Мой препод Укротитель
Шрифт:
– Может, стоило пораньше утром выйти? – протянула я, присев на крыльцо чьего-то домика.
Ян опустился рядом.
– После обеда совсем пекло начнётся, а утром ты спала крепко. Не хотел будить.
От воспоминаний о прошлой ночи стало только жарче.
Бранище позаботился обо мне. Позаботился! Настроение стремительно покинуло пределы плинтуса.
Надеясь спрятать румянец, я закрыла щёки ладонями. Ян обеспокоенно взглянул на меня.
– Ты в порядке?
– Жарко просто, – улыбнулась я неловко, – и за Оксану боюсь... Сколько можно в этой Материи находиться без вреда?
– Мы успеем, – увильнул от ответа Бранов, и мы оба уставились вдаль.
Закулисный мир моей сказки оказался буро-зелёным и надёжно скрытым от посторонних глаз. С дальнего берега бескрайней реки, заросшей на многие километры травой и ряской, и не углядеть кошачьи дома. Только если с воздуха. Но, думается, самолётов-вертолетов здесь точно нет.
Группку островов, соединённых мостами-переходами, занимали жилые шалаши. К тем островам, что подальше, путей прилажено не было. Хочешь добраться – на лодке плыви.
Коты неспешно бродили туда-сюда, переносили самодельные корзины, потрошили рыбу. Кто-то выделывал на растяжках шкуры, кто-то ковырял узловатыми палками землю, готовя её под посадки. Каждый делом занят.
Воздух, напоенный запахом воды, сладкого дыма и трав пьянил и будоражил кровь. Я прикрыла глаза и вдохнула до отказа. Хотелось каждый запах, каждое мгновение запомнить.
– Интересно, а сколько тут островов?
– Двадцать два жилых и тринадцать хозяйственных, – отчеканил аспирант.
– Уже разузнал!
Бранов самодовольно хмыкнул и запустил пятерню в волосы.
– Говорю же, ты проспала всё веселье.
Снова помолчали, а затяжное молчание всегда рождало во мне рой не самых приятных мыслей. Вспомнилось, как Бранище отказывался идти в книгу и как называл мои сказки глупыми и бездарными.
От блаженной неги вмиг и следа не осталось.
– А ничего такой мир у тебя вышел, – словно прознав о моих мыслях, улыбнулся Ян и махнул котятам, что до сих пор с надеждой поглядывали на него.
– Да, наверное, – ответила, тоже найдя взглядом детвору.
– Ты не заболела, Вознесенская? – хохотнул Бранов. – Куда подевалась твоя самоотверженная уверенность в своих трудах?
Ян ни с того ни с сего с совершенно серьезным видом приложил ладонь к моему лбу, проверяя наличие жара, но я отстранилась. Брановская ладонь зависла в воздухе там, где ещё пару секунд назад было моё лицо.
– Чего скисла, Матерь Котов? – снова попытался пошутить аспирант, но прикасаться больше не спешил. – Если ты из-за моих слов, то я ведь…
– Нет, конечно! – раздражённо передёрнула я плечами. – Мне всё равно, кто и что обо мне думает. Просто…
– Просто что?
Аспирант пытливо ковырял меня взглядом. Я же ковыряла выбоинку в дощатом настиле. Ян добурился до истины первым.
– Слушай, если тебе просто хочется посидеть вот с таким лицом, – он приподнял брови и виртуозно изобразил мину скорби, – я отстану. Ну, или составлю тебе компанию, если позволишь.
Я усмехнулась и мотнула головой. Ну что за несносный аспирант? Даже разозлиться не даёт по-человечески!
– Нет. Не в том дело. Просто я вдруг поняла, что ты был прав. Моя история и гроша ломаного не стоит, ведь этот мир… он потрясающий! – я раскинула руки, словно всё вокруг обнять хотела. – Глубокий, живой! А я ведь Создатель. Автор, творец этого мира! Как угодно назвать можно, но толку? – огонь радости во мне потух, а руки обессиленно опустились, будто лишились костей. – Я… у меня ничего не вышло, Ян. Я и крохи о том, о чём должна была, не рассказала, понимаешь?
Бранов ничего не говорил. Не кивал, не противоречил. Просто смотрел внимательным, совсем незнакомым взглядом, а я окончательно растеряла боевой дух.
– Вот потому Матерь котов и скисла, – до того искусственно захохотала я, что мой смех впору на плёнку записывать да крутить на заднем фоне идиотских телепередач. – Послеродовая депрессия у меня. И немудрено, столько детей разом обрела...
Чтобы сдержать глупые слёзы, я опустила голову и принялась разглядывать свои коленки. Кошки и впрямь выстирали джинсы так, что не придраться. Без порошка и мыла. Какие же они всё-таки молодцы!
Я тихонько шмыгнула носом. Так, я ведь собиралась не реветь у Бранова на виду! Что за дела?
– Мика, обижать тебя я не хотел, – тихо заговорил Ян. – Я не сдержался тогда и наговорил лишнего. Это было жестоко, признаю.
– Это было правдой! – отрезала я, злыми рывками утирая щеки. – И не надо меня сейчас жалеть.
– Не собирался, – наверняка нарочно не стал спорить аспирант. – Просто хотел напомнить, что даже если сплоховал, всегда всё можно исправить. По крайней мере, пока жив. Так что если ещё актуально, я всегда рад помочь с историческими правками. Мы можем вместе...
Не успела я обратить на Бранова изумленный взгляд, как гул, рухнувший на нас с помутневшего неба, заглушил каждое слово аспиранта. На миг стало темно как ночью, а затем солнце снова залило острова и плещущихся на мелководье котят.
– Это что такое было? – невольно втянула я голову в плечи.
Бранов махнул рукой, как и я, напряжённо всматриваясь ввысь. Кошкоты тоже замерли, задрав мордочки, а воздух вновь завибрировал. Вдали будто ветер в лопастях засвистел.
Если сейчас на землю опустится инопланетный корабль, я заору. Честное слово, благим матом заору! Но вместо корабля от горизонта прямо на нас надвигалась гигантская чёрная туча.