Морская сила(Гангутское сражение)

Фирсов Иван Иванович

После разгрома русской армии под Нарвой, распо­ряжаясь, как в своей вотчине, в центре Европы, швед­ский король в своих мыслях не упускал из виду глав­ную цель противоборства с восточным соседом — по­ставить на колени царя Петра, стать полновластным хозяином не только в прилегающих к Балтике зем­лях, но покончить навсегда с угрозой, исходящей от «московитов».

Вторгнувшись в пределы России, Карл не расстал­ся с мечтой на своем лихом скакуне гарцевать в Крем­ле. Правда, уже первые версты по русской земле пока­зали, что путь усеян не розами, а шипами, русские не скрывают ненависти к пришельцам. И здесь король

беспощаден: «Жители, которые хоть сколько-нибудь находятся в подозрении, что оказались нам неверны, должны быть повешены тотчас, хотя улики были бы и неполны, для того, чтобы все убедились со страхом и ужасом, что мы не щадим даже ребенка в колыбе­ли». Потому-то и отказался Карл двигаться к желан­ной цели — Москве — прямиком, а сподручнее через привальные степи Украины, где его давно ждет гет­ман Мазепа и запорожские казаки…

Но и на этом шляхе за ним зорко присматривает из-за горизонта царь Петр. Когда Либекер в смертель­ной тоске, паникуя, уносил ноги из Ингрии, поднима­ясь по трапу на корабль Анкерштерна, королю доло­жили, что неподалеку у деревни Раевки замечен ка­кой-то русский отряд.

— Ах, так! — Самоуверенный король приказал немедля отрядить кавалерию и рассеять русских.

Но вскоре ему доложили, что русская конница оп­рокинула его кавалеристов.

Кровь закипела в жилах шведского вояки. Во гла­ве отборного полка Остроготского он сам решил про­учить русских.

Увы, передовой эскадрон был изрублен русскими кавалеристами, а сам король оказался на земле, отби­ваясь саблей в облаке пыли и порохового дыма от на­седавших русских. Его выручил подоспевший второй эскадрон, но и его постигла участь предыдущего. На­конец на помощь поспешили новые войска во главе с генералами Хордом и Резеншерном. Короля едва вырвали из окружения, но на поле боя оба генерала нашли смерть…

А король, как обычно, не смущался. Что значит для него потерять несколько сот солдат и даже генера­лов? Зато впереди победные схватки с царем Петром, где шведы наверстают все упущенное.

И все же бодрое умонастроение короля витало лишь в его ближайшем генеральском окружении… Даже граф Пипер, еще недавно твердивший о победо­носном завершении войны в Москве, заговорил иначе:

— Ваше величество, за минувшие годы вы совер­шили великие деяния. До сей поры наши солдаты сра­жаются с радостью за своего короля. Но никто не даст гарантии, что ждет нас в России. Это дикая, опустошенная страна, не Европа. Первые неудачи могут сло­мить боевой дух солдат.

— Что же вы предлагаете? — раздраженно спро­сил король, бросая недовольные взгляды на пастора Надберга, который явно был на стороне Пипера.

— Разумнее, ваше величество, осмотреться, не спешить, дождаться Левенгаупта с обозом и, быть может, вернуться на зимние квартиры в Витебск.

— Чепуха, — не раздумывая отмахнулся король, поглядывая на своих генералов, — вы плохо знаете шведского солдата. Эти мелкие укусы московитов нам не страшны. Достаточно одержать первую победу над царем Петром — и они побегут не оглядываясь.

Физиономия фельдмаршала Рейншильда растяну­лась в довольной улыбке, — король твердо держит сторону генералов. Только вперед, до победного сра­жения с русскими…

Иные настроения царили в Стокгольме, в кулуа­рах Государственного совета. Только что в столицу пришло сообщение о выходке короля у Раевки,

где по­легло два эскадрона гусар и нашли свою смерть два ге­нерала. Эта весть совпала с прибытием на рейд эскад­ры Анкерштерна. Высадив войска Либекера у Выбор­га, он больше не появлялся у Котлина, но в его голосе не чувствовалось пессимизма:

— Наша эскадра полностью заперла русских в этом гнилом устье Невы. Они боятся высунуть отту­да нос. Мы надежно оберегаем наши коммуникации на Балтике.

Однако советники с кислыми физиономиями слу­шали адмирала. Они-то достоверно знали, что из Ингрии, Эстляндии и Лифляндии в это лето завезено весьма мало зерна, мяса. Торговля с Прибалтикой приходит в упадок.

Об этом, не скрывая беспокойства, говорили совет­ники и, несмотря на присутствие принцессы Ульрикя, осуждая опрометчивость короля, поговаривали, не пригласить ли для порядка регентшей в Швецию недавно овдовевшую старшую сестру короля герцоги­ню Голштинскую Софью… Не показывая вида, Ульрика в душе негодовала: «Эта Софья всегда затмевает ее, Ульрику. Раньше она была любимицей брата-ко­роля. Он выдал ее удачно за герцога Голштинского, а теперь Софью прочат сделать правительницей, хотя принцессе по праву принадлежит эта обязанность. А чем хуже нее она, Ульрика? Слава Богу, ей уже двадцать первый год, брат Карл все время шлет ей до­брые письма. Давно не появляется в Совете совсем со­старившаяся, но еще бодрая бабка Гедвига, и теперь частенько Ульрика вставляет свое слово в заумные рассуждения советников.

Надобно без задержки написать брату, о чем они воркуют, а заодно сообщить о неумных действиях ад­миралов против русских…»

Оказывается, за событиями на Балтике внима­тельно следили не только в Стокгольме, но и в Лондо­не, столице ведущей морской державы.

Три года назад статс-секретарь Британии Бойл от­правлял в Московию нового посла, Витворта.

— Имейте в виду, лорд, царь Петр построил на Черном море немало судов для военных действий, сейчас пробрался к берегам Балтики, начинает соору­жать и там военные суда. Наше Адмиралтейство должно знать наверняка, что делается в России…

И Витворт с первых дней старался по совести.

Первое послание Витворт отправил государствен­ному секретарю после отъезда царя на юг, «Его цар­ское величество отправилось к Азову 10 числа теку­щего месяца с 4 кораблями и 6 бригантинами… Адми­рал останется в Воронеже, пока не получит известий от царя из Азова». Следом сообщил в Лондон о даль­нейших намерениях царя и точно подметил его «морскую жилку»: «После того он, Головин, особенно упомянул о желании царя добыть из Англии двух или трех корабельных мастеров для постройки кораблей на Балтийском море.

Я уже имел честь уведомить вас, что царь страст­ный любитель кораблестроения. Он сам очень хоро­ший мастер и в прошлом году выстроил корабль, ко­торый во всех отношениях ни в чем не уступает ни од­ному кораблю его флота».

По возвращении в Москву из Воронежа, где он по­бывал по приглашению царя, Витворт составил об­стоятельный доклад, который закончил припиской: «На реке Дон находится в готовности от 30 до 40 су­дов разной величины, но все они голландской пост­ройки и из очень худого леса, все они годны больше для показа, чем для службы, а остальные находятся в таком дурном состоянии, что едва ли куда-нибудь годятся».