На берегу Севана (др. изд.)
Шрифт:
Асмик только посмотрела на него с ужасом.
На другой день состоялся торжественный выпуск птенцов на волю. По этому случаю старый пастух оделся по-праздничному: нарядился в свою суконную чоху, которая со дня его свадьбы хранилась в сундуке у Наргиз, затянулся окованным серебром поясом, покрыл голову каракулевой папахой, надевавшейся тоже в очень редких случаях.
Птиц поместили в широкие корзины, повязав их сверху марлей, сложили на телеги и повезли на берег Гилли. За телегами шли все наши ребята с дедом Асатуром, а за ними — едва ли
Сначала все было хорошо, но на берегу между дедом и Грикором начался спор.
— Говорю я — глупо это, давайте хотя бы половину отвезем назад на ферму, — настаивал Грикор, — Ведь я, как собака, сторожил их каждую ночь… до самого света…
— Ни одной назад не повезу, всех выпустим, — возражал старик.
И сейчас же, чтобы заколебавшиеся ребята не испортили дела, он влез на телегу и сорвал с корзин прикрывавший их тюль.
Высунув головки из корзин, птенцы в смятении ворочали ими. Они видели перед собой высокие тростняки, воду, вдыхали волнующий запах прибрежных зарослей и ила, слышали голоса своих сородичей…
Ах, эти голоса, доходящие до самого сердца! Ведь каждое существо в глубине сердца хранит память о своих родителях, о родных местах, хотя бы оно никогда не видало их. И вот эта инстинктивная тоска по ним пробудилась в сердцах молодых птиц и заставила их с радостным трепетом подняться на воздух.
На свободу, в родные места, к своим близким!…
И птицы, родившиеся на ферме, шумно взлетели над камышами, сделали несколько кругов над ними и быстро исчезли в их гостеприимных глубинах.
Старый охотник, приложив руку к глазам, долго следил за ними, и в уголках его глаз скоплялись слезы.
— Ну, теперь мы вернули свой долг природе, — удовлетворенно сказал Арам Михайлович, когда последняя птица опустилась с плеском на воды озера Гилли.
По следам дикого зверя
Как-то ночью гуси и утки подняли ужасный шум. Громко залаяли и выскочили из своих конур собаки. Прогремело ружье деда Асатура, охранявшего ферму.
Когда старик зажег свет, помещение, где птицы спали, оказалось усыпанным перьями. Здесь явно побывала лиса.
— Не будь я охотником Асатуром, если тебе дам переварить украденное! — поклялся старик и на рассвете по лисьему следу ушел в горы.
— Дед твой на охоту отправился, — сообщила Камо бабушка Наргиз.
День этот был выходным. Приготовив уроки, Камо разыскал Армена и Асмик и сказал им:
— Идем к Грикору.
— Что случилось? — обеспокоилась Асмик.
— Пойдем, потом узнаешь.
Грикор с увлечением помогал колхозному пастуху поить телят, вернувшихся с пастбища.
— Ого! — воскликнул он, увидев товарищей. — Вы зачем? — Грикор, когда ты окончишь свою работу?
— С вашей помощью в пять минут, — пошутил Грикор.
— Ну что ж, давай ведра…
— Нет-нет, мы уже кончили. Что у вас?
— Грикор, идем на Дали-даг, — сказал Камо.
— А что там есть? Что-нибудь
— Уж если охотник Асатур со своим Чамбаром туда пошел, то, надо думать, там и съестное найдется.
— Что же вы, коли так, раздумываете? Идем скорей, не то дед Асатур весь шашлык один съест! — в притворном ужасе завопил Грикор и бросился из хлева.
— Погоди, не торопись! — сделал попытку остудить — amp;ш пыл Камо. — Он за лисой пошел. Какой там шашлык!
Грикор остановился. Его черные, похожие на виноградины глаза были полны смеха.
— А чем хуже шашлык из лисы?… Что ест лиса? Кур. Почему же мясо лисы должно быть хуже всякого другого? — спрашивал он с притворным изумлением.
— Но ведь лиса и мышей ест, — брезгливо сказала Асмик.
— Чем же мышь погана? Она ведь только зерно грызет да сахар.
— Скажи ему, пусть не говорит таких противных вещей, — обернулась Асмик к Камо.
— Не люблю я, когда эти интеллигенты морщатся, да еще от чего: от шашлыка из лисьей печенки!… Да ну идемте же скорее!
С шутками и смехом они поднялись на склон горы, где на снегу виднелись следы недавно прошедшего человека. За ним шла собака.
— Следы деда и Чамбара! — обрадовался Камо.
По этим следам, за дедом и собакой, пошли и наши ребята.
Все вокруг было покрыто белым-белым снегом. Солнце сверкало так ярко, что глаза слепило. Казалось, мириады алмазов были рассыпаны по горным склонам.
Первый снег в горах!
Мрачная, туманная осенняя пора, когда все в природе окутано мглистым.сумраком, как только выпадает первый снег, сменяется светлыми, прозрачными днями. Небо становится ясным и мирным, его лазурь — гуще и ярче. Во всем своем великолепии возникают на ее фоне вершины высоких гор. Приятно греет еще горячее солнце первых дней зимы, и снег тает, струйка за струйкой стекая в ущелья.
Ребята остановились на одном из склонов и залюбовались сверкающим под солнцем горным пейзажем. Лучи солнца, падая на снег, преломлялись в нем и, отражаясь, ласковыми волнами касались детских лиц.
— Какой чудесный день! — прошептал Армен, — И у зимы есть своя прелесть.
— Стройся! — скомандовал Камо.
Ребята спустились в балку, а из нее снова начали подниматься вверх.
Следы старика то спускались в ущелье, то проходили по краям утесов, смотря по тому, где лежал путь лисы. В одном месте на снегу были разбросаны гусиные косточки и перья.
— Ах ты, бедная птица! И как же ты это свою душеньку отдала? И какой ветер унес твои перышки?… Ах ты, моя красавица! — притворно убивался Грикор, подражая старушечьим причитаниям.
А Асмик стояла молча над раскиданными по снегу перышками, и сердце ее сжималось от боли: ведь это были останки одного из ее птенцов!
— Не горюй, мой дед этого так не оставит! — уверенно сказал Камо.
Ребята продолжали карабкаться на гору.
Наконец за одной из ее складок они увидели охотника с ружьем за плечами и огромным кинжалом на боку.