurer. Vol. II, p. 523, 746; Chelini, p. 292, 306, 318, 346; Moliat, C. D. U., 1962, fase. I, p. 94 — 95; Perroy, C. D. U., I, p. 67; Fliehe et Martin. Vol. IX, p. 330, 338 sq, 356 et vol. X, p. 398; Rapp, p. 150; Jarry, in: La France et les Francais, p. 461; Toussaert, p. 283.
753
Mansi. Sacrorum conciliorum... collectio, edition 1779. T. 23, p. 837
754
Noonan J., 1966, p. 193; 1969, p. 248.
Таковы были официальные предписания. Но как обстоит дело с реальным почитанием и с мариальной практикой на уровне сабартесской элиты, и в особенности в менее доступных для изучения Монтайю и «тамошних краях»? Со средними слоями небольших городков, из которых вышел башмачник Арно Сикр, сын нотариуса из Тараскона и дамы из Акса, все ясно: в этой группе Ave Maria входит в минимальный багаж католической культуры индивида.
— А вы, как вы молитесь Богу? — спрашивает Белибаст у Сикра.
— Я осеняю себя крестным знамением, — отвечает доносчик, — я поручаю себя Богу, который умер за нас на кресте, и Деве Марии, я читаю Pater Noster и Ave Maria... я пощусь накануне [праздника] Богоматери.
— Баран блеет, потому что говорить не умеет, — с иронией отвечает Белибаст. — Знайте, что Ave Maria ничего не стоит. Ее изобрели кюре... [755] Что до вашего поста, так в нем не больше толку, чем если бы волк постился! (II, 37, 54).
755
Напротив, вальденсы из Памье, в отличие от катаров верхней Арьежи, высоко ценят Аие Maria (I, 104 — 105).
Насмешливую досаду Белибаста легко предвидеть, зная его альбигойские взгляды. И все-таки благочестие Арно Сикра, доносчика и неприятного типа, но хорошо образованного христианина, может вполне показаться простецким, хотя представляет собой полный набор: оно включает в себя целый ряд знаков почтения в виде жестов и молитв, адресованных Отцу, Сыну-искупителю, Святому Кресту и Деве Марии.
Богоматерь с младенцем. Скульптура XII в. Музей искусств, Барселона.
В самом Монтайю крохотная благородная и клерикальная местная элита поклоняется Марии, по крайней мере проявляет внешние знаки благочестия: кюре Клерг хоронит свою мать у посвященного Деве Марии алтаря, за которым он исповедует. Беатриса де Планиссоль забывает иногда прийти к воскресной мессе, однако оправившись после родов она отдает долг местной Деве Марии из Монтайю в виде цветной свечи, называемой перекраской, которую изготовляет собственными руками (I, 223). В рамках этой социальной группы не только дриада голубых кровей чувствует себя связанной с Матерью Христа: в кругу знати, к которому она принадлежит, охотно отмечают Успение Богородицы дружеской пирушкой весьма мирского, конечно, характера, во время которой специально приходит какой-нибудь бедный Frater, чтобы спеть Ave Maria (II, 123).