Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

— Ты мастак шведам корму показывать, — усме­хаясь, начал с ним разговор адмирал, — так сделай это теперь нарочно. — Апраксин вынул из портфеля запечатанный пакет. — Подберись поближе к шве­дам ночью, разбей палатку где вдалеке, рухлядь раз­ную разложи для виду и этот портфель с пакетом брось поперек. Когда шведы на тебя пойдут, постре­ляй для острастки и уходи поспешно. Разыграй от­ступление.

Все произошло, как было задумано. Не успели шведские рейтеры доставить портфель с письмом Ли-бекеру, как тот забил тревогу, заметался в испуге:

— Дважды

выстрелить из пушки, вызвать немед­ля шлюпку с эскадры.

Потревоженный Анкерштерн с досадой слушал ге­нерала.

— Мой адмирал, неприятное известие. — Он протянул собеседнику письмо. — Апраксин сообщает своему генералу Фразеру, что ему на подмогу идут из Нарвы шесть тысяч войск и с Ладоги еще семь тысяч пехоты и драгун.

Лицо Анкерштерна покрылось испариной.

— Мне думается, у самого Апраксина тысяч двад­цать, и если прибавить подмогу, у неприятеля будет тройное превосходство против моего голодного вой­ска, — продолжал генерал Либекер.

— Что же вы предлагаете?

— Вся надежда на вас, адмирал. Мне надо спасать войска. Я готов хоть сегодня начать погрузку на ко­рабли.

Анкерштерн сердито кашлянул: «Эти генералы ни черта не смыслят в нашем деле».

— На виду у русской эскадры грузить десант без­рассудно. Пока офицеры и солдаты будут усаживать­ся в шлюпки, русские бригантины навалятся на вас и всех потопят. Чтобы принять на борт двенадцать ты­сяч солдат, потребуется неделя времени.

— Так что же делать?

Анкерштерн поманил Либекера к карте:

— Самое удобное место — Копорский залив. Там можно укрыться от шторма и русские не обнаружат нас.

— Вы упомянули, адмирал, офицеров и солдат. А что же мне делать с лошадьми?

Анкерштерн зло зыркнул на Либекера:

— Пускай плывут к борту и поднимаются по штормтрапу. У меня, генерал, не конюшни, а боевые корабли.

В тот же день казачьи разъезды доложили Апрак­сину, что неприятель сворачивает лагерь и спешно двигается вдоль берега…

— Так и должно быть, знамо, попались на нажив­ку, — потирал руки адмирал. — Наблюдайте за шве­дами на море, они скоро с якорей снимутся.

Через два дня шведская эскадра начала перехо­дить в Копорский залив. Апраксин вызвал Фразера и Бахметьева:

— Нынче мы в авантаже, надобно не упустить случай. Обложим Либекера на видимости. Когда он половину войск увезет, почнем его кусать. Шведы за­паникуют, а там мы их и добьем. Малой кровью вик­торию добудем.

И здесь опять Апраксин переиграл шведского ге­нерала. Когда большая часть шведов перебралась на корабли, началась паника. Охранение поняло свою обреченность и разбежалось по окрестным лесам.

Русские гренадеры вломились в центр лагеря, кру­шили все на своем пути штыками. Впереди бежал по­ручик Наум Сенявин:

— Ура-а, братцы! Бей шведа!

Свою бригантину он поставил на ремонт и отпро­сился у Боциса на берегу «помять бока шведу». Во время атаки шальная пуля прострелила ему ногу, но поручик не покинул поля сражения, колол шпагой неприятеля направо и налево…

Дело довершили драгуны — ударили с фланга из перелеска. Сначала шведы отбивались отчаянно, по­том одна половина кинулась к переполненным шлюп­кам, другая бросилась в лесную чащу. Атаке мешали тысячи трупов лошадей, убитых по приказу Либеке­ра. А шведов полегло на копорском берегу больше ты­сячи, две сотни попали в плен.

— На море шведы обожглись, более не сунутся, — сказал Апраксин, глядя вслед поспешно снимающей­ся с якорей неприятельской эскадре. — Авось и по су­хопутью дороги им будут заказаны…

Из журнала Наума Сенявина: «Октября в 16 деньг. адмирал был под Сиокиною мызою для провожания генерала Либекера. Он, шведский генерал, уехал на флот свой, а на позициях оставил майора и с нимс лишним 1000 человек, которых мы шпагами взяли. Я на той баталии был у гренадерской роты за капи­тана и ранен был в правую ногу. У нас на той бата­лии убито: подполковник Грос, майор Озеров, 6 чело­век капитанов и несколько солдат».

Год 1708 выдался для русского оружия победным и на море, и на суше. Радовался от души царь. Под его началом у деревни Лесной русские полки взя­ли верх над непобедимой армией Карла XII. «Сия по­беда может первая назваться, понеже над регуляр­ным войском никогда такой не бывало, к тому же еще гораздо меньшим числом будучи перед неприяте­лем». А в письме Апраксину царь откровенно при­знал, что нашим войскам помогла и укрыла в нуж­ный момент русская, богатая лесами природа. «Еже­ли бы не лес, то б оные выиграли, понеже их 6 тысяч больше было нас».

За победу под Лесной награждали скромной меда­лью «Достойному достойное».

Адмирала царь чествовал — впервые среди своих полководцев — именной медалью. Вызвал к себе гра­вера, набросал сказ:

— Изобразишь на одной стороне персону адмира­ла Апраксина, с другой гравируй корабли флота, над­пись такую отчеканишь. — Петр протянул граверу лист: — Читай!

— «Адмирал Ф. М. Апраксин, храня сие не спит, лучше смерть, а не неверность».

Как положено, медаль торжественно «обмывали». Одной медалью дело не обошлось. «За храбрые по­ступки, учиненные в Ингрии и Естландии против не­приятеля, пожалован графом и чином действительно­го тайного советника». Третьим русским графом, вслед за Шереметевым и Меншиковым, стал Апрак­син. В отличие от Шереметева и Меншикова, адмирал не выпрашивал милости материальные. Но накануне Рождества вышел указ: «По высочайшему повелению положено производить ему, Апраксину, жалование наравне с генерал-фельдмаршалом 7000 рублей в год».

По Табели о рангах генерал-фельдмаршал равнял­ся с генерал-адмиралом. В письмах царь называл Ап­раксина то адмиралом, то генералом.

Сам Федор Матвеевич предпочитал называться ад­миралом. Но официально за ним до конца дней утвер­дилось прозвание генерал-адмирала.

Восьмой год тянулось противостояние России и Швеции. Поначалу сильнейшая европейская армия шведов довольно легко принуждала к повиновению и заставляла смиренно склонять голову поочередно королей Дании и Речи Посполитой.