Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

Но Мальборо желал убедиться в успехе своей мис­сии, только увидевшись с королем.

Обычно не жалующий резидентов Карл XII сделал исключение для представителя английской короны. Первое, что бросилось в глаза Мальборо при входе в королевские покои, был огромный дубовый стол, по­крытый картами России.

Заговорив для приличия о вероятности перегово­ров с царем, герцог в душе возрадовался. Едва он упо­мянул имя Петра, как щеки короля покраснели, а «глаза метали молнии».

— Никакого мира, прежде чем я не уничтожу во­енную мощь царя Петра, и я соберу всех бояр, разде­лю Московию на княжества и раздам им вотчины…

Вне себя от радости, Мальборо откланялся, уве­рившись окончательно в намерениях Карла XII дви­нуться в поход на Россию…

Удостоверившись в замыслах Карла вторгнуть­ся в пределы русской земли, Петр начал отводить вой­ска из Польши к границам России. В конце января 1708 года из Гродно отходила дивизия Репнина. Гене­рал вызвал бригадира Мюленфельса:

— Шведы наседают нам на хвост, будешь прикры­вать отход полков. В стычку со шведом не вступай, наиглавное для тебя, отойдя за реку, порушить за со­бой мост, дабы шведа отсечь.

Первую половину приказа Мюленфельс исполнил, последним перешел по мосту, но мост перед наступаю­щим неприятелем оставил нетронутым. Шведы с ходу атаковали отступающие русские полки…

Мюленфельса заподозрили в измене, арестовали, хотели судить. Дело дошло до Петра.

Соплеменники бригадира, шесть немецких гене­ралов и офицеров, вступились за земляка, написали царю просьбу, мол, он, Мюленфельс, не по злому умыслу совершил деяние, якобы неумышленно пус­тил шведов в Гродно, просили о милосердии к прови­нившемуся. Петр разобрался быстро и ответил: «Еже­ли бы вышереченный бригадир в партикулярном деле был виновен, тогда бы всякое снисхождение возмож­но учинить, но сия вина есть особливо, в сей жестокой случай, государственного интереса. Того ради инако не может, точию по суду быть».

Но кара не постигла бригадира. «Безвинный» Мю­ленфельс подкупил стражу, сбежал и переметнулся к шведам…

В эту пору Карл XII выбирал пути движения к Москве через Смоленск.

Молодые приближенные вторили своему суверену.

Ближайший доверенный короля, генерал-адъю­тант Тюре Хорд, был в восторге от замысла идти пря­мо на Москву. Другой царедворец, генерал-майор Аксель Спарре, пошел еще дальше в своих смелых планах:

— Ваше величество, по старинному поверью моих предков, кто-то из фамилии должен быть обязательно губернатором Москвы.

И тут в ставке шведского короля объявился Мю­ленфельс. Вначале его подробно расспрашивали Хорд и Спарре.

— У царя Петра паршивое войско, — самодоволь­но потрафлял он шведам, — это сброд каких-то полу­пьяных мужиков, вооруженных рогатинами. Королю не стоит раздумывать, шведские войска разобьют мос­ковитов.

Не каждый день перебегают на сторону противни­ка бригадиры. Внимательно и не раз выслушивал го­ворливого немца Карл XII. И с каждым разом крепло решение двинуть войска на Москву. А на севере не­приятелю свяжут руки Либекер и адмирал Анкер-штерн.

В эту кампанию адмиралу Апраксину поневоле пришлось быть и генералом. Свой флаг он держал на фрегате «Думкрахт». После отъезда Петра с эскадрой Крюйса он крейсировал западнее Котлина. Время шло, горизонт был чист, а на суше и Либекер помал­кивал. Под Ревелем накапливал силы генерал Нильс Штремберг, но Апраксин не привык ждать ударов.

— Оставайся на рейде, — приказал он Крюйсу, — переберусь-ка я на сушу, пока на море спокойно, по­тревожу я Штремберга. Ан все меньше потом забот станет.

В Нарве адмирал сколотил летучий отряд — кор­волант, как называл его царь, — из драгун, посадил пехоту на лошадей, прихватил легкие пушки.

Сколачивал отряд опытный полковник Монастыр­ский. Разведкой руководил сам Апраксин. Ловкие ла­зутчики через два дня доложили:

— Швед лагерем стоит, не доходя Ревеля верст пятнадцать, на мызе Ракобер. Дымят костры, кашу варят, с девками балуют, пикетов особых не видать.

— Та-а-ак, — пропел довольно Апраксин, похва­ лил лихих драгун, выдал каждому по рублю, а Мона­стырскому сказал: — Теперь, полковник, дело за на­шими ребятами. Мешкать не будем, выступить сего­ дня же вечером.

Молниеносного удара русских гренадер шведы не ожидали. На рассвете штыковой удар по центру и ли­хая атака драгун с фланга опрокинули неприятеля. Генерал Штремберг едва сам унес ноги.

«Помощью Божиею, — донес Апраксин, — пехот­ный полк и с офицеры без остатку побили, а от рейтор-ского полку разве что малое осталось».

— Слава Богу, одна клешня у шведа отрублена, — удовлетворенно сказал адмирал Апраксин Крюйсу, возвратившись к эскадре, — жди теперь атаку с моря. Как гостей встречать будешь, вице-адмирал?

Крюйс развернул карту:

— Нам ввязываться в морскую баталию с Анкерштерном пока не под силу. Встретим его, как и преж­де, на якорях. Сей швед в прошлую кампанию уже от­ведал нашей похлебки не раз.

— Согласен, нынче фортеции на острове знатные, вороги сюда не сунутся. Наверняка поохотятся на Питербурх покуситься.

В самом деле, начиная кампанию, Карл XII возла­гал большие надежды на Либекера и Анкерштерна.

— Я покончу со старой столицей, а генерал Либекер покончит с Невой, разрушит дотла Питербурх.

В середине августа дозорные корабли подняли сиг­нал: «Вижу неприятеля навеете».

Крюйс поднял подзорную трубу. Горизонт запест­рел мелькавшими на ярком солнце десятками вымпе­лов шведской эскадры.

— Яко мошенники, которые в избу нагло вломи­лись, но завсегда готовы утекать без оглядки, — зло произнес Крюйс, считая вымпелы кораблей. — Двад­цать два, — доложил он Апраксину.

Поглядывая на вице-адмирала, Апраксин размы­шлял: «Пожалуй, Крюйс в этих делах со шведами опыт имеет, отбивался и прежде, совладает».