На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

Малахов тем временем полз, сопя и подбадривая сам себя...

— Фраер позорный... Счас ты у меня попляшешь, шнырь занюханный...

Время от времени он осторожно приподнимал голо­ву, чтобы понять направление, откуда стрелял немец.

Последний выстрел немец сделал где-то уже совсем рядом, так что Малахов замер, припал к земле, боясь по­шевелиться.

...Капитан Кремер снова выстрелил по солнечному блику И опять быстро откатился в сторону на несколько метров. В кустах, где он только что был, сразу посыпа­лись ветки, срезанные ответным выстрелом.

Он снова выстрелил и снова откатился. Теперь ответ­ный выстрел русской девушки-снайпера заставил его вжаться лицом в землю.

— Курт, ты смотри, как она взъярилась... Настоящая тигрица. Ты пока не высовывайся, а я еще с ней поиграю.

— Герр капитан, игра становится слишком опасной.

— Ничего, для поддержания хорошей формы — в са­мый раз.

И снова выстрелил.

—Лучше я схожу, пока вы ее отвлекаете, за коньяком, — сказал Курт. — А то мой кончился, а в окопе сыровато...

— И захвати побольше патронов, ты слышишь? — крикнул ему капитан Кремер. — Только моих! Ты знаешь, где они лежат?

Дуэль продолжалась еще минут десять, потом капи­тан Кремер оглянулся в сторону немецких позиций. По­смотрел на часы.

— Курт! — крикнул он. — Чтоб тебя... Где тебя носитг где ты там застрял?

...Когда последний выстрел немца прозвучал где-то уже совсем рядом, Малахов замер, припал к земле, боясь пошевелиться.

Эта последняя пуля немецкого снайпера выбила из рук Оли Позднеевой винтовку, по лицу ее больно хлест­нули осколки, и когда она, жмурясь от боли, подняла лицо, то увидела на своей винтовке разбитый прицел.

— Сволочь, гад!

Она в отчаянии ударила кулаком по брустверу, от­толкнув винтовку, после чего по-детски всхлипнула и позвала:

— Коля, Коленька... Ты где?

Выстрелов со стороны Оли почему-то больше не было. Неужели?.. Малахов приподнял голову и увидел наконец сквозь высокую траву белесую голову немца.

Немец снял каску и вытирал пот. Похоже, он решил устроить себе заслуженный отдых. Или перерыв на обед... Неужели он только что убил Олю?

Скрытый от взглядов и пуль русских, капитан Кремер лежал на спине в ложбине, покусывая травинку, и жмурился на слабое осеннее солнце. Он потягивал остат­ки любимого кофе с коньяком из небольшого термоса.

Его винтовка с оптическим прицелом лежала рядом. Где-то постреливали, а со стороны русских позиций до­носился привычный и далекий гул танковых двигателей.

Малахов некоторое время раздумывал, потом осто­рожно, думая о том, как бы не спугнуть фрица, снова по­полз, стараясь не шуметь и заходя со стороны немецких позиций. Теперь он рисковал быть увиденным уже от­туда...

— Курт? — спросил немец, услыхав шорох. Он при­поднял голову. — Курт, это ты?

— Я за него! — Малахов поднялся над ним и, не дав снайперу схватиться за винтовку, с размаху, сверху, как топором, ухнул по голове немца прикладом автомата. Потом бил еще и еще... Пока немец не перестал дергать­ся. Затем исполнил над убитым немецким снайпером свой ритуальный танец с переворачиванием прострелен­ной фуражки козырьком на затылок и обратно.

Помочился, предварительно оглядевшись по сторо­нам, на труп немецкого аса. Наконец, опомнившись, за­лег и огляделся. Было тихо. Мертвый немец лежал непод­вижно, из угла его рта струилась кровь.

Он снял с немца Железный крест, пошарил по его кар­манам, выгреб все, что там было. Помахал рукой в сторо­ну своих, потом одернул себя, пригнул голову, оглянулся на немецкие позиции. Убедившись, что там все тихо, взял термос, брезгливо отбросил колпачок, из которого толь­ко что пил немец, и стал пить прямо из горлышка.

Надо было возвращаться, пока немцы его не замети­ли, но он еще какое-то время тянул, не признаваясь себе, что боится увидеть Олю мертвой.

— М-м-м... — пробормотал он, когда содержимое тер­моса иссякло. — Понимают, суки рваные, насчет кира... Мне б такое подносили прямо на позицию, я, может, не хуже бы стрелял.

Он рассовал по карманам телогрейки его документы, вещи, взял винтовку и из любопытства взглянул в при­цел в сторону наших позиций.

И присвистнул, увидев куда более ясное, увеличен­ное и четкое изображение, чем на прицеле Олиной вин­товки. И только после этого пополз назад.

Малахов подполз к окопу, и обмирая, осторожно заг­лянул туда... И увидел сверху, как она сидит на корточках на дне окопа, закрыв голову руками... А потом подняла по-детски заплаканное лицо:

— Коля... Коленька! Ты жив?

— Ну, Оля, куда я денусь! — Он спрыгнул вниз, бро­сил с ней рядом винтовку капитана Кремера.

Они обнялись, прижавшись друг к другу.

— Все, Оленька, все... Начальники наши теперь бу­дут живы и здоровы... И мы вместе с ними. Спекся твой фраер... — пробормотал он и протянул ей Железный крест немецкого снайпера. — А ты боялась. И другим скажи, кто тобой интересоваться будет: Колька Малахов любого уроет...

Потом осекся, только сейчас заметив разбитый при­цел на ее винтовке.

— Пошли, что ли, — сказал он после паузы, обняв ее за плечи. — Пока немцы не опомнились.

— Как же ты его?.. — изумленно спросила она, довер­чиво глядя на него снизу.

— Молча. Говорить с ним было не о чем, все и так ясно. Она привстала на цыпочки и поцеловала его в губы,

обхватив за шею.

— Ты только вытри слезы, — вдруг смутился он. — И гимнастерку поправь... А то подумают про нас невесть чего...

7

— Не уходи, — попросил Катю лейтенант Малютин. Она сидела рядом и перебирала, ласкала пальцами его

волосы, разглядывая при тусклом свете любительские фотографии его родителей и сестры.

— Мне пора, — вздохнула Катя. — Ася, наверно, уже ищет.

— Еще немного... — попросил он. Она еще раз взглянула на фотографии:

— Мама у тебя очень красивая была... И сестренка на нее похожа. А ты в папу. Ну я пойду, ладно? Просили по­мочь к свадьбе что-то приготовить.