Мой личный ад
Шрифт:
Едва зазвучали первые аккорды, девушки сбросили куртки, оставшись лишь в платьях с длинными широкими рукавами-парусами. Бен инстинктивно повел плечами, полагая, что это чересчур, ведь на улице было весьма прохладно. Но румяные лица танцовщиц, жар от костров и разгоняющаяся по темпу песня не давали им мерзнуть. Они кружились, взмахивая руками, держа ритм, который украшали своими движениями. Даже если бы Хелл здесь не было, он бы узнал ее танец, ее стиль. Только она умела так миксовать традиционные и современные мотивы, чувствуя музыку Стейны всем сердцем, отражая в танце ее прелесть и суть. Бен видел, как она танцевала под питерский фолк, отрываясь и веселясь, но сейчас она просто рисовала телом историю, что пела Старшая.
Хелл всегда любила эту песню, она часто звала Бена своим Ветром, смеялась, что пропадает, что навеки отдана ему, незримому жениху.
В динамичной музыке проигрыша девушки закружились вокруг костра, вдоль зрителей. И Бен, затаив дыхание, ждал приближения Хелл. А она почти летела, едва касаясь земли, взмахивая рукавами, словно крыльями.
«Где же ветер мой? Пусто в поле
Или предал меня мой милый?» — Пела Стейна, когда их взгляды встретились.
Губы Хелл повторяли любимые слова, а руки и ноги — отточенные, знакомые до боли движения, но смотрела она на Бена. Не отрываясь. Улыбка исчезла с лица, черты стали жесткими, незнакомыми.
«Для чего мне краса и воля
Он крылат, только я бескрыла».
Бен не сразу понял, почему толпа оживилась, но краем глаза заметил, что две танцовщицы выбрали себе пару из толпы собравшихся. Он был почти уверен, что Хелл сейчас выберет его, потому что она задержалась рядом, подойдя к нему почти вплотную.
«Для чего такому жена?
Он играет шелковой плетью», — безмолвно проговорила Хелл одними губами, продолжая смотреть прямо ему в глаза, а потом, легко подпрыгнув, побежала в противоположную сторону, где стояли питерские.
«Где-то всадник, привстав в стременах,
Летит в погоне за смертью».
Она взяла за руку Кеннета, вытягивая его к сцене.
А Бен… Бен стоял, чувствуя себя конченым идиотом, пока Хелл и Кеннет танцевали, улыбаясь друг другу, чувствуя друг друга, подпевая Стейне:
«Ой да на что, на что сдалась я ему
Словно нож, он остер и резок.
Вышивают небесную тьму
Пальцы тонких ветреных лезвий».
Движения были просты и красивы одновременно, явно адаптированные для не особо гибких воинов. Бен не был счастлив видеть, что именно Хельга и Кен были самой красивой парой. И даже на фоне собственных душераздирающих переживаний от их гармоничного взаимодействия он не мог не удивиться вслух:
— Охренеть, Кеннет танцует!
Бен сказал это сам себе, но парень, стоявший рядом, услышал и ответил:
— Кен всегда танцует с Хелл под «Ветер». Это их песня, — и, конечно, с насмешкой добавил: — Тебя давно не было, Бен. У нас перемены.
— Я вижу, — буркнул он, обозначая конец разговора.
Бен ушел к столам, где взял стакан с пивом. Он не желал досматривать шоу, только невольно дослушал окончание песни.
«Распускает тугие косы
Под масличной юной луною.
В тишине танцует, смеется,
Будто впрямь и стала женою.
Поздно зовете, друзья, я сама себе не знакома.
Ведь я — я уже не я,
Мама, и дом мой уже не дом мой.
Да только с ветром кто будет спорить,
Решится ветру перечить?
Вышивай жасмин и левкое,
С женихом ожидаю встречи».
Никогда еще голос Стейны не был ему так неприятен. Осушив стакан в два глотка, он взял второй, понимая, что эти дни на Севере будут совсем не такими, как он ожидал. Да и не только эти… Перемены слишком бесцеремонно и стихийно ворвались в его любимый мир, ставя все с ног на голову.
В голове путались мысли, сердце отчаянно колотилось в груди и снова мутило. Бен понятия не имел, что будет делать, как себя вести. Впервые за долгое время он вообще не понимал, что происходит. У него не было плана, не было шаблона поведения. Он лишь понимал, что ни черта не понимает. Такое случалось с ним лишь однажды, но в обоих случаях виной всему была Хелл.
Бен уговорил себя не досматривать окончание танца, но не смог не повернуть головы, когда народ яростно зааплодировал, заулюлюкал, засвистел. Причиной всему был жест благодарности, который мужчины выражали своим партнершам по танцу за их выбор. И если других девушек поблагодарили галантным поцелуем руки, то Кеннет и Хелл целовались в губы. Неприлично страстно, неприлично долго. Они словно наслаждались шоу, наслаждались реакцией собравшихся. Бен едва удержал пиво в желудке, заставляя себя смириться, понимая, что это только начало. Он не мог не радоваться, когда увидел, что Хелл подняла с земли куртку и убежала в толпу питерских.
Стейна спела еще несколько песен прежде, чем уступила место группе из северной столицы. И снова к костру вышла Хелл, но уже с другими девочками, питерскими. На этот раз она танцевала без своего друга, и Бен мог смотреть на нее без риска тошноты. Он бы желал иметь силы отвернуться, не мучая себя ее совершенством, но их не было. Он снова чувствовал себя слабаком, беспомощным и нелепым. Но теперь еще и нелюбимым. Это было неожиданно больно, хотя вполне логично и заслуженно.
А вокруг кипело веселье. К счастью, никому не было дела до его душевных терзаний. Разве что Стейне, которая, словно издеваясь, подошла к нему, чтобы поинтересоваться:
— Ну и как тебе такие перемены?
— Без комментариев, — только и сказал он.
– Пойдем, познакомлю тебя с Хелл. Да и с Кеннетом поздороваешься. Полагаю, ты не спешил с этим делом, — она вела его за руку, как маленького, в сторону сектора питерских.
Бен хотел было заартачиться, но потом понял, что лучше с этим не тянуть. Противное удушье снова стянуло горло, едва он увидел Хельгу, стоявшую рядом с его врагом. Кен обнимал девушку за талию, что-то рассказывая приятелям. Хелл потягивала пиво из стаканчика, улыбаясь словам своего партнера по танцам.
— Кеннет, — позвала его Стейна, и тот обернулся к ним. Хелл — тоже.
— Отличный концерт, Стей. В общем, как всегда, — выдал дежурный комплимент Кен и чуть склонил голову в сторону ее спутника. — Бенедикт, с возвращением.
— Кеннет, — кивнул Бен, засовывая руки в карманы, стараясь не смотреть на прижимающуюся к нему Валькирию.
— Ты и сам хорош, как всегда, — вступила Стейна с ответной любезностью.
— Брось, это все Хелл. Я просто стараюсь не упасть и не отдавить ей ноги.