Москва. Великие стройки социализма
Шрифт:
2. Не допускается соединение главных зал (посредством механических устройств) в один зал.
…
5. Пропуск массовых демонстраций через главные залы Дворца Советов не требуется. Организация площади и проездов около Дворца Советов должна обеспечить широкий доступ к нему массовых демонстраций.
6. Здание Дворца Советов должно быть размещено на площади открыто, и ограждение его колоннадами или другими сооружениями, нарушающими впечатление открытого расположения, не допускается.
7. Преобладающую во многих проектах приземистость зданий необходимо преодолеть смелой высотной композицией сооружения. При этом желательно дать зданию завершающее возглавление
8. Монументальность и простота, цельность и изящество архитектурного оформления Дворца Советов, долженствующего отражать величие нашей социалистической стройки, не нашли своего законченного решения ни в одном из представленных проектов. Не предрешая определенного стиля, Совет строительства считает, что поиски должны быть направлены к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры, одновременно опираясь на достижения современной архитектурно-строительной техники.
9. Совет строительства предлагает начальнику строительства организовать работы по составлению окончательного проекта Дворца Советов, поручив их разработку отдельным крупным архитекторам премированных и лучших конкурсных проектов.
10. Лиц, привлеченных к работе по составлению окончательного проекта Дворца Советов, освободить от всякой другой работы сроком на три месяца, обеспечив им благоприятные материальные условия для этой работы.
Совет строительства Дворца Советов
Москва, Кремль, 28 февраля 1932 г.»
Постановление ознаменовало конец характерного для первых лет советской власти периода диктата архитекторов. Отныне заказчик твердо знал, что должен представлять собой Дворец Советов, и в соответствии с этим ставил перед зодчими задачу проектирования вполне функционального здания без каких-либо экзотических фантазий. Восьмой пункт постановления недвусмысленно заявлял, что споры о выборе стиля, «творческие принципы» зодчих, борьба «авангарда» и «реставраторства» являются внутренними вопросами архитектурного сообщества, в которые Советское государство в лице Совета строительства не намерено вмешиваться. Заказчик требовал, чтобы здание Дворца было красиво, надежно и удобно.
Постановление стало важнейшим шагом к прекращению всевозможных спекуляций, представлявших до той поры обильную кормушку для различных теоретиков, идеологов и апологетов «новой», «пролетарской» архитектуры и прочих «авангардов».
Реакция зодчих-«авангардистов» на собственную неудачу в конкурсе оказалась несколько экстравагантной, но с учетом высокого самомнения и напористости апостолов новой архитектуры – вполне предсказуемой. Считая (что вполне соответствовало действительности) СССР страной, где конструктивизм получил наиболее широкое распространение, они даже представить себе не могли, что среди победителей столь престижного состязания, как конкурс на проект Дворца Советов, не окажется ни одного представителя данного архитектурного течения.
Вместо того чтобы проанализировать недостатки своих проектов и сделать соответствующие выводы, «авангардисты» предприняли попытку закатить международный скандал. Архитекторовконструктивистов, функционалистов и прочих «авангардистов» объединял в то время Международный конгресс современной архитектуры (Congr`es International d’Architecture Moderne – CIAM). Как раз в 1933 году Москва должна была принять четвертый конгресс этой организации. Весной 1932 года руководители CIAM позволили себе весьма бесцеремонное обсуждение итогов конкурса, причем обратились не к Совету строительства Дворца Советов, а сразу к
Наполненные громкими и пустыми фразами об оскорблении духа революции и реализации пятилетнего плана, а также плохо замаскированными угрозами ухудшения отношения CIAM к СССР (нашли же чем напугать!), эти обращения, в сущности, являлись бесцеремонными требованиями подчинить строительство Дворца Советов, а вслед за этим и всю архитектурную деятельность в СССР интересам CIAM, представлявшего всего-навсего узкую группировку зодчих.
Это стало случаем, не имевшим прецедентов в истории архитектуры. Союз, объединявший архитекторов одного творческого направления, весьма грубо навязывал свои взгляды (а значит, и высокооплачиваемые услуги) заказчику, пытаясь оказать давление через руководство страны. Подобный демарш мог вызвать лишь возмущение, и потому понятно, что ответа на свои эпистолии ревнители «авангарда» не дождались. Возможно, что эта весьма неуклюжая попытка повлиять на решение Совета строительства была инспирирована советскими конструктивистами, бывшими (например, тот же Гинзбург) влиятельными членами CIAM и желавшими использовать его авторитет (действительный или мнимый) для поддержки своих проектов. Но предпринятая акция имела скорее обратный эффект. Развязный тон писем вполне оправдывал желание не вступать более ни в какие отношения с архитектурным «авангардом».
Не выдержал и маститый Ле Корбюзье. Зодчий, прославленный «авангардистами» как пророк современной архитектуры (при практически полном отсутствии сколько-нибудь значительных работ), отправляя свой эпатажный проект, и представить себе не мог, что в Советской стране не оценят его «гениальных» идей. То, что его работа не была признана лучшей, глубоко обидело француза, но не заставило ни на миг усомниться в собственной гениальности. И он тоже взялся за перо. Смысл его обращения, хотя несколько более вежливого, был тот же самый: в СССР просто обязаны слушаться его, Ле Корбюзье, указаний, а не то все честные люди перестанут верить в правду Страны Советов!
Первый закрытый конкурс
Несмотря на явный успех открытого конкурса, главная задача – выявление выразительного архитектурно-художественного образа Дворца – убедительного решения не нашла. Был получен целый ряд отличных идей решения функциональных задач, таких как конструкция большепролетного покрытия, загрузка и эвакуация помещений, обеспечение пропуска массовых шествий через Большой зал. Но ни один из проектов не дал решения Дворца Советов как здания – символа социалистической эпохи. Требовался яркий, запоминающийся образ, воспринимаемый сразу, с первого взгляда, причем самыми простыми людьми. Нужно было искать новые выразительные средства. Именно этим и руководствовался Совет строительства, объявив очередной, на сей раз закрытый конкурс.
В соответствии с постановлением «Об организации работ по окончательному составлению проекта Дворца Советов в г. Москве» от 28 февраля 1932 года задание было существенно скорректировано. Важнейшим изменением стала отмена требования об обеспечении пропуска через Большой зал демонстраций и шествий. Также существенную роль в дальнейших разработках сыграли безусловно правильные положения об открытом размещении Дворца и ликвидации бутафорских колоннад, о высотной композиции здания. Самым трудным для исполнения оказался восьмой пункт постановления, рекомендовавший участникам обращать свои творческие поиски «к использованию как новых, так и лучших приемов классической архитектуры». При этом подчеркивалось, что никакой определенный стиль прошлого не задается.