Мятеж на «Эльсиноре»
Шрифт:
Из-за угла рубки показался карлик, послав мне свою низменную улыбку клоуна. Одна его рука была перевязана.
– Видно, мистер Пайк поработал, – заметил я мистеру Меллеру.
– Он зашивал искалеченных в течение почти всей своей вахты, от четырех до восьми.
– Что, разве еще есть раненые?
– Еще один, сэр, еврей. Я не знал раньше его имени, но мистер Пайк сказал мне: Исаак Шанц. Я никогда в жизни не видел еще в море столько евреев, сколько у нас сейчас на «Эльсиноре». Евреев обычно не тянет к морю. Но к нам несомненно поступило их больше, чем следовало. Шанц не тяжело ранен,
– Где же О’Сюлливан? – спросил я.
– В средней рубке с Дэвисом – и без единой царапины. Мистер Пайк разнимал их и уложил его ударом в скулу. Теперь он связан и бредит. Он напугал Дэвиса до смерти. Дэвис сидит на своей койке со свайкой в руках, грозит убить О’Сюлливана, если тот попробует освободиться, и жалуется, что наш госпиталь содержится не так, как положено. Он, кажется, хотел бы иметь обитые войлоком стены, смирительные рубашки, сиделок днем и ночью, усиленную охрану и палату для выздоравливающих на корме в стиле королевы Анны.
– О Господи, Господи, – вздыхал мистер Меллер. – Это самое страшное плавание и самая странная команда, которые я когда-либо видел. Это добром не кончится. Каждому это понятно. По ту сторону Горна будет суровая зима, а работу должны будут выполнять кучка калек и сумасшедших. Вот взгляните хоть на этого. Совершенно безумен! Готов в любой момент броситься за борт!
Я последовал за его взглядом и увидел того самого грека Тони, который прыгнул за борт в первый день нашего плавания. Он только что вышел из-за угла рубки и, если не считать, что одна рука у него на перевязи, казался абсолютно здоровым. Он шел легкой и сильной походкой, свидетельствовавшей о качестве хорошего лечения мистера Пайка.
Мой взгляд невольно возвращался к завернутому в парусину телу Христиана Джесперсена и к японцам, зашивавшим парусной бечевкой его морской саван. У одного из них правая рука была обмотана ватой и бинтами.
– Разве он тоже ранен? – спросил я.
– Нет, сэр. Это – парусник. Оба они парусники. И этот очень хороший работник. Его зовут Ятсуда. Но у него только что было заражение крови, и он полтора года пролежал в госпитале в Нью-Йорке. Он наотрез отказался от ампутации. Сейчас он совсем здоров, но рука целиком парализована, за исключением большого и указательного пальцев; он учится шить левой рукой. Он самый искусный парусник, какого только можно найти в море.
– Сумасшедший и бритва – жестокая комбинация, – заметил я.
– Она вывела из строя пять человек, – вздохнул мистер Меллер. – Сам О’Сюлливан и Христиан Джесперсен, и Энди Фэй, и Карлик, и еврей. А плавание еще и не начиналось. Да еще у нас Ларс со сломанной ногой и Дэвис, который положен для «сохранения» ног. Право, сэр, скоро мы так ослабеем, что потребуются обе вахты для того, чтобы поставить один парус.
Пока я беседовал с мистером Меллером, я все время был взволнован… Нет, не тем, что рядом с нами была смерть. Я слишком долго занимался философией, чтобы меня могли смутить убийство или смерть. Что меня взволновало – это полнейшее, нелепейшее зверство этого бессмысленного убийства. Я могу понять даже убийство – убийство, имеющее какую-либо причину. Можно понять, что люди убивают друг друга из любви, ненависти, патриотизма, из
Позднее, гуляя с Поссумом по главной палубе и проходя мимо открытой двери лазарета, я услышал бормотание О’Сюлливана и заглянул в дверь. Он лежал, крепко привязанный, на нижней койке, на спине, вращая глазами, и бредил. На верхней койке, как раз над ним, лежал Чарльз Дэвис, спокойно посасывая трубку. Я поискал глазами свайку. Она лежала тут же, под рукой, на постели, рядом с ним.
– Это же ад, сэр, не так ли? – приветствовал он меня. – И как я могу уснуть хоть немного, когда эта обезьяна все время здесь что-то бормочет? Он никогда не умолкает, продолжает лопотать и во сне, только еще громче. Как он скрипит зубами, это просто ужас! Ну, вот я вам предоставлю судить, сэр: хорошо ли помещать подобного сумасшедшего вместе с больными? Ведь я болен.
В то время как он говорил, массивная фигура мистера Пайка появилась рядом со мной и остановилась так, что человек на койке не видел ее. Он продолжал:
– Я по праву должен бы получить эту нижнюю койку. Мне тяжело взбираться сюда. Это бесчеловечно – вот что, а матросы в море теперь лучше охраняются законами, чем раньше. И я вызову вас свидетелем в суд, когда мы придем в Сиэтл.
Мистер Пайк вошел в дверь.
– Замолчи ты, проклятый юрист! – зарычал он. – Разве ты недостаточную гадость сделал, втесавшись на судно в таком состоянии? И если я еще что-нибудь от тебя услышу…
Мистер Пайк был так рассержен, что не мог докончить своей угрозы. Побрызгав немного слюной, он сделал новую попытку:
– Ты… Ты… Ты раздражаешь меня, вот, что ты делаешь.
– Я знаю законы, сэр! – быстро ответил Дэвис. – Я работал как опытный моряк на этом судне. Вся команда может это подтвердить. Я с самого начала был на мачте. Да, сэр, и по шею в морской воде днем и ночью. И вы брали меня вниз убирать уголь. Я выполнял всю свою работу, покуда меня не свалила эта болезнь.
– Ты насквозь прогнил и окаменел, прежде чем в первый раз увидел это судно, – перебил его мистер Пайк.
– Суд выяснит это, сэр, – невозмутимо ответил Дэвис.
– А если ты будешь продолжать орать своим юридическим ртом, – добавил мистер Пайк, – я вышвырну тебя отсюда и покажу тебе, что такое настоящая работа.
– И подвергнете владельцев хорошеньким убыткам, когда мы придем в порт, – усмехнулся Дэвис.
– Да, если не похороню тебя до того в море, – быстро ответил помощник. – И позволь мне сказать тебе, Дэвис, ты не первый морской юрист, которого я спустил за борт с привязанным к ногам мешком угля.
Мистер Пайк повернулся с заключительным «проклятый морской юрист!» и зашагал по палубе. Я шагал позади него, когда он внезапно остановился.
– Мистер Патгёрст!
Он сказал это не так, как офицер обращается к пассажиру. Его тон был повелительный, и я прислушался.
– Мистер Патгёрст. С этой минуты, чем меньше вы будете видеть, что творится у нас на судне, тем лучше. Вот и все!
И опять он повернулся и пошел своей дорогой.
Глава XVI