Мой первый опыт в нерикоми
Шрифт:
— Хм. Можно взглянуть?
— Да пожалуйста.
Лидия взвесила нагайку в руках, повертела, погнула упругую плеть, втянула ноздрями запах дублёной кожи, несколько раз рассекла воздух с тихим «ххуфф».
— Прикольно. — Она протянула нагайку Виктору. — А что, правда, что казаки и калмыки убивали нагайками волков?
— Не пробовал, — сказал Виктор. — Я бил нагайкой только шавок, и ни одну не убил.
— Собак? — нахмурилась Лидия. От мысли, что такой интересный и крутой парень мучает животных, точно малолетний дегенерат, дитя пьяного зачатия, ей стало нехорошо.
— Двуногих шавок, — улыбнулся Виктор.
— А-а… Поняла! Слушай! — прошептала она. — А стегни-ка меня!
— Ты что?
— Хочу попробовать, каково это. Ты легонько…
— Ваше желание, мадемуазель — закон!.. — Виктор усмехнулся и осторожно шлёпнул девушку по белеющим в полумраке бёдрам.
— Уфф! Больно, блин! — хихикнула та. — А ещё?
— Что?
— Стегни ещё. Чуть-чуть посильнее. Чуть-чуть-чуть… Ещё! Аййй! Ещё! Нет, не так сильно… Ещё! Давай!
Удары нагайки обжигали бёдра и рождали незнакомое прежде ощущение — боли и наслаждения. Лидия с ужасом, стыдом и восторгом чувствовала, как с каждым ударом в ней поднимается волна возбуждения, и скоро она не сможет себя контролировать.
Она не была ханжой и не считала себя фригидной. Она рано научилась получать удовольствие, лаская собственное тело — задолго до того, как впервые переспала с парнем. Вот только первый настоящий секс принёс разочарование. Второй, третий и триста тридцать третий опыты оказались немногим лучше. Нет, было приятно, иногда даже очень, но улететь к звёздам она так ни разу и не смогла. Ни алкоголь, ни — пару раз — «травка» не помогали ей расслабиться в чужих объятиях так, как ей удавалось наедине с собой (и — по настроению — с парой-тройкой игрушек).
Но сейчас с ней творилось небывалое…
— Подожди… — хрипло прошептала она.
— Что?
— Остановись! Немедленно! Я…
«Я сейчас кончу от твоих шлепков, и это будет такой позор, что я спикирую с дерева головой вниз…»
«Ведь хотела же утром надеть стринги, а натянула эти дебильные девчачьи трусы в горошек, овца!..»
Две мысли зарницами промелькнули в её мозгу, в следующий момент она, держась правой рукой за сук, запустила левую под юбку и стянула предательские трусы в горошек.
Она подняла их двумя пальцами, посмотрела, словно прощаясь, и отпустила вниз.
Несчастная тряпица скользнула между ветвями и где-то затерялась.
Лидия ухмыльнулась, приподняла юбку и повернулась спиной к своему бичевателю.
— Ещё… — прошептала она — и тихо вскрикнула, когда тугая кожаная плеть ожгла ей ягодицы.
…Виктор полосовал прекрасную незнакомку, и чувствовал, как при каждом ударе дикое возбуждение передаётся ему.
«Ещё немного, и я кончу в штаны», — подумал он.
Она была совсем рядом: полуголая, распалённаяя, готовая на всё. Ощупью находя ветки для опоры, он придвинулся к ней, схватил её за бедро и моментально вошёл в неё — увлажнённую, горячую, упругую.
— Ты… нет… не сей…час … — пролепетала Лидия. Она подалась вперёд, словно хотела сняться с члена, как птица с ветки, но он покрепче обхватил её рукой и навязал простой, примитивный, звериный ритм. И она подчинилась, прерывисто всхлипывая от внезапно затопившей её волны наслаждения.
…Они разъединились через пятнадцать минут. Лидия, обняв толстый сук, смотрела, как Виктор поправляет штаны. Ногам было прохладно, оттого что по ним текло, и она вспомнила, что он дважды кончил в неё— первый раз буквально через десять секунд. Исстёганная кожа горела и чесалась
Она посмотрела ему в глаза.
— У меня во флигеле будет поуютнее, — сказала она.
Вик и Ли
— Чиррр. чр-чр-чр-чр-чр-чвииу!
Зяблик оглушительно запел у самой форточки и разбудил Лидию.
Несколько минут она колебалась на границе пробуждения о возвращения в тёплую мягкую страну сновидений, но зяблик был неумолим. Он устроился в ветвях сирени и распевал во всё горло, приветствуя восход солнца.
«Радуйся, что баб-Маринин Мавр стар, как сама древность!» — подумала она. Кот соседки через дом, величиной чуть меньше среднего пуделя и чёрный, как сажа, в молодые годы был завзятым охотником, но в этом году разменял третий десяток. Его прыти хватало на то, чтобы в погожий день выйти подремать на крылечке.
Зяблик заливался у форточки, Лидия наконец открыла глаза и потянулась.
Тело отозвалось приятной ломотой в мышцах. Она вспомнила вчерашнюю ночь и засмеялась.
— Привет, Ли! Как спалось?
Она не спеша повернулась к нему, ткнула указательным пальцем в лоб, провела вниз вдоль носа, коснулась губ, подбородка, провела по груди и животу.
— Хорошо, но мало.
— Значит, надо продолжить.
— Вик, я…
Он приник к её губам.
— Я не то имела в виду!
Он ласкал кончиком языка её шею и плечи, заставляя обладательницу шеи и плеч ежиться и хихикать, потому что щекотка перерастала в нешуточное возбуждение.
— Я хотела сказать, что… а-ах!
Он поочерёдно целовал ей груди, и выводил кончиком языка вензеля вокруг напряжённых сосков, отчего внутри проходили тёплые волны.
— Я… не надо так… ещё… я просто…
Он нежно, но настойчиво раздвинул её бёдра, ещё хранившие тепло одеяла…
— …Я просто хотела сказать, что поспала бы ещё, — сказала она через двадцать минут.
— Что ж, поспи.
— Нет. Ты меня так расшевелил, что теперь я точно не усну. Есть хочешь?
— Хорошая идея.
— Тогда вставай, одевайся и пойдём. Только в кухне ничем не грохни, все спят ещё.
Пока Виктор облачался в карго-шорты и гавайку, Лидия подошла к шкафчику, покопалась в нём и извлекла винтажного вида сарафан, который тут же и натянула через голову, не утруждая себя надеванием белья.
— Знаешь, на кого ты сейчас похожа?
— На кого?
— На правильную комсомолку из фильмов шестидесятых.
— Что, правда?
— Ага. Просто готовый плакат «Айда на целину, девчата!»