Мусульманские паломники
Шрифт:
Въ полночь на девятое число зельхаджи, вмсто обыкновенной ночной молитвы — айшехъ — читается особенная длинная молитва, слушать которую и собираются паломники, еще съ утра выступивъ изъ Мекки, и только посл захожденія солнца поднимаюся съ пніемъ молитвъ подъ снью знамени пророка на гору Арафатъ. Все духовенство Мекки въ особенныхъ странныхъ одяніяхъ совершаетъ эту полночную молитву. Громкое торжественное чтеніе, восклицанія многотысячной толпы, облака иміама, восходящія надъ этою горою отъ множества кажденій въ полночный часъ, когда такъ торжественно на неб к на земл и когда одн звзды смотрятъ на міръ — должно дйствовать потрясающимъ образомъ на душу зрителей.
— Та молитва, — говорилъ Абдъ-Алла, — торжественна какъ служеніе самихъ ангеловъ; ея звуки, кажется, родятся въ воздух, а не исходятъ отъ земли. Валлахи (клянусь Богомъ)! — только на гор Арафат въ ночь на курбатъ-байрамъ можно видть служеніе праведныхъ на седьмомъ неб передъ немерцающимъ ликомъ великаго Аллаха!
Промолившись всю ночь на священной гор Арафата, паломники подъ утро спускаются въ долину Муну, гд совершается чудовищная и единственная въ мір въ наше время гекатомба. Всякій богомолецъ старается сообразно толщин своего кошелька принести и соразмрную жертву Богу. Кто побогаче, заваливаетъ верблюда или быка, кто бдне — козу, барана или козленка, даже простую дичь изъ пріятныхъ Богу, и закалываютъ животныхъ десятками. Говорятъ, что по самому умренному счисленію въ Мекк въ этотъ день закаливается и приносится въ жертву до сорока или сорока пяти тысячъ головъ рогатаго скота. Это чудовищное жертвоприношеніе начинается съ ранняго утра и кончается далеко посл заката солнца. Вся долина Муна тогда оглашается предсмертнымъ ревомъ закалываемыхъ животныхъ, пніемъ молитвъ, восклицаніями многотысячной толпы; весь воздухъ пропитанъ дымомъ куреній и дымомъ сожигаемыхъ жертвъ. Высоко къ небу поднимается этотъ дымъ огромныхъ жертвенныхъ костровъ, «благодаря которымъ, по словамъ Абдъ-Аллы, только и держится многогршный міръ; давно уже люди разгнвали великаго Аллаха, и онъ хотлъ погубить весь міръ своимъ гнвомъ, но милосердный пророкъ (да будетъ во вкъ трижды благословенно имя Его!) указалъ Аллаху на дымъ жертвоприношеній, поднимавшійся съ долины Муны и просилъ помиловать міръ, хотя для правоврныхъ. Аллахъ-керямъ (Богъ милостивъ)! — прибавилъ старый шейхъ. Онъ увидлъ дымъ, поднимающійся отъ многихъ тысячъ жертвъ, и позналъ, что еще многіе на земл почитаютъ имя святое его на земл, и для нихъ пощадилъ міръ».
Когда совершено жертвоприношеніе и воскуренъ иміамъ Богу на мст святомъ, тогда каждый, побывавшій въ Кааб и на Арафат, можетъ считать себя хаджею, а свой обтъ, данный передъ Богомъ, вполн исполненнымъ. Долго потомъ прощается пилигримъ со священными мстами, но едва ли ему удастся поклониться гробу Магометову: онъ прощается съ этою величайшею святынею издали, припадая челомъ къ тому священному праху, на который нкогда ступала нога великаго пророка. Съ обновленною душею и чистымъ сердцемъ, какъ человкъ свершившій все, что могъ, собирается хаджа въ обратный путь. Его не страшатъ вовсе трудности обратнаго пути, потому что — аллахъ-керимъ — Богъ милостивъ; онъ донесетъ его до дому своею благостью, а если дни его сочтены (хаса-махтуль-минъ раантъ), то онъ, какъ избранникъ божій, слуга пророка, прямо попадетъ въ рай. Тмъ же порядкомъ, какъ и пришли, собираются въ обратный путь хаджи, хотя въ гораздо меньшемъ числ, чмъ вышли изъ Каира. Аллахъ оставилъ у себя многихъ изъ нихъ, какъ потрудившихся довольно на этомъ свт!
Шерифъ Мекки, духовенство и масса народу провожаютъ караванъ хаджей. Пніе молитвъ и зурэ изъ корана, звуки трубъ и добрыя пожеланія напутствуютъ ихъ. Они же, позапасшись святыми талисманами въ род воды изъ источника Магометова, праха съ гроба его, листочковъ священныхъ деревьевъ, кусочка крыши съ Каабы и т. п., съ свтлою надеждою идутъ въ обратный путь, громогласно благодаря Бога и пророка, давшихъ имъ свершить паломничество. Громкое «эльхамди лиллахи»! вырывающееся изъ ихъ многострадальной груди, несется къ небу и сливается съ трубными звуками провожающихъ и восклицаніями толпы. Долго еще раздаются въ пустын благочестивыя напутствія, и громкое эвъ-аллахъ (съ Богомъ)! несется далеко во слдъ хаджамъ, уже зашедшимъ на окрестные холмы Мекки и вышедшимъ на раздолье пустыни, на тернистый путь всевозможныхъ лишеній. Старымъ, торнымъ путемъ они пойдутъ назадъ черезъ горы, дебри и пустыни, истощенные, исхудалые, худосочные, неся въ себ зародыши изнуряющихъ болзней, а смерть продолжаетъ вырывать новыя жертвы по дорог, не смотря на то, что караванъ и безъ того пордлъ уже значительно въ сравненіи съ тмъ, какъ вышелъ изъ Дамасска или изъ Каира.
Такъ и прибредутъ они домой, откуда вышли нсколько мсяцевъ тому назадъ. Мсяцъ саферъ — эпоха возвращенія каравановъ изъ Мекки; онъ потому и носитъ названіе — нислетъ-ель-хаджи — мсяцъ прибытія паломниковъ. Съ радостными, хотя и изможденными, лицами при звукахъ трубъ они вступаютъ въ Каиръ: толпы народа встрчаютъ ихъ съ восклицаніями — эсъ-саламъ-алейкумъ — (миръ вамъ)! Родственники и друзья бгутъ на встрчу каравана и ищутъ близкихъ своего сердца, и если Аллахъ сохранилъ ихъ жизни, они присоединяютъ свои благодарныя молитвы къ молитвословіямъ; если же не находятъ въ рядахъ «божьей рати» своихъ, они испускаютъ раздирательные вопли, смущающіе торжественныя минуты возвращенія хаджей. Тотъ, кто остался въ живыхъ, кто перенесъ во имя божіе и пророка вс нужды и лишенія, тотъ становится уже выше толпы; онъ получаетъ почетный титулъ хаджи и право носить зеленый цвтъ на чалм: на него уже смотрятъ какъ на святого; онъ служитъ отнын ходатаемъ между Богомъ и простыми людьми.
Вотъ почти все, что я узналъ о паломничеств мусульманъ и что слышалъ во время своего путешествія на Воксток отъ самихъ хаджей. Предметъ этотъ иметъ особенный интересъ для насъ русскихъ въ виду того, что изъ Россіи ежегодно цлыми сотнями ходятъ ваши магометане къ аравійскимъ святынямъ.
VII
За интересными разсказами Абдъ-Аллы, Букчіева и Ахмеда, также совершившаго путешествіе въ Мекку, я и не замтилъ, какъ солнце начало склоняться къ закату и какъ наступилъ вечеръ. Мы вышли изъ палатки; мусульмане тотчасъ же начали читать молитву — аасръ, съ четырьмя уставными колнопреклоненіями за полтора часа др захожденія солнца. Долго я вглядывался въ эти типическія физіономіи хаджей, въ которыхъ трудно что-нибудь прочитать: даже глаза — это зеркало души — были у нихъ спокойны, безстрастны и не выражали ничего, кром самосозерцанія или нежеланія ни на что смотрть, хотя и сверкали въ нихъ порою искры того огня, который всегда можетъ вспыхнуть въ душ фанатика мусульманина. Въ этихъ неподвижныхъ чертахъ, въ этихъ, какъ бы застывшихъ, формахъ, казалось, отражали весь востокъ застывшій, неподвижный, безстрастный, и вмст съ тмъ живой, увлекающійся, страстный, живущій иною жизнью, непонятною для насъ европейцевъ; но жизнь эта была знакома всему человчеству; вс народы прошли такія же ступени въ своей исторической жизни; одинъ Востокъ задремалъ, кажется, и заснулъ уже давно, начиная еле просыпаться въ XIX вк подъ ударами вторгающейся насильно европейской цивилизаціи въ его сказочное царство кейфа, гарема и восточной фантазіи. Живая, дятельная жизнь Востока умерла уже нсколько столтій тому назадъ. Т формы и выраженія, въ которыя тогда отлилась жизнь восточнаго человка подъ ферулой деспотизма, ислама и азіатской роскоши, остались и понын таковыми. Сколько вы ни очищайте сына востока, чтобы снять съ него толстую кору, подъ которою кроется нчто общечеловческое, что составляетъ божью искру отличающую въ человк его человчность, вы не очистите его, если не съумете взяться за дло, потому что въ фанатичномъ сын Востока нтъ современнаго человка, какимъ вы себя считаете. Много есть достойныхъ чертъ въ мусульманин, которыхъ нтъ въ насъ самихъ — цивилизованныхъ людяхъ; но зато, все-таки, въ немъ нтъ того, чмъ движется человчество, нтъ свободы воли и ума. Она скована исламомъ, какъ желзными оковами, и пока не спадутъ т цпи, пока живетъ и стоитъ исламъ, до тхъ поръ не проснется Востокъ; онъ будетъ всегда Востокомъ, а сынъ Востока — отлитою пять вковъ тому назадъ формою, не лишенною впрочемъ извстіой доли гармоніи и совершенства…
Наступалъ вечеръ, — тихій, чудный, располагающій къ бесд и нг, и волшебная чарующая лунная ночь — это лучшее время въ пустын. Не даромъ сынъ пустыни поетъ: «Яхъ-тейли! яхъ-тейли! О, ночь! о, ночь, несравненная ночь! Какъ объятія черноокой красавицы, я жду тебя, вожделнная ночь! Обойми ты меня страстными объятіями твоими, задуши поцлуями твоего, нжно-ласкающаго щеки, втерка, погляди мн въ очи серебристыми глазками твоихъ дтокъ — воздушныхъ звздъ, и возьми меня со всмъ, что есть во мн, въ твою темную обитель, покрой меня душистымъ покровомъ твоимъ и усыпи ласкою твоихъ поцлуевъ! Яхъ-тейли, яхъ-тейли!»
Кажется, солнце еще не успло спрятать на горизонт свои золотые лучи, какъ въ воздух поплыла легкими незримыми струйками живящая прохлада невдомо откуда налетвшаго втерка. И люди, и животныя, повеселли сразу. Весь многочисленный лагерь нашъ словно проснулся; везд образовались живописныя группы, везд слышались разговоры; верблюды забродили снова, и легкимъ, не особенно благозвучнымъ, фырканьемъ изъявляли свое удовольствіе посл перенесенной дневной страды.
Нашъ кружокъ, окончивъ свои частныя занятія, опять разслся около востра, который развелъ Юза, чтобы сварить намъ по чашечк чайку, чуть не въ десятый разъ сегодня; при обиліи чудной воды, въ продолженіе длиннаго дня въ пустын, какъ бы для того, чтобы вознаградить свои потери въ вод, мы любили баловаться душистымъ напитеомъ, и надо сказать, что едва ли въ любомъ московскомъ трактир русскій чай пьется съ такимъ удовольствіемъ, какъ въ Аравійской пустын. За чаемъ, притомъ, даже говорилось какъ-то веселе, что замтно было, въ особенности, на Букчіев. Вчера была ночь афритовъ, сегодня день благословенный — эль-мубаракъ (четвергъ); сегодня же и добрая ночь на счастливйшій и лучшій день для мусульманина въ недл — фаделихъ (пятница). Въ эту ночь ни одинъ афритъ не посметъ выйти изъ своего мрачнаго убжища, потому что Аллахъ не разршилъ имъ въ ночь на фаделихъ смущать правоврныхъ, и если кто-нибудь изъ этихъ «трижды проклятыхъ» афритовъ покажется на земл, то съ неба полетитъ огненная стрла, которая загонитъ его снова въ его потаенное убжище. Поэтому, мои собесдники были смле и болтали, не боясь, что ихъ подслушаетъ шайтанъ или саахръ.
Ночь общала быть еще лучше, чмъ вчера, потому что прохлада ощущалась сильне, и первыя, показавшіяся на неб, звзды почти не мерцали, что служить для сына пустыни добрымъ признакомъ. Мусульмане уже совершили свою вечернюю молитву — морхребъ, и высчитали по три земныхъ поклона, какъ положено кораномъ.
— Добрая ночь будетъ сегодня, эффенди, — началъ Абдъ-Алла, — смотри, какъ мерцаютъ глаза небесной газели на голубомъ неб. А вонъ загорается красноватымъ огонькомъ рукоятка меча пророка; онъ встанетъ скоро на защиту правоврныхъ; его мечъ уже заблестлъ… Не всегда виднъ тотъ благословенный мечъ; не всегда онъ блеститъ такъ ярко, какъ сегодня. Я думаю, эффенди, много крови мусульманской прольется…
Старый шейхъ, произнеся это пророчество, замолчалъ. Я невольно вглядывался въ чудное созвздіе, выкатывавшееся надъ темными силуетами восточныхъ горъ; оно отсвчивало дйствительно красноватымъ свтомъ и было похоже на рукоятку меча. Абдъ-Алла, минуту посмотря на меня испытующимъ взглядомъ и замтивъ, что его прорицанія не произвели на меня никакого дурного впечатлнія, смло продолжалъ:
— Много лтъ я живу на свт, но никогда мечъ Магомета не былъ такъ ярокъ, какъ въ эту ночь. Не возстаетъ ли пророкъ (да будетъ трижды благословенно имя его). Горе тогда неврнымъ!.. Долго терпитъ Аллахъ гяуровъ, чтобы испытать правоврныхъ. Смотри, господинъ, они завладли совсмъ страною мусульманъ. Франки царятъ въ Египт, франки царятъ въ самомъ Стамбул, и тнь Аллаха на земл — повелитель правоврныхъ опутанъ ихъ коварными стями… Но скоро будетъ конецъ тому… Правоврный уйдетъ отъ франковъ; онъ броситъ имъ великодушно Стамбулъ, какъ собак обглоданную кость, потому что ту кость онъ отнялъ давно отъ франковъ. Самъ пророкъ станетъ тогда на защиту ислама: и правоврный подъ защитою его уйдетъ въ страну, гд издревле обитали его предки, и сюда уже не пріидутъ франки. Да проклянетъ ихъ Господь!