Моран дивий. Стезя
Шрифт:
И она снова скрылась за деревьями, только ветки качнулись слегка, вспугнув любопытную белку.
"Летеницы, окшени, волозаги, прочие духи и тварные существа, присущие Полянскому Морану. Подробное описание и разъяснение их бесовской породы еси"...
Я рассеянно листал старую книжку, с которой впервые познакомился в те достопамятные времена беспечной юности, когда мог читать её - и считать её!
– всего лишь замысловатой сказкой, дарящей на сон грядущий немного волшебства усталой от рутины реальности душе.
"По Великому торговому Дубрежскому союзу, устройству сахарно-бумажного и пенькового торговых
Кто же автор? Что за местный Геродот? А вот... Некий Мизагий Старомский, учёный странник и жизнеописатель земель неведомых, подданный Ведуса Многомудрого, правящего вселенной, несущего свет просвещения и благо истинного бога диким землям, беспощадного к варварам, сокрушающего врагов, победителя веев, сордов, масавов и т.д. и т.д. Ну-ну. Что-то мне это напоминает. Самомнение культуртрегёров неискоренимо повсеместно, даром, что мир другой...
Что там дальше?
"Описание Полянского края дикаго, неразумных обычаев его, варваров, его населяющих, а паче кромешных его рубежей Сулемских"...
Так-так... Интересно...
"Полянские земли изобильны и велики гораздо. Множество городов и весей составляли славу их ранее в семи землях. По разорению недавнему Угрицких и Поморанских княжеств, кои странный народ сей не пожелал возрождать понове, насчитывают у полян ныне пять достославных родов, правящих в землях Дубрежской, Воротнинской, Словутной, Червонной Персти да Латыгорской тож.
Есть в той стороне ещё одна земля - на полунощь от Дубрежа, на восход от доблестных мореходов Сили, - названьем Суломань, отчего жители её прозываются сулемы або суле. Аще происходит оный народ от единого корня с полянами, ино сами поляне не признают родство ехиднино. Будучи сами дики и невежественны, почитают сулемов народом ещё более диким, кои берегут память времён и богов настоль древних, насколь древен мир. "Дивии сыроядецы сии не поляне суть, не силь и не воструи, - говорят они, - а ино лесовики неразумные. Кланяются пеньку-богу, просо рудою своей поливают, закона не ведают..."
Густые сумерки растеклись по жёлтым страницам черным дымом. Я перестал ломать глаза, зевнул, спрятал "физику" в карман рюкзака и отрубился моментально, не уплатив сегодня привычную ежевечернюю дань надоедливым думам и мутным страхам...
На пятый день нашего похода мора объявила, наконец, что мы пересекли условную границу между землями бывшей Угрицкой земли и Воротнинским княжеством. Столица княжества - Новая Воротня - в паре конных переходов отсюда. А сторожевая крепостица Стобуд с посадом - рукой подать. Не мешало бы заглянуть на огонёк...
У меня защекотало внутри от волнения: наконец-то, я увижу Заморье наяву, не во сне, как прежде. Увижу средневековое селение! Увижу его жителей - людей настоящих, живых - протяни руку и почувствуешь тепло тела, потяни носом и учуешь его запах. Запах лука, пота, перегара, прелых онучей, скисших щей - чем там ещё могло пахнуть в кучном человеческом сообществе стародавних времён? Впрочем, не это важно. Самым невероятным казалась мне скорая возможность заглянуть им в глаза и перемолвится словом. Разве это не удивительно? Разве это не похоже на путешествие в машине времени? Детские фантазии ожили, расцвечивая яркими карандашами предстоящее...
С ума сойти! Неужели это происходит со мной? До сих пор я не думал о своём приключении в таком контексте. Было о чём подумать, за что поволноваться и без того... А вот на пороге, сейчас, сегодня вдруг снизошло - и волнение первооткрывателя, и предвкушение непознанного, и осознание фантастичности происходящего. Правда, полностью погрузиться в эти волнующие ощущения не давал упрямый червь сомнения, безжалостно обгладывающий моё нетерпеливое ожидание: как-то меня встретит новый мир? как-то приветит? как-то разрешит неразрешимые ныне, мучающие меня загадки?..
Лес становился всё реже и светлее. Казалось, возьми мы немного вправо - вскоре стояли бы на границе со степью, подставляя лицо сухому, теплому, по-весеннему духмяному ветру. Но мора упорно не выводила нас из-под сырой сени леса, прокладывая дорогу вдоль его кромки. Наверное, она считала, что под защитой Морана мы в большей безопасности. А, может, не хотела случайно наткнуться в Угрицком поморье на следы разорения тридцатилетней давности.
Так я и не увидел родной земли, обожжённой давнишней войной. Но страшные картины запустения рисовались моим воображением, подпитанным стараниями достопочтенного Мизагия, так живо, как будто они стояли у меня перед глазами. Обширные степные долы, изрезанные падями и ериками, напитанные многочисленными реками и речушками, разрисованные мёртвыми ныне торговыми путями, протоптанными к землям всех четырёх сторон света, были тихи и пустынны. Оставленные людьми и богами, до сих пор залечивавшие медленно и безобразно рубцующиеся раны степными травами и густой дикой порослью вязника, они не смогли за три истекших десятилетия полностью спрятать лишаи пепелищ. Эти стыдливо прикрытые степью язвы неожиданно возникали перед случайным путником остовами догнивающего бревенчатого тына и углями домов, следами разрушающихся укреплений, рассыпающимися каменными грудами печей, полузавалившимися подвалами, заросшими бурьяном и циклахеной полями...
Негромкий звериный рык, перекатывающийся галькой в пасти огромного бурого одинца, перегородившего нам дорогу, встряхнул меня, заставив вскинуться, оценивая опасность. Зварычу, видимо, для этого требовалось меньше всех времени - мы не успели выдохнуть, а он уже выстрелил. И попал бы, безусловно, если бы не уступающая ему в реактивности Вежица не успела ударить по балестре стража.
– Уходи, - сказал мора скалящемуся волку.
– Разве нам есть что делить?
Зверь постоял какое-то время, раздумывая, изучая нас жёлтым лютым оком и расставив могучие лапы. Потом всё-таки решился и боком, не отводя от людей настороженного взгляда, протиснулся в кусты, оставляя на ветках клоки бурой зимней шерсти. Больше через нашу дорогу он не ходил. Да и в этот раз, должно быть, оказался на ней случайно.
Это было первое происшествие за весь долгий пятидневный переход. Я уж и забывать начал где нахожусь, совершенно расслабившись и вспоминая на марше слова забытых пионерских песен. Просто турпоход какой-то в природном парке. Но сегодняшний день решил, видимо, отыграться за событийный вакуум последних дней и продемонстрировать мне ещё одного далеко, как выяснилось, не безобидного обитателя леса. Поистине, неиссякаемы закрома твои, Моран...
Вскоре после встречи с волком наш маленький отряд подошёл к топкой низине, где, не встречая препятствий, разливался лесной ручей. Ярко-зелёная, словно восковая, молодая травка хлюпала под ногами, пружиня и чавкая пористой губкой. Пришлось разуться, чтобы не промочить обувь.