Мой личный ад
Шрифт:
— С каждым разом все лучше и лучше, Кен, — улыбнулась ему Хелл. — И танец, и твое чувство юмора.
Бен полагал, что Кеннет не снесет насмешки в свой адрес, и напрягся, ожидая вспышки, но тот лишь рассмеялся, ущипнув подругу за бочок, отчего Хелл пискнула, хихикнув.
— Хелл — просто волшебница, — согласилась Стей. — Кстати, ты не знакома с Беном.
Девушка мотнула головой, отбрасывая назад волосы, встречая взгляд Бена насмешливыми искорками в глазах.
– Кто же не знает знаменитого Московского Волка Бенедикта. Все только и говорят о его возвращении.
Хелл уверено протянула руку для приветствия, и Бен взял ее пальчики, но не пожал, а чуть повернул и нагнулся, оставляя на тыльной стороне ладони поцелуй. Он готов был поклясться, что она приложила немало усилий, дабы не одернуть руку слишком резко.
— Что же обо мне говорят? — вкрадчиво поинтересовался Бен, замечая, как она напряглась и прищурилась, испепеляя его взглядом.
— Разное.
— Странно, обычно в Питере принято однообразно смешивать меня с грязью. И еще более странно, что о тебе я почти не слышал… Хелл. А ты ведь, кажется, звезда? Жаль, что в те края, где я жил последний год, вести не доходят.
— Возможно тебе писали друзья? Или не читал почту? — ввернула она, продолжая попытки испепелить его глазами.
— У Бена с друзьями не задалось, — хмыкнул Кен.
— Кеннет, — тут же одернула его Стейна. — Не начинай.
Все заметили, как Бен сжал кулаки, но только Хелл не знала, почему он так среагировал.
— Из уважения к тебе, Стей, я сделаю вид, что обожаю нашего старину Бенедикта и счастлив, что он вернулся, — кривлялся Кеннет, беря со стола стакан с вином, вталкивая его в руки Бена. — Веселись, приятель. Сегодня мы друзья.
— Это вряд ли, — проговорил Бен ледяным тоном, вылил на землю содержимое стакана, развернулся на каблуках и пошел прочь.
— Не ходи за ним. Не нарывайся, Кен, — услышал он за спиной приказ Стейны.
Обычно даже голос Старшего был для Кена пустым звуком, и Бен ожидал удара сзади, аж затылок чесался. Но потом Хелл прощебетала сладким голосом:
— Пойдем танцевать, классная песня.
— Все, что хочешь, крошка, — проговорил Кеннет совершенно не своим голосом. Слишком… нежно что ли.
Бен не смог не обернуться, чтобы увидеть, как Хелл утягивает Кена к кострам, где большая часть питерских танцевала под песни их команды. Бенедикт вернулся к своим, но все равно посматривал в сторону сцены, где та, которую он любил, которую предал, превращала чудовище в человека. И самое паршивое, Бен завидовал Кену. Впервые в жизни он хотел стать Артуром Савицким. Он не желал его денег и связей, не мечтал о дяде Старшем, прикрывающем все его выходки. Но жаждал быть тем, кого Хелл возьмет за руку и поведет танцевать у костра под любимые песни, кого поцелует сладко в губы, кому отдаст всю себя после шумного праздника.
Представив Хелл и Кена в постели, Бен снова почувствовал тошноту.
— Я же говорила, он изменился, — проговорила Стей. — Может и тебе стоит быть… попроще.
— Насколько проще? Сесть на землю? — огрызнулся Бен.
— Прекрати.
— Брось, Стейна. Сейчас он напьется и уже никакие танцы не отвлекут.
— Я бы поспорила на деньги, но это неинтересно.
И она ушла, одарив Бена разочарованным взглядом.
А вечер был в разгаре. В костры подбрасывали дров, в стаканы доливали пива и вина, народ пел и танцевал, смеялся и болтал о предстоящих боях. Бен упрямо таращился в сторону питерских, жаждя от Кена традиционной выходки, которая обязательно закончится дракой. Но тот, хоть и пил без меры, не спешил удовлетворять потребности Бена.
Чувствуя усталость, разочарование и непрекращающуюся щемящую боль в груди, Бенедикт поплелся к своей палатке. Он ненавидел весь этот чёртов мир, который одарил его сюрпризами в виде добропорядочного Кена, влюбленной в него Хелл, вечно правой Стейны. Бессонная ночь сыграла на руку. Даже нервотрепка последних часов не помешала Бену провалиться в черный сон.
Он очнулся, понгимая, что нависает над Хелл. Бен прижимал ее плечо к матрасу рукой, приставив лезвие кинжала к горлу девушки.
— Я, конечно, мечтала, что твой клинок войдет в мою плоть, но, честно говоря, в иносказательном смысле, — проговорила она насмешливо, что не очень соответствовало ее положению.
— Какого дьявола ты тут делаешь? — зарычал Бен, не спеша убирать оружие.
— Визит вежливости, — хихикнула Хелл, явно забавляясь его замешательством. — Вечеринка классная, но поболтать нам не дали. А жаль.
— Заглянула поболтать? Как ты прошла через дозорных? — Бен наконец проморгался, прогоняя сон, и начал соображать.
— Я тебя умоляю. Все знают, что московские дрыхнут на посту.
— И это повод лезть в мою палатку?
— В твою палатку, в твое личное пространство, в твои штаны, — продолжала смеяться она, задрав лапки кверху. — Брось, Бенни, малыш. Убери кинжал. Я не собираюсь тебя убивать, во всяком случае — не сегодня.
— Что значит, в мои штаны?
Он убрал лезвие от ее горла, но не спешил отпускать рукоять.
— Боже, я сказала, что не убью тебя, а ты услышал только про штаны. Мужчины…
— Что за игры ты затеяла, Хелл?
— Еще не знаю, давай начнем и вместе разберемся по ходу пьесы.
И она подалась вперед, касаясь его губ своими.
— Можешь обыскать меня, если не веришь. Я без оружия, в твоей власти, под тобой. Действуй, — прошептала Хелл, целуя его.
Бен сам не понял, как отбросил кинжал, чтобы провести ладонями по ее бокам, бедрам и ниже, по ногам. Она была такой теплой и знакомой, но все же… другой. Он не понимал, что именно изменилось, но чувствовал это. Она ощущалась… иначе, но будила в нем те же чувства. Бен увлекся обыском, который перешел в чувственно-изучающие поглаживания. Хелл довольно мурлыкала, не отпуская его губы, углубляя поцелуй. Бен встретил ее язык у себя во рту и застонал, чувствуя, как она потерлась ногой о его пах, проверяя эрекцию. Она была на месте.
— Хелл, — выдохнул Бен ей в рот, давясь стонами.
— На спину, — скомандовала она, толкая его в грудь.
Он так опешил от силы удара и требовательного тона, что свалился рядом на матрас. Хелл тут же оседлала его сверху. Бен не успел опомниться, а она уже стянула с волос ленту и потрясла головой, позволяя локонам рассыпаться по плечам. Девушка дернула за шнуровку на платье, освобождая груди, сжимая их в ладонях, подразнивая пальцами затвердевшие от возбуждения пики. Она заерзала, потираясь своим центром о его пах, тихо постанывая от удовольствия.