Мусульманские паломники
Шрифт:
Въ караван Абдъ-Алли холера шла также изъ Мекки. Букчіевъ разсказывалъ, что въ ихъ караван изъ 60 скоро по выход изъ Мекки заболло 15; изъ нихъ десять уже умерло по дорог; двое осталось на мст, а трое заболло на-дняхъ, облачившись за неимніемъ другой одежды въ бурнусы умершихъ товарищей; этихъ-то послднихъ намъ и пришлось наблюдать. Съ караванами при небрежности и неряшливости мусульманъ пробираются вс эпидеміи на далекое разстояніе; такъ пробралась въ 1881 году въ Египетъ холера, которой суждено было зимою перепугать всю Европу. Смотря на страшное дйствіе яда ужасной эпидеміи недалеко отъ береговъ Краснаго моря, я уже думалъ и тогда, какъ легко пойти зараз въ страву благословеннаго Нила, а оттуда и дале. Къ сожалнію, мои опасенія сбылись… Но воротимся снова къ паломникамъ посл экскурсіи въ область зарожденія и разноса эпидемій.
Не красна жизнь богомольцевъ въ Мекк; но зато, чмъ боле распинается тло, тмъ боле духовнаго наслажденія представляетъ завтная Мекка для истаго мусульманина. Къ сожалнію, Абдъ-Алла и Букчіевъ были скупы на описаніе святилищъ ислама, и намъ придется о нихъ говорить урывками.
Кааба — величайшее святилище мусульманскаго міра — это небольшое четырехъугольное зданіе, около шестидесяти футовъ въ длину, пятидесяти въ ширину и восьмидесяти въ высоту. Выстроена она изъ крпкаго прочнаго камня, вытесаннаго огромными глыбами. Вершина зданія увнчана небольшимъ куполомъ, какимъ обыкновенно увнчиваются мечети. Ни золото, ни серебро, ни драгоцнные камни не украшаютъ этого святилища. Оно сдлано просто безъ всякихъ украшеній, потому что его строилъ праотецъ Измаилъ съ двумя помощниками, нисшедшими съ неба. Изъ огромныхъ дикихъ камней сложено ея основаніе; мстами Кааба только узорочена мозаикою; стны ея гладки, безъ всякихъ изваяній. Въ середин этого таинственнаго храма, куда ведетъ нсколько ступеней, и куда впускаютъ сразу только извстное число богомольцевъ, есть небольшое отдленіе, гд и помщается святая святыхъ мусульманскаго міра. Подробно описать это святилище мн не захотлъ ни одинъ хаджа. Они разсказывали только, что они трепетали отъ священнаго ужаса, когда находились въ святилищ, потому что имъ казалось, что самъ Господь здсь присутствуетъ невидимо; «не до того намъ было, — говорилъ Букчіевъ, — чтобы разсматривать или запоминать; въ голов все кружилось, глаза были преисполнены слезами». Огромные персидскіе ковры, бархатныя и шелковыя покрывала, затканныя золотомъ и серебромъ скрываютъ входъ въ святая святыхъ, гд хранится знаменитый черный камень, «принесенный съ неба архангеломъ Гавріиломъ въ даръ Магомету и служащій залогомъ между Богомъ и людьми, небомъ и землею». Тотъ камень не великъ, но «кто смотритъ на него, того душа исполняется величайшимъ миромъ и блаженствомъ, тло очищается ото всхъ грховъ, оно способно взлетть на воздухъ, потому что въ эти минуты становится чище и легче воздуха, нжне дыханія втерка; въ эти минуты человкъ приближается къ божеству, отражаетъ часть божества, преисполненный благодати пророка».
О гроб великаго Магомета ни одного слова не проронилъ мн ни одинъ хаджа; даже Букчіевъ, сколько я ни просилъ его, отказался сообщить какія-нибудь свденія, отговариваясь тмъ, что это величайшая тайна, о которой даже не долженъ говорить правоврный; что видлъ хаджа, то онъ долженъ запечатлть только въ сердц своемъ, не говоря даже о томъ единоврцу; и если выдастъ онъ завтную тайну, то ему угрожаетъ величайшее наказаніе, какое только можетъ быть примнено къ душ человка. Я не думалъ до тхъ поръ, что Букчіевъ, этотъ все-таки просвщенный, отшлифовавшійся около русскихъ купецъ, былъ такимъ истымъ мусульманиномъ. Быть можетъ, онъ также боялся тхъ сочленовъ каравана, которые, повидимому, были русскіе татары изъ Крыма или Казани, и почему-то усердно скрывали свое отечество, не отвчали ни на какіе мои вопросы, отговариваясь плохимъ знаніемъ арабскаго языка, о русскомъ же они говорили, что никогда его и не слыхали.
Такимъ образомъ, о гроб Магометовомъ я знаю только то, что тамъ клубится постоянно дымъ отъ ароматныхъ кадильницъ съ благовоніями счастливой Аравіи, и горитъ неугасаемый пламень золотыхъ лампадъ, освщающихъ «чудно блистающій гробъ великаго пророка, едва не восхищонный Аллахомъ на небо».
Храмъ Кааба стоитъ на огромномъ двор, вымощенномъ великолпными плитами, напоминающими дворъ мечети Омара въ Іерусалим. На этомъ двор находится знаменитый источникъ пророка, ископанный, по преданію, самимъ Магометомъ, докончившимъ трудъ праотца Авраама на мст, которое указалъ самъ Господь. Вода этого источника творитъ великія чудеса, и есть настоящая Виезда магометанъ; отъ употребленія воды священнаго фонтана «слпые прозрваютъ, глухіе начинаютъ слышать, хромые ходить; безногіе получаютъ возможность передвигаться и даже прокаженные очищаются». Интересно только одно, почему не исцляется тамъ множество изъ стекающихся туда страдальцевъ, пораженныхъ самыми ужасающими формами всевозможныхъ заразъ. У источника пророка, какъ и вообще во двор Каабы, постоянно сидитъ огромное количество несчастныхъ паломниковъ, чающихъ, вроятно, не столько исцленія, сколько щедраго даянія со стороны богомольцевъ. Вахіатъ-ель-расуль (ради имени пророка)! просятъ эти несчастные, и рдко рука имущаго правоврнаго не подастъ хотя небольшой милостыни этимъ меньшимъ братьямъ своимъ, этимъ возлюбленнымъ пророка. Среди двора Каабы растутъ и т священныя деревья, которыя, по одному сказанію, садилъ Магометъ, а по другому, — праотецъ Авраамъ. «Они должны быть вчнозелеными и юными, но грхи міра такъ велики, что Аллахъ отнялъ эту милость, чтобы правоврные видли всегда, что онъ не вполн доволенъ ими». Листья, сучья и кора этихъ деревьевъ, кажется, кипарисовъ, считаются тоже одною изъ величайшихъ святынь и вмст лучшимъ средствомъ отъ «айенъ-эль-хасидъ» — дурного глава; особенно дйствительно оно для прогнанія злого духа и колдовства.
Вокругъ Кааби выстроено множество небольшихъ домиковъ и мечетей, гд помщаются гостинницы или подворья для паломниковъ, разумется, привилегированныхъ и преимущественно изъ духовнаго званія, а также публичныя школы — медрессе, гд имамы обучаютъ мальчиковъ богословію, а вади и наибы (судьи и юристы) — законамъ, приготовляя изъ нихъ священнослужителей и канонниковъ. Тутъ же ютится огромное множество дервишей и факировъ, фанатизмъ которыхъ заставляетъ ихъ терзать часто свое тло до полусмерти, «во славу Бога и пророка»; благодаря этимъ-то фанатикамъ, невозможенъ и понын доступъ иностранцамъ-гяурамъ не только въ Каабу, но даже и въ Мекку; всякія усилія нкоторыхъ путешественниковъ проникнуть въ этотъ центръ исламизма кончались всегда горькими неудачами: вс они были умерщвляемы толпою фанатиковъ, или едва избгали смерти. Какъ мальчики въ медрессе, такъ и дервиши, и факиры, содержатся на счетъ мечети.
Кром дервишей, около Каабы гнздятся и другіе представители мусульманской іерархіи, въ род имамовъ, улемовъ etc. Въ одномъ изъ выдающихся зданій, расположенныхъ около святилища, обитаютъ шерифы — подлинные потомки пророка, а рядомъ съ нимъ и самъ великій шерифъ-халифъ — папа мусульманскаго міра. Къ этому-то высочайшему духовному лицу являются паломники на поклоненіе. Его благословеніе считается равносильнымъ благословенію пророка; у него, какъ и у папы, правоврные цлуютъ зеленую туфлю. Духовенства въ Мекк такая масса, что оно составляетъ никакъ не меньше четвертой части населенія.
Достигнувъ воротъ священнаго города, богомольцы останавливаются, творятъ молитву, омовеніе и читаютъ одну или дв фэтхи изъ корана. Встрчающее ихъ съ молитвеннымъ пніемъ, духовенство требуетъ отъ пришельцевъ прежде всего исповданія вры. Завтный символъ — нтъ Бога, кром Бога, а Магометъ пророкъ его — открываетъ двери Мекки. Войдя въ ворота священнаго города, богомольцы расходятся искать себ пристанища, при этомъ ихъ хабиръ, или глава каравана, знающій Мекку, какъ свои пять пальцевъ, оказываетъ несомннную помощь при размщеніи каравана. Кром того, около хаджей снуютъ особые люди, въ род факторовъ, и дервиши, зазывающіе къ себ пилигримовъ, по своимъ угламъ, чтобы потомъ ободрать ихъ, какъ липку; хитрые бродяги знаютъ, что хаджа изъ Стамбула или изъ Каира не придетъ во гробу пророка съ пустымъ кошелькомъ.
На другой или третій день, однимъ словомъ, когда немного оправятся и отдохнутъ богомольцы, они начинаютъ недолгій, но строгій постъ, неустанно творятъ молитвы и омовенія, чтобы, по возможности, сдлать себя чистыми и достойными поклоненія святыни.
Въ назначенный день, подъ предводительствомъ своего главы, вс члены каравана собираются на дворъ Каабы, гд имъ читаются громогласно имамами предварительныя наставленія и назиданія, располагающія ихъ душу къ великому созерцанію и «претворяющія сердце въ воскъ», какъ выразился Абдъ-Алла. Когда это чтеніе окончено, — правоврные снимаютъ свою обувь и поочередно, наклонивъ головы, съ замираніемъ сердца вступаютъ въ таинственный храмъ.
Затмъ двери великаго святилища закрываются, — и что происходитъ тамъ, извстно одному Аллаху да правоврнымъ, испытавшимъ эти «минуты райскаго блаженства». Какъ происходитъ моленіе передъ знаменитымъ Чернымъ Камнемъ, «котораго одинъ прахъ, снятый съ поверхности, можетъ сжигать дьявола»; какъ совершается поклоненіе гробу пророка, и что переиспытывается тамъ въ «сни божьей» въ душ истиннаго правоврнаго, — трудно сказать. По всей вроятности, истый мусульманинъ до того наэлектризовывается всмъ, совершающимся вокругъ его, что приходитъ въ экстазъ, ничего не видитъ, ничего не понимаетъ; его возбужденному до nec plus ultra уму и настроенной ко всему чудесному восточной фантазіи мерещатся дивные образы, чудныя представленія. Заунывное пніе молитвъ подъ сводами таинственнаго храма, одуряющія ароматомъ куренія, подавляющее величіе окружающей обстановки и, быть можетъ, какія-нибудь музыкальныя приспособленія, своею убаюкивающею мелодіею въ полумрак, озаренномъ только свтомъ золотыхъ лампадъ, мерцающихъ надъ гробомъ посланника божія, невольно могутъ привести душу паломника въ такому соверцательному настроенію, что ему представляется самъ пророкъ во всемъ своемъ небесномъ и земномъ величіи, какъ это утверждаютъ нкоторые полупомшанные сантоны и любимцы неба — уэли. «Съ тломъ, готовымъ залетть на небо, и сердцемъ чистымъ, какъ огонь, съ душою прозрачною, какъ воздухъ», выходитъ правоврный изъ великаго святилища. Теперь онъ длается настоящимъ хаджею; теперь каждый изъ нихъ настроенъ такъ, что онъ можетъ стать факиромъ, броситься на смерть, потому что сердце его преисполнено созерцаніемъ величія пророка. Эль-хамди-Лиллахи! — восклицаетъ онъ, повергаясь на каменный помостъ, окружающій Каабу. Облобызавъ священный Черный Камень и прахъ гроба Магометова, счастливый паломникъ обходитъ другія мечети Мекки, везд длая посильные вклады, и творя молитвы.
Если пилигримъ прибылъ во-время въ Мекку, т. е. въ первыхъ числахъ зельхаджи, къ празднику курбатъ-байраму, то онъ долженъ совершить еще одинъ духовный подвигъ, посл котораго можетъ считать свое паломничество вполн оконченнымъ. Подвигъ этотъ состоитъ въ посщеніи священной горы Арафатъ, въ нсколькихъ часахъ пути отъ Мекки. На этой гор, послушный велнію Бога, праотецъ Авраамъ приносилъ въ полночь великое, неслыханное жертвоприношеніе. Большою толпою идутъ туда пилигримы съ трубными звуками и пніемъ исповданія вры; впереди несутъ зеленое знамя пророка, гд вышиты слова символа вры. Громкое пніе — ля-иллахи etc., потрясаетъ воздухъ, а десятки тысячъ, участвующихъ въ церемоніи, въ разноцвтныхъ одяніяхъ двигаются торжественно и медленно подъ звуки трубъ пнія священныхъ гимновъ. Интересно, что при восхожденіи на гору Арафатъ женщины должны находиться при своихъ мужьяхъ; одинокимъ совершенно воспрещенъ входъ на священную. Многія, поэтому, неимющія мужей, берутъ себ на это время номинальныхъ, временныхъ. Эти послдніе, впрочемъ, обыкновенно успваютъ воспользоваться даже однодневными правами, такъ что завтъ пророка женщинамъ восходить на гору Арафатъ вмст съ своими мужьями исполняется буквально. Букчіевъ имлъ счастье быть однодневнымъ мужемъ хорошенькой полудикой арабки, съ которою у него были связаны вс воспоминанія о полночномъ восхожденіи на склоны горы Авраамовой.