Мы даже смерти выше...
Шрифт:
существо падает. Кровь, отворенная пулей, стекает на снег. Под
тяжелым телом цветет проталина. Умирающий смотрит в небо
тоскующим зрачком, начиная смиряться с тем, что произошло,
он видит рассвет и звезды, видит бегущих к нему людей, видит
даже сам воздух, которым больше не дышать. Мускулы все еще
сокращаются рывками, судороги бегут по телу, слезы ртутными
каплями катятся на землю, глаза, застывая, ищут небо —
большие серые глаза…
Я освобождаю
чтобы лучше проступила фактура. Мучительная борьба за жизнь
существа, расстающегося с жизнью. Подробно, паузно, по
– шажочкам. О, какая боль сквозит из этих -ямбиков, какая
– пестрая материя бьется, голосит, плачет в них, как медленно
умирает живое и как не хочет умирать!
Это написано о волке.
Стихи 1938 года.
На людей Майоров так и не решился перенести эту
медленную боль.
Три года спустя беда пала на людей.
Все прошлое, -оборванное донага, отлетело. Обнажилась
последняя истина. Тяжелая. Простая. Нагая. Или, как любил
говорить Майоров, прямая.
Попав на фронт, он увидел это своими глазами. Увидел
неубранные, обнаженные тела наших убитых бойцов. И
почувствовал, как великая поэзия водит его пером.
147
Возьми шинель — покроешь плечи,
Когда мороз невмоготу.
А тем — прости: им было нечем
Прикрыть бессмертья наготу.
Политрук пулеметной роты Николай Майоров погиб
8 февраля 1942 года.
* * *
Из каждых ста мальчиков этого поколения
лишь троим судьба оставила шанс договорить.
Наталья Чернова
«Где мы прошли…»
Где мы прошли с обугленными ртами
И мужество, как знамя, пронесли.
Николай Майоров
1.
Он был историком. Учился на истфаке МГУ. И был поэтом.
Очень основательная, очень цельная натура Николая Майорова
во всем искала глубины, самой сути:
Вот так, храня стремление одно,
Вползают в землю щупальцами корни,
Питая щедро алчные плоды, —
А жизнь идет, — все глубже, все упорней
Стремление пробиться до воды,
До тех границ соседнего оврага,
Где в изобилье, с запахами вин,
Как древний сок, живительная влага
Ключами бьет из почвенных глубин.
Его, Майоровские, корни уходили в недра истории: к тому
путиловцу, что охранял ленинский броневик, к скифским
148
курганам
«Тепло звериной шкуры», высек на скале свой первый
рисунок…
Все это образы его стихов. Он перекинул мосты из
прошлого в настоящее. Он знал: человек немыслим без памяти.
Не только своей — памяти человечества…
Приду к тебе и в памяти оставлю
Застой вещей, идущих на износ,
Спокойный сон ночного Ярославля
И древний запах бронзовых волос…
Он был историком. Но пришел час, когда он должен был
оставить свой истфак (уже заканчивал — учился на четвертом
курсе) и ехать под Ельню копать противотанковые рвы. А
любимой писал: «Я не безногий, чтобы ехать на работу». Он
добивался отправки на фронт. И добился.
Историк сам ушел вершить историю…
2.
Наш музей «Строка, оборванная пулей» третий год ведет
поиск по судьбе поэта, политрука роты 1106-го стрелкового
полка 331-й дивизии. Начали мы поиск от истоков судьбы
нашего героя, с города, где он рос и формировался. В Иванове,
на 1-й Авиационной улице (теперь улица Николая Майорова),
есть маленький одноэтажный домик , в котором провел свое
детство Николай.
Под окном этого дома трава всегда была вытоптана — здесь
собирались братья Майоровы, к ним приходили друзья,
неугомонные ребячьи голоса оглашали двор.
Школьные товарищи хорошо помнят невысокого
коренастого паренька («Мы были высоки, русоволосы…» —
Это потом, в стихах, он стал высоким», — скажет много лет
спустя его университетский друг Виктор Болховитинов).
Помнят, как подымался он на небольшую школьную сцену, кА,
волнуясь, все же решался и читал, читал свои стихи… Помнят,
149
как бережно хранила тетрадки со стихами и рисунками к ним
Николая Шеберстова старенькая учительница…
Секретарь Ивановской писательской организации Виталий
Сердюк, много писавший о своем земляке Николае Майорове,
показал нам его портрет, выполненный Николаем
Шеберстовым, и добавил: «Это наша реликвия».
Мы, разумеется, запомнили и портрет, и имя художника,
его создавшего, и встретились с ним в Москве.
Николай Александрович Шеберстов в ту пору
иллюстрировал собрание сочинений Вильяма Шекспира.
Рассматривая эти иллюстрации, мы вспомнили, как, то ли в
шутку, то ли всерьез, Николай сказал в своих стихах: «Ей не