На безымянной высоте

Черняков Юрий Веняаминович

— Не мешай! А то выгоню.

Коля вздыхал, скучнел, а она напряженно всматри­валась в сторону немецких позиций, туда, где в послед­ний раз был замечен дымок от выстрела капитана Рихар­да Кремера. Наконец отложила свою винтовку с прице­лом.

— Ничего не видно?— спросил Малахов. — Где он? Дай в прицел посмотрю...

— Солнце мешает. — Она кивнула на небо. — Надо переждать, пока оно пройдет зенит... А то прямо в глаза. Да и оптика сейчас будет бликовать, так что он нас сразу засечет... Пусть лучше сам

себя обнаружит.

— Может, мне тогда наверх вылезти? — спросил Коля спустя какое-то время. — Да он в меня не попадет, не бой­ся. А как выстрелит — ты его сразу и засекай...

— Мы же договорились: тебя он уже наизусть знает и помнит, поэтому лучше я вызову его огонь на себя... А то на тебя ему патрона жалко.

Он обиженно отвернулся. Она засмеялась.

— Ладно, только не дуйся, — сказала она. — Ты куда? Но он уже полез наверх, и Оля не без труда удержала

его за плечо и, кажется, впервые посмотрела на него с ласковой улыбкой. С улыбкой и немного исподлобья — словно увидела вдруг Колю Малахова таким, каким еще ни разу не видела.

— Сиди уж, заговоренный... И пока не высовывайся. И приподняла над головой свое небольшое зеркальце.

* * *

Капитан Кремер, сидевший в небольшом укрытии в районе нейтральной полосы, на которой он обосновался этой ночью, увидел, как блеснул солнечный зайчик от оптики, мгновенно навел винтовку и выстрелил.

— Пора бы попрактиковаться, — сказал он напарни­ку. — А то давно не тренировался. Пусть эта фрейлейн думает, что я клюнул на ее дамское зеркальце, приняв за прицел.

Приподнятое над окопом зеркальце разбилось, Оля невольно вскрикнула и потрясла порезанными пальца­ми, на которых показалась кровь.

— Черт... Вот это стрелок! — сказала она с уважени­ем. — Но, похоже, он начал нервничать. Раньше он был более галантным.

— Ну и где он, твой ухажер?

— Вон видишь, на нейтральной полосе, на полдесятого, развилка из двух березок и между ними куст... Те­перь видишь? — сказала она, передав Коле свою винтов­ку с прицелом. — И еще бугор слева...

— Чего-то не понял, — пробурчал Коля. — Там мура­вейник какой-то. Он что, в нем сидит?

— Ну-ка... Господи, действительно, опять муравей­ник! — воскликнула она, бесцеремонно забрав у него вин­товку и на короткое время взглянув в прицел. — Как же он там все-таки сидит среди муравьев! Бр-р...

— Слыхал от знающих людей, это на пересыльном пункте был разговор, — ну типа как бороться с вшами, что, мол, есть у немцев специальная жидкость от клопов, тараканов и прочих комаров, — сказал Малахов. — Луч­ше нашей вошебойки.

— Это нам Прохор уже рассказывал, — вспомнила Оля, доставая еще несколько зеркалец. — А не твои знающие люди... Так что не ври, нехорошо... Ну что, попро­буем, как договорились? Теперь я буду вместо живца. Ты готов?

— Как пионер...

— Давай не тяни. Или боишься?

— Да нет, с чего ты взяла, — будто очнулся он. Встре­пенулся, взял автомат, нож.

— Ориентируйся на ту березу, видишь? — указала она. — Никуда не сворачивай.

— Это там, на нейтральной? — спросил Малахов.

— Да. Я буду постреливать в его сторону, он будет от­вечать... Там его и ищи. Только держись в стороне от ди­ректрисы его огня, ты понял? А то заметит.

— Ну. Зайду справа и сзади, вон через те кусты... Ну держись, сучий потрох, —негромко побормотал Малахов, распаляя себя, — я тебя счас уделаю...

И рывком выбрался из окопа. Потом его напряжен­ное лицо снова возникло над его краем.

— Давай хоть поцелуемся напоследок, — сказал он. — Меня такие, как ты, никогда не целовали... Что смот­ришь? Может, не увидимся больше.

Оля чуть усмехнулась, потом, приподнявшись на цы­почки, обхватила его за шею, поцеловала в губы. И Ни­колай сразу исчез.

Она всматривалась в прицел, пока не увидела то мес­то, откуда недавно стрелял немец. Там ничего не замет­но — ни один лист, ни одна травинка не колыхнутся. Сно­ва сменил позицию? Она медленно повела стволом слева направо и обратно... Блеснула оптика, и она тут же выст­релила в ее направлении.

Немецкий снайпер удивленно присвистнул, потом улыбнулся. Опять началась эта опасная и увлекательная игра с очаровательной русской девушкой, столь похожей на его первую любовь. Она прекрасно стреляет, но ее ник­то так и не научил элементам тактики. И это было еще одной причиной, почему ее не хотелось убивать. Но при­дется. Любая игра имеет свой конец.

На мгновение, не больше, он заметил ствол ее вин­товки и выстрелил туда, после чего ствол исчез, предва­рительно приподнявшись вверх. Он быстро перекатился в сторону метров на пять и снова взглянул в ее сторону.

Она тоже сменила позицию, но, боже, как неумело это сделала! Теперь она, приподнявшись, наводила вин­товку туда, где он только что был! В прицел заметно было, как она от волнения приоткрыла очаровательный ротик, отчего показался ее розовый язычок. Вот на лице ее по­явилось разочарование. Выходит, ей показалось? На са­мом деле никого там нет?

И русская валькирия начала машинально прихораши­ваться. Достала гребень из волос, чтобы поправить при­ческу...

Он нажал на спуск, и пуля выбила гребень из пальцев русской снаиперши, отчего ее личико сначала посерело от ужаса, а потом она резко повернула ствол в его сторону и выстрелила в ответ... Ее пуля просвистела над самой головой, сбив несколько веток и заставив его вжаться лицом в землю... Игра становилась нешуточной.

Он откатился в сторону, потом в другую. Снова стал ее искать в окуляре прицела.