Н 7
Шрифт:
— Твою мать! — вскрикнул я, бросаясь к своей девушке, перевернул ее на спину.
Слава богу, это не кровоизлияние, а она просто разбила нос и, хвала богам, была в сознании, притянула меня и шепнула:
— Она должна умереть. У нее в разуме… нечто. Не знаю, что это. Если это вскрыть… она умрет. Если не вскрыть, тоже умрет, но смерть ее будет долгой и мучительной.
Новая книга и планы на будущее: https://author.today/post/426120
Глава 30
Что
— Что это значит? — спросила Энн, пытаясь выдавить из себя возмущение, но голос все равно звучал усталым и равнодушным. — Кто эта девушка?
Рина размазала кровь по лицу и, сидя на асфальте, попятилась от Энн, выставив перед собой руку.
— Не приближайся. Не приближайся, блин, а то я сдохну!
— Саша? — Вот теперь в голосе Энн прорезались панические нотки.
Подъехало такси, но я не спешил к нему, лихорадочно соображал, что делать, куда везти Энн: в больницу или в гостиницу. Наверное, в больницу, если с ней что-то случится, я себе этого не прощу.
— Подожди, — велел я Энн, — не смей никуда уезжать. Это вопрос жизни и смерти, — и добавил: — твоей.
А сам сел на корточки возле Рины, которая отползла на несколько метров от нас. Сейчас она выглядела поспокойнее, но в глазах все равно плескался ужас.
— Ты сможешь помочь? — шепнул я.
Рина помотала головой.
— Нет.
— Что у нее за патология? Рак?
Подбирая слова, Дарина покрутила пальцами у лица.
— Нет. Это сделал человек. Оно в голове — искусственное.
— Чип? Имплант?
— Не похоже. Я не знаю, что делать. И… мне страшно.
Еще бы — лицом к лицу столкнуться со смертью. Что же делать? Что это может быть? Был бы имплант — его увидели бы на МРТ. Если бы в Англии водились одаренные, я подумал бы, что это их рук дело… Стоп! Там же наверняка есть одаренные, но — наши. Или нет? В любом случае, в этом должны разбираться специалисты из БР.
Пока я решал, что делать, Энн запаниковала. Желание поскорее исчезнуть побеждало желание побыть со мной еще немного.
— Саша, мне все это не нравится, я поехала в отель.
— Я с тобой, — крикнул я ей, а Дарине отдал ключ от своего номера и сказал: — Передай Тирликасу, чтобы брал такси и срочно ехал к памятнику Ленину. Жду его там, а тебя — в своем номере
Теперь Дарина спросила:
— Что происходит?
— Не знаю, — ответил я, направляясь к такси за пошатывающейся Энн. — Скажи ему, что это я почуял угрожающую ей опасность для жизни, как у меня это получилось, ты не знаешь.
Дарина кивнула, Энн попыталась меня оттолкнуть, но я притянул ее, развернул к себе и прошептал:
— Жить хочешь? — Гнев в ее глазах сменился ужасом. — Тогда слушай меня. Твоя головная боль — это смертельно опасно. Просто доверься мне. Хорошо?
— Что со мной?
Я уселся на заднее сиденье рядом с ней, глянул на Дарину, стоящую под фонарем
— Выключи телефон, а лучше выброси.
— Но…
Выбрасывать аппарат она не стала, выключила его, положила в сумочку, отбросила ее подальше. Она душу дьяволу готова была продать, лишь бы мучения закончились.
— Едем к Ленин, да? — уточнил водила с кавказским акцентом.
— Да, — подтвердил я.
Машина тронулась, Энн положила голову мне на плечо и забормотала:
— Что происходит? Почему она меня хватала? Пальмы тут такие высокие, но тут же холодно! И море странное. А руки горячие. Испугалась меня, но хотела твоя девушка без меня, волны маленькие и штиль… Больно-то как!
Это что же? Спутанность сознания, фрагментарность мышления? Но почему? Энн психически больна? Нет, Дарина сказала другое. А другое может быть одно: вмешательство в сознание. Значит — плевать на конспирацию! Какого рода вмешательство, мне не узнать, это дело профильного специалиста.
Таксист припарковался в ряду стоящих у тротуара машин и кивнул назад:
— Там начинается набережный, памятник сразу справа. Двадцать пять рублей.
— Спасибо. Ждем еще человека. За ожидание плачу.
— Лубой каприз за ваша дэньги!
— Такой молодой и наивный, — бормотала Энн, склонив голову на мое плечо и закрыв глаза, — а потому такой милый! И почему так холодно, когда должно быть тепло? Жить хочу… хочу жить… жить…
Девушка принялась раскачиваться, я — гладить ее по плечам.
— Все хорошо, все скоро закончится.
Закончится ли? Тирликаса все не было, и я почти физически ощущал минуты, вытекающие, как кровь из вскрытой вены. Кто это сделал с Энн? И главное зачем? Она уже приехала с головной болью, значит, постарался кто-то в Англии.
Витаутыч, что ж так долго-то?
Я глянул на экран своего «Енисея»: прошло всего пять минут, а казалось — вечность. Тирликасу нужно всем сказать, что он уходит, дождаться машину…
В окно постучали — мы с Энн вздрогнули, повернули головы на звук. Непонятно как вычисливший нас Тирликас стоял, опершись на машину.
Я опустил стекло — он приложил палец к губам, просканировал Энн взглядом. Интересно, что ему сказала Дарина? Она девочка умная, наверняка придумала, как не выдать себя.
— Сейчас вернусь, — сказал я Энн, и она улеглась на сиденье.
Я вылез из машины, приготовился слушать, что скажет Тирликас.
— Что ты узнал? — спросил он.
— А что вам передала Дарина? — задал я встречный вопрос.
— Ты почуял, что девушка в опасности, и ей нужна помощь, — пожал плечами он, настороженно повертел головой по сторонам. — Сейчас мы пересядем в мою машину. Телефон девушки надо оставить у администраторов, чтобы не отследили, где она и не подняли тревогу. Пусть думают, что вы кувыркаетесь в «Интуристе».