Мост
Шрифт:
Вот эти грандиозные кулачки больше всего поразили чулзирминских переселенцев. Начинали ребятишки, потом вступали безусые парни, а завершали бой усатые и бородатые братья и отцы.
Румаш не раз возвращался домой с «фонарем» под глазом или окровавленным носом. А однажды с выбитым зубом. Захар сначала пытался запретить сыну опасную забаву, но вскоре убедился в правильности русской пословицы: «С волками жить — по-волчьи выть». Третьим дивом ивановской зимы для Румаша были коньки. Мальчишки побогаче катались на стальных коньках, победнее — на самодельных деревянных. Румаш мечтал о стальных, а пока приладился мастерить дубовые. Но оказалось, что на стальных можно бегать только по гладкому льду, а на дубовых — везде: и по накатанной санями дороге, и по льду, запорошенному снегом, и с горки, по твердому насту. Нет, не стоит мечтать о стальных коньках.
Румаш окончил здесь, в Чувашском конце, третий класс, поступил в училище на Базарной площади, близ церкви. Выучив дома уроки, он помогал отцу. Каждый вечер с нетерпением ждал, когда на свет лампы-«молнии» сойдутся друзья отца и потечет тихая беседа, иногда переходящая в громкий спор.
Дядю Мороза малец не понимал как следует, тот больше помалкивал. С Тимкки пичче он дружил с того самого дня, когда они вместе урезонили пьяного Пузара-Магара в Чулзирме. А больше всего Румаш любил татарина-коробейника. Батый — так его прозвал Румаш — играл с мальчиком, рассказывал смешные истории. Иногда, летом, брал с собой в соседние села. От него Румаш научился татарскому языку.
Проводив отца на фронт, Румаш пошел наниматься в приказчики к Еликову, которому Захар сдавал конскую сбрую.
— A-а! Сынок шорника, — значит, тоже Тайманкин будешь? — встретил его пузатый купец.
— Нет, не Тайман-кин, а Тайма-нов, — Румаш с вызовом глянул в узкие масленые глаза Блинову.
— Это… это как же? — купец захихикал. — Отец твой Тайманкин, а ты, значит, Тайманов? Ну и хват! Скажи, по-жалста…
— Прощевайте. — Румаш показал купцу спину, уловив в словах Блинова издевку русского над чувашем.
— Стой! — no-бабьи взвизгнул Бликов. — Слыхал от людей, что ты балакаешь по-всякому! Буду звать тебя хучь Романовым. Пожалста, господин Тайманов. А желаешь, так я тебе и бумагу выправлю. И будешь ты господином Таймановым не только на словах, но и на бумаге.
Бликов быстро сообразил, что смышленого Румаша возьмет к себе приказчиком любой купец. И правда, позже его пытались переманить, но с Бликовым тягаться было трудно. Он положил парню «доплату», обязав следить за своей молодой женой и старшим приказчиком, красавцем черкесом Сашкой.
…Постепенно Румаш начал понимать, что и в Ивановке существуют два мира, люди делятся на богатых и бедных. Он заметил также, что почти в каждой книге, а читал он их много, хотя и беспорядочно, говорится о дружбе, о любви, о доброте одних и злости других. Людское неравенство, проявление несправедливости в последнее время все больше и больше волновало его. Есть у него друзья? Есть. Но какие это друзья! С любым из-за пустяка может вспыхнуть ссора. Правда, с Яшкой Коробковым, который помогал ему одолеть разговорную русскую речь, у них что-то вроде верной дружбы. Но Яшка не очень-то развит. Книг читает мало, на все смотрит как-то без интереса, в играх — не ловок…
А любовь? Была ли у Румаша в жизни любовь? Конечно, нет. Румаш на девочек смотрел сверху вниз и задирал их по пустякам. Однажды произошла с ним история: он решил, что влюблен в новую библиотекаршу Татьяну Николаевну: младшая дочь купца Бабина заменила старшую на время каникул. Как-то он задержался в библиотеке — листая новую книгу, а глаз не сводил с библиотекарши. Татьяна Николаевна перешептывалась с соседкой — рядом с ней сидела какая-то незнакомая Румашу девушка.
— Ты что, мальчик, еще хочешь какую-нибудь книгу попросить? — скрывая неудовольствие, спросила Татьяна Николаевна задержавшегося книгочея.
Румаш, вспыхнув, выбежал. Дверь осталась открытой. Он услышал смех, приостановился.
— Поздравляю с поклонником, Танюша! — это говорила незнакомка.
— Не знаю, что и делать, Маша. Глаз от меня не отводит. Хоть бы хорошенький был! А то какой-то плюгавый чувашленок!
Румаш рассвирепел. Вернувшись в свой конец Ивановки, он сказал доверчивому Яшке, что у них библиотекаршей сама дочь царя Николая Второго. Румаш показал Яшке яркую картинку с изображением всей царской семьи. Он ткнул пальцем:
— Тут вот написано: Ольга, Татьяна, Ксения… Так вот эта — средняя, Татьяна Николаевна, живет у нас. Не веришь, сходи в Базарный конец, посмотри сам. Вылитая. Помещик Букин привез ее с собой и устроил в библиотеку. Но никто не знает, что она дочь царя.
Простодушный Яшка все-таки недоверчиво спросил:
— А ты откуда знаешь, что она царевна, раз никто не знает.
Подумав, Румаш объяснил:
— Ее я по портрету признал, а потом подсмотрел: Букин чмокнул ей руку и сказал: «Ваш покорный слуга, ваше сиятельство». Посуди сам. Разве помещик может быть слугой у простой библиотекарши! А сиятельство — это значит великая княгиня, царевна. Понял?
Яшка дружку поверил.
И Румаш был отмщен: мальчишки прямо-таки осадили библиотеку. Сразу по нескольку сорванцов с Чувашского конца вваливались в двери и смирно стояли, уставившись на «царевну». Курсистка Таня еще задолго до конца каникул бросила библиотеку и уехала в Оренбург, недоумевая, почему она вызвала к себе такое внимание.
История с «первой любовью» Румаша произошла незадолго до того, как он и сам стал жителем Базарного конца. Парень взрослел и стал понимать, что внешностью он действительно не вышел: лицо конопатое, нос острый. Л самое главное, ростом маловат, — все называют его мальчиком. Критически рассмотрев себя в большом еликовском зеркале, Румаш занялся своей одеждой и тратил на нее весь дополнительный «заработок». Черкес Сашка помогал ему своими советами. Ребята с Базарного конца быстро приняли его в свой крут, девчата перестали чураться. По вечерам с ним стала гулять дочка церковного старосты Маня Лукина. Но друзья казались Румашу ненадежными, а любовь — ненастоящей. И вдруг он получил письмо от Тражука. Румаш решил, — как только зазеленеют леса и луга, он отпросится у хозяина и съездит на недельку-другую в красавицу Чулзирму. Весточка друга подстегнула Румаша. Он понял, что его давно тянет в родное село. Хозяин отпустит: в торговле как раз наступало затишье перед ярмаркой, которая начнется в троицын день.
9
…Как-то вечером Тражук порвал в клочки написанное в Кузьминовке письмецо.
— Ладно, — сказал он матери. — Решено. Иду к Мурзабаю.
…Павел Иванович Мурзабай, рано занявшийся хозяйством, окончил только начальную школу. Но после смерти «свихнувшегося» грамотея брата Тимуша Павел не выкинул его книги, а постоянно приумножал их, читал сам и давал читать любителям.
Хозяйство, полученное в наследство от отца и старшего брата, было не ахти какое. Однако вел его Павел умело. Первый в волости приобрел в рассрочку сельскохозяйственные машины. Уважение к Мурзабаю росло. Искупая грехи безбожника брата, Павел водился с попом и дьяконом, не жалел денег на церковь и вскоре стал церковным старостой. Потом стал старшиной. Впервые в волости выбрали старшину-чуваша. Восемь лет Мурзабай ревностно нес службу, но когда началась война, он почему-то уклонился от высокой чести.