Морские небылицы восьмидесятых, или «Антилопа»
Шрифт:
…Спустя четыре часа в небольшом, где-то так три на пять метров, госпитальном кубрике-каюте на третьем этаже старинного здания с видом на угрюмую Фонтанку одновременно тревожно скрипят под просыпающимися обитателями железные пружины всех четырёх коек.
– Эй, кто там, на этаже, сегодня? – слышится откуда-то сзади из-за головы, видимо от окна слева, заспанный скрипучий и, кажется, немолодой мужской бас.
– Как кто? – тут же оттуда же, сзади, вторит ему моложавый баритон. – Наша любимица, хромоножка.
–
– Её, её, – обречённо вздыхает моложавый.
– А ты почём знаешь? – сомневается скрипучий.
– В ординаторской график видел: вчера у гепатитников, а сегодня у нас.
– И когда ж это в ординаторскую пробрался? – сомневается белокурый.
– Прошлой ночью, пока вы тут дрыхли, – сладко потягиваясь, выдыхает тот. – Мы со Светкой там немного посидели…
– Во даёт курсант! – завистливо давит бас. – Небось сестричка полную твою дезинфекцию провела.
– А то как же? – радуется приятному воспоминанию баритон. – И внешнюю, и внутреннюю, чистейшим медицинским.
– И что, с собой-то ничего не дала? – скрипит заискивающе.
– Нет, – хохочет товарищ, – только на ход ноги, под утро.
– Да шут с ней, с твоей ногой, – морщится белокурый, – ты лучше про старуху скажи, что там с графиком-то?
– Полундра, мужики, – в полуоткрытой двери неожиданно появляется и тут же исчезает чья-то голова, – Лариска вышла на тропу войны.
– Это он о чём? – невольно поддаваясь всеобщему волнению, оживает нахимовец.
– О-о-о! Пионерия флота Российского очухалась, – смеётся баритон. – Не дрейфь, Питония, прорвёмся.
– Да сколько можно не прорываться, – опасливо оглядываясь на дверь, суетливо вскакивает на своей койке блондин, продевая худые босые ноги в шлёпанцы. – Дали б лучше спокойно поспать, и всё.
– А что всё-таки стряслось-то? – с трудом приподнимается на локте, оглядываясь назад, молодой, самый младший из присутствующих.
– Да ничего особливого, – с сарказмом выдаёт всезнающий парень у окна. – Просто сегодня на этаже вне плана дежурит хромая Лариска.
– И что? – дивится нахимовец.
– Она, как никто другой, – поясняет бас, – страшно больно делает уколы. Даже мне с трудом удаётся удержаться от стона.
– В общем, всадит иглу, – хохочет баритон, – по самые гланды – мало не покажется!
– Бр-р, – невольно ёжится белокурый. – В общем, так – меня тут нет.
– Да куда ты с подводной лодки денешься?
– Куда-нибудь, – парирует. – В туалет, на процедуры, к врачам, на ВВК… Куда угодно. Скажите, что выписали его, меня то есть.
– Так, мальчики, – неожиданно в комнату врывается безликий хмурый, но, кажется,
– Есть, товарищ комендант, – услужливо отзывается скрипучий, и три соседних с нахимовцем койки обречённо дружно, в такт его голосу, скрипят пружинами под поворачивающими телами их обитателей.
– О, здравствуйте, уважаемая Ларочка, – останавливая всевозрастающую лавину отчуждения, ненависти, разливается по палате радостный, ещё пока срывающийся на детский мальчишеский альт голосок. – Это же вы, я вас узнал! Спасибо вам огромное за тот спасительный укол, мне от него сразу стало намного лучше.
– А-а-а, малой, – неожиданно дрогнула в ответ неказисто-безликая, неопределённого возраста масса. – Так это ты?.. – запнулась. – Не больно было?
– Что вы? – смеётся питон-воспитанник. – Ничуть! У вас такая лёгкая волшебная рука.
– Так уж волшебная? – смущается. – Ну, давай, что ли, с тебя и начнём.
– Охотно, – отзывает тот, проворно разворачиваясь на своей неубиваемой железной госпитальной койке-кровати.
…Спустя десять минут в небольшом три на пять метра госпитальной комнате-палате на третьем этаже старинного девятнадцатого века постройки особняка с видом на весёлую Фонтанку, после ухода самой загадочной медсестры госпиталя воцаряется странная благостная тишина.
– Послушайте, – первым прерывает молчание бас, – а она-то, кажется, вовсе даже и ничего.
– Пожалуй, – растерянно подхватывает баритон. – И улыбка у неё красивая, чистая.
– И уколы делает, как никто, приятно, – удивляется белокурый.
– Я же говорил, – кивает довольный питон-воспитанник.
– И что интересно, – мечтательно скрипит немолодой, – она совсем даже и не старая…
Город-герой Ленинград, особняк княгини Шаховой на Фонтанке, третий этаж, второе инфекционное отделение, палата номер одиннадцать.
Всё ещё первое сентября 1980 года.
Почти вечер.
29.12.2021–2023
Страница третья
Лучше ошибочно поверить, чем напрасно обвинить
Всё ещё начало восьмидесятых.
Год спустя после выпускных торжеств и распределения нахимовцев по высшим военно-морским заведениям во все, как водится со времён Петра Великого, уголки нашей поистине самой замечательной «великой и необъятной».