Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— Хм. Можно взглянуть?
— Да пожалуйста.
Лидия взвесила нагайку в руках, повертела, погнула упругую плеть, втянула ноздрями запах дублёной кожи, несколько раз рассекла воздух с тихим «ххуфф».
— Прикольно. — Она протянула нагайку Виктору. — А что, правда, что казаки и калмыки убивали нагайками волков?
— Не пробовал, — сказал Виктор. — Я бил нагайкой только шавок, и ни одну не убил.
— Собак? — нахмурилась Лидия. От мысли, что такой интересный и крутой парень мучает животных, точно малолетний дегенерат, дитя пьяного зачатия,
— Двуногих шавок, — улыбнулся Виктор.
— А-а… Поняла! Слушай! — прошептала она. — А стегни-ка меня!
— Ты что?
— Хочу попробовать, каково это. Ты легонько…
— Ваше желание, мадемуазель — закон!.. — Виктор усмехнулся и осторожно шлёпнул девушку по белеющим в полумраке бёдрам.
— Уфф! Больно, блин! — хихикнула та. — А ещё?
— Что?
— Стегни ещё. Чуть-чуть посильнее. Чуть-чуть-чуть… Ещё! Аййй! Ещё! Нет, не так сильно… Ещё! Давай!
Удары нагайки обжигали бёдра и рождали незнакомое прежде ощущение — боли и наслаждения. Лидия с ужасом, стыдом и восторгом чувствовала, как с каждым ударом в ней поднимается волна возбуждения, и скоро она не сможет себя контролировать.
Она не была ханжой и не считала себя фригидной. Она рано научилась получать удовольствие, лаская собственное тело — задолго до того, как впервые переспала с парнем. Вот только первый настоящий секс принёс разочарование. Второй, третий и триста тридцать третий опыты оказались немногим лучше. Нет, было приятно, иногда даже очень, но улететь к звёздам она так ни разу и не смогла. Ни алкоголь, ни — пару раз — «травка» не помогали ей расслабиться в чужих объятиях так, как ей удавалось наедине с собой (и — по настроению — с парой-тройкой игрушек).
Но сейчас с ней творилось небывалое…
— Подожди… — хрипло прошептала она.
— Что?
— Остановись! Немедленно! Я…
«Я сейчас кончу от твоих шлепков, и это будет такой позор, что я спикирую с дерева головой вниз…»
«Ведь хотела же утром надеть стринги, а натянула эти дебильные девчачьи трусы в горошек, овца!..»
Две мысли зарницами промелькнули в её мозгу, в следующий момент она, держась правой рукой за сук, запустила левую под юбку и стянула предательские трусы в горошек.
Она подняла их двумя пальцами, посмотрела, словно прощаясь, и отпустила вниз.
Несчастная тряпица скользнула между ветвями и где-то затерялась.
Лидия ухмыльнулась, приподняла юбку и повернулась спиной к своему бичевателю.
— Ещё… — прошептала она — и тихо вскрикнула, когда тугая кожаная плеть ожгла ей ягодицы.
…Виктор полосовал прекрасную незнакомку, и чувствовал, как при каждом ударе дикое возбуждение передаётся ему.
«Ещё немного, и я кончу в штаны», — подумал он.
Она была совсем рядом: полуголая, распалённаяя, готовая на всё. Ощупью находя ветки для опоры, он придвинулся к ней, схватил её за бедро и моментально вошёл в неё — увлажнённую, горячую, упругую.
— Ты… нет… не сей…час … — пролепетала Лидия. Она подалась вперёд, словно хотела сняться с члена, как птица с ветки, но он покрепче
…Они разъединились через пятнадцать минут. Лидия, обняв толстый сук, смотрела, как Виктор поправляет штаны. Ногам было прохладно, оттого что по ним текло, и она вспомнила, что он дважды кончил в неё— первый раз буквально через десять секунд. Исстёганная кожа горела и чесалась
Она посмотрела ему в глаза.
— У меня во флигеле будет поуютнее, — сказала она.
Вик и Ли
— Чиррр. чр-чр-чр-чр-чр-чвииу!
Зяблик оглушительно запел у самой форточки и разбудил Лидию.
Несколько минут она колебалась на границе пробуждения о возвращения в тёплую мягкую страну сновидений, но зяблик был неумолим. Он устроился в ветвях сирени и распевал во всё горло, приветствуя восход солнца.
«Радуйся, что баб-Маринин Мавр стар, как сама древность!» — подумала она. Кот соседки через дом, величиной чуть меньше среднего пуделя и чёрный, как сажа, в молодые годы был завзятым охотником, но в этом году разменял третий десяток. Его прыти хватало на то, чтобы в погожий день выйти подремать на крылечке.
Зяблик заливался у форточки, Лидия наконец открыла глаза и потянулась.
Тело отозвалось приятной ломотой в мышцах. Она вспомнила вчерашнюю ночь и засмеялась.
— Привет, Ли! Как спалось?
Она не спеша повернулась к нему, ткнула указательным пальцем в лоб, провела вниз вдоль носа, коснулась губ, подбородка, провела по груди и животу.
— Хорошо, но мало.
— Значит, надо продолжить.
— Вик, я…
Он приник к её губам.
— Я не то имела в виду!
Он ласкал кончиком языка её шею и плечи, заставляя обладательницу шеи и плеч ежиться и хихикать, потому что щекотка перерастала в нешуточное возбуждение.
— Я хотела сказать, что… а-ах!
Он поочерёдно целовал ей груди, и выводил кончиком языка вензеля вокруг напряжённых сосков, отчего внутри проходили тёплые волны.
— Я… не надо так… ещё… я просто…
Он нежно, но настойчиво раздвинул её бёдра, ещё хранившие тепло одеяла…
— …Я просто хотела сказать, что поспала бы ещё, — сказала она через двадцать минут.
— Что ж, поспи.
— Нет. Ты меня так расшевелил, что теперь я точно не усну. Есть хочешь?
— Хорошая идея.
— Тогда вставай, одевайся и пойдём. Только в кухне ничем не грохни, все спят ещё.
Пока Виктор облачался в карго-шорты и гавайку, Лидия подошла к шкафчику, покопалась в нём и извлекла винтажного вида сарафан, который тут же и натянула через голову, не утруждая себя надеванием белья.
— Знаешь, на кого ты сейчас похожа?
— На кого?
— На правильную комсомолку из фильмов шестидесятых.
— Что, правда?
— Ага. Просто готовый плакат «Айда на целину, девчата!»