Мой личный ад
Шрифт:
«Смогла бы я стать частью его мира?» — задалась она вопросом и не нашла однозначного ответа.
Хелл уснула, слушая, как Бен тихо напевает, перебирая ее волосы:
"Хельга, Хельга!" — звучало над полями,
Где ломали друг другу крестцы
С голубыми свирепыми глазами
И жилистыми руками молодцы.
"Ольга, Ольга!" — вопили древляне
С волосами желтыми, как мед,
Выцарапывая в раскаленной бане
Окровавленными ногтями ход.
И за дальними морями чужими Не уставала звенеть,
То же звонкое вызванивая имя,
Варяжская сталь в византийскую медь. *
– ---------------------------------------
*Мельница —
Глава 7. Один клинок на двоих
Мой друг, я луною призван,
Бьют землю лунные кони.
Мой друг, я луною призван,
Мне не уйти от погони.
Луна моя, зимний пламень,
Зима, звезда и тревога,
Зима и сердце, как камень,
Зима, в никуда дорога.
Канцлер Ги — Судьба моя-звездный иней (текст Вера Камша)
Гриша просыпался медленно. Сознание бережно вытягивало его разум из сладкого сна, позволяя почувствовать рядом уютное тепло девичьего тела, прижимающегося к его боку. Он чуть улыбнулся, пытаясь снова отключиться, но режим и привычка не оказали ему такой любезности. Гриша знал, что сейчас около пяти-шести утра и уснуть не получится. Но он все равно попытался очистить голову, снова впасть в сладкое забытье. Но вместо этого нагрянула совесть, чувство вины и почти родная уже самоненависть.
Гриша ударился в размышления об Олиной девственности и собственной глупости. Он должен был понять, заметить, разглядеть в ней неопытность. Ее неуверенность и слишком сладкие поцелуи. Она так страстно ласкала его — Гриша не помнил, чтобы получал столько внимания от девичьих губ с кем-то еще. Возможно он просто не тех выбирал. Возможно Олины нежности — это отражение ее желаний, а не признак неопытности.
«Дева-Валькирия, — вспомнил он. — Дева».
Оказалось, это был не пустой звук. Видимо, распутная Москва отбила у него чутье на такие дела. Гришка никогда не связывался с невинными овечками. Был у него такой пункт в личном кодексе. Как бы ни приятен был секс, но ломать молодых девочек Гриша не желал. Ему было проще с дамами доступными, которые не мнят секс событием, а воспринимают его просто приятным времяпрепровождением.
А сейчас Птицын попал. И самое паршивое, что доля беспомощности Бена передалась и ему. Вместо того чтобы тихо выбраться из кровати и ускользнуть на тренировку, он пустил свои руки в путешествие по теплому обнаженному телу.
Оля не спешила просыпаться от его прикосновений, лишь потянулась, улыбнулась, мурлыкнула. Гришка хмыкнул себе под нос, любуясь расслабленным лицом девушки. В голове назрел коварный план, который он поспешил привести в исполнение.
Птицын мягко прикоснулся поцелуем к губам Оли, посчитав это отправной точкой. Его рот двинулся ниже, лаская ее шею, плечи, грудь, мягкий живот, бока. Закапываясь в одеяло, Гриша слышал, как она тихо стонет от его нежностей. Оля потянулась, просыпаясь. Это был отличный момент, чтобы закинуть ее ноги себе на плечи и провести языком по ее уже влажной плоти. Ольга дернулась, тихо пискнув. Хотя возможно и вскрикнула — Гришка под одеялом не слышал. Он был слишком занят, рисуя языком вензеля вокруг ее клитора, посасывая и дразня, облизывая, даже немного прикусывая. Птицын только вошел во вкус, а Олины бедра уже напряглись. Он немного поубавил пыл, собирая ртом обильную влагу, что дарило ему ее возбуждение. Но эта заминка была пыткой для них обоих. Не находя сил тянуть, Гриша вернулся к пульсирующему бугорку, одарив его вниманием по полной программе. Он усилил нажим, потирая языком все быстрее и быстрее. Птицын крепко держал ее за попку, не давая ерзать, чтобы она прочувствовала пик наслаждения до конца, чтобы он прочувствовал его в полной мере.
Тонна удовлетворения и нелепого счастья накрыла его вместе с ее освобождением. В этот момент Гриша чувствовал себя не менее слабым, чем Бен. И самое паршивое, ему не хотелось пыжиться, корчиться, чтобы освободиться от власти этой девушки. Он просто хотел ее, хотел, чтобы ей было хорошо. Даже зная, что это плохо, Гришка все равно хотел.
Проползая вверх под одеялом, Гриша оставлял влажные поцелуи на Олином теле. Он улыбался, слыша ее хихиканье, предвкушая, как увидит румяные щеки и искорки в глазах. Она не разочаровала его.
— Доброе утро, — улыбнулся он, вынырнув наружу.
— Не поспоришь, — улыбнулась ему Оля в ответ, сияя, как медный тазик. — Что это у тебя на лице? Блеск для губ?
Гриша повел бровями, чуть щурясь в ответ на ее стеб, но рука сама собой потянулась ко рту, чтобы вытереть губы. Он видел серию «Секса в большом городе», где девочки утверждали, что целоваться после куни — это мерзко. Но Оля его опередила. Он провела языком по его нижней губе, собирая с нее остатки "блеска".
— Ух, — только и выдохнул Гриша.
— Что? — тут же отстранилась она.
— Это горячо, — откровенно признался Птицын. — И очень странно. Ты делаешь такие вещи… не очень невинные. Сбивает с толку, знаешь ли.
Оля скривила рот в усмешке, притягивая его голову к себе, чтобы поцеловать.
— Если я не доходила до конца, это не значит, что я вообще не… не ходила, — шептала развратница ему в губы, посмеиваясь, — или не смотрела порно.
— О боже, — Гриша перевернул ее на спину, навис сверху, изо всех сил желая не представлять Олю за просмотром взрослых фильмов.
Стоит ли говорить, что Князева не помогала ему избавиться от этих мыслей.
— Знаешь иногда так бывает… — продолжала она откровенничать, — когда друг пишет похабные смски, и уже очень хочется… ну ты понимаешь?
— Пнимаю — согласился Гриша.
— Именно. И смазки не всегда хватает.
— И что тогда?
Она не ответила, только лизнула языком подушечку указательного пальца.
Гриша замер, зачарованный этим невинным и одновременно порочным зрелищем. Балансируя на краю безумия, которого вчера допьяна напился, будучи Беном, он все же нашел в себе силы удержаться.
— Ты меня убиваешь, — простонал Птицын, упав рядом с Олей на подушку.
— Я нечаянно, — хихикнула Князева, чмокая его в щеки, нос, подбородок.
— Врешь, но я прикинусь, что верю, — не повелся он и, чтобы не завязнуть в ее игривой сексуальности по самые уши, ущипнул Олю за попу, скомандовав, — пора вставать. На зарядку.
— А сколько времени?
— Шесть уже пробило.
— Да ты рехнулся! Не ищи меня до десяти, — заявила Оля, закапываясь под подушку.
Гриша рассмеялся. Она была такой забавной в своем ленивом желании дрыхнуть до обеда. Но у Птицына были другие планы. Он нашел под одеялом ее лодыжку и бесцеремонно потянул, стаскивая подругу с кровати.