На далеких рубежах
Шрифт:
– - Не слушок, а разговоры...
– - В общем -- перемывают косточки.
– - Нет, Иван Васильевич... Я серьезно. Скажите прямо, по-дружески: до каких пор будете холостяком ходить? Я от души посоветовала бы вам приглядеться к Лиле. Ее здесь все любят. Она чудесная девушка и на поре к тому же...
– - Вы что... по ее поручению?
– - Да что вы, Иван Васильевич!
– - спохватилась хозяйка дома.
– - Да разве такая, как она, позволит себе?.. Что вы такое говорите... Она девушка скромная, совестливая...
– - Откуда же вы знаете, что Лиля... согласилась бы...
– - Чудак вы, как я на вас погляжу! Любовь не шило, в мешке не утаишь... Скрывай, прячь, а она в каждом слове, в каждом жесте проскальзывает...
– - Один раз я поверил... Да вот...
– - Боитесь?
– - Пожалуй.
– - Испугались, что она дочь командира полка?
– - Откажет -- сраму на весь полк не оберешься...
– - Не откажет!
– - уверенно сказала Вера Иосифовна.
– - Если вы согласны, я поговорю с ней, ну?
– - Нет, не согласен. Спасибо вам, но зачем это? У нее уже есть...
В дверях показался майор Дроздов. Остановился, головой подпирая косяк.
– - Что-то больно долго вы меряете китель, Иван Васильевич, а?
Вера Иосифовна поспешно переменила тему разговора:
– - Сейчас я пристрочу рукава и можете забирать. Правда хорошо, Степа?
– - повернулась она к мужу.
– - Отлично, Верочка! Ты у меня молодчина!
В холодильнике была припасена Дроздовым бутылка шампанского. Он хранил ее на случай встречи с дорогим гостем. Но разве для него существует теперь кто-нибудь дороже Поддубного? Да и день-то какой! Вон куда махнули с эскадрильей -- за Каспий! А тут буран начался... Как никак, а поволноваться пришлось изрядно. Случись неприятность, Гришин снова потянул бы Семена Петровича... Тогда уж не вырваться полку из прорыва.
Дроздов достал заиндевевшую бутылку с серебряным горлышком, похлопал по ней ладонью:
– - Освежимся?
– - Можно.
Офицеры сели за стол. Дроздов достал из буфета бокалы, плитку шоколада и начал раскупоривать бутылку. Как раз в тот момент, когда вырвалась пробка и раздался хлопок, вошел замполит Горбунов. Сдвинув на лоб очки, он сказал:
– - А я стучу, стучу и удивляюсь, что мне никто не отвечает. Оказывается, обитатели дома сего заняты важным делом...
Дроздов торопливо, чтобы не пролилось шампанское, наполнил один, а затем и второй бокал.
– - Так, так, -- затоптался у порога замполит, чувствуя, что пришел не вовремя.
Дроздов протянул ему свой бокал:
– - Прошу, Андрей Федорович! Сегодня с Кавказа привез бутылочку.
– - Да ну?
– - удивился замполит не веря.
– - Да... С вершины Казбека снял...
– - А может, орел в кабину подбросил?
– - ответил Горбунов шуткой на шутку.
Дроздов достал третий бокал. Офицеры выпили и закусили шоколадом.
– - А я к вам, Степан Михайлович, по делу, -- сказал замполит.
– - Только что звонили из редакции газеты и просили, чтобы вы подробно описали подготовку к полету и сам полет.
Дроздов поглядел на пустую бутылку:
– - Жаль, что нет другой. Маловато.
– - Хорошего понемногу, -- заметил Поддубный.
– - Вы лучше садитесь за статью, Степан Михайлович!
– - Я? За статью? Да какой из меня писатель? Нет уж, избавьте! Я лучше слетаю еще десять раз в любую пургу, чем потешать редакторов и читателей.
– - Зачем же потешать? Напишите о своем опыте, -- настаивал замполит.
Дроздов втянул голову в плечи и расхохотался.
– - В том-то и дело, что я уже этим занимался. Это было в первые годы войны. Служил я тогда в полку У-2, то есть, по теперешнему названию, По-2. На одном самолете во время бомбометания зависла бомба. Видя, что гостинец, приготовленный гитлеровцам, не сбросился, штурман вылез из кабины и, придерживаясь руками за ленты-расчалки, пошел по плоскости и сапогом сбил бомбу с держателей. Я в то время активно военкорничал, был молод, энергичен. Взял, да и написал в армейскую газету о героическом поступке штурмана. Ведь подвиг-то действительно был героический! И поместили мою заметку на самом видном месте, на первой странице. Да только вкралась досадная опечатка. Вместо ленты-расчалки появилось в газете "ленты-вращалки". Звучало это со страниц газеты примерно так: "Штурман такой-то взялся руками за ленты-вращалки..." Боже ты мой!
– - схватился Дроздов обеими руками за голову.
– - Как прочли об этих вращалках, так весь полк и схватился за бока от смеха. А подпись-то под заметкой моя! "Эй, Дроздов, а ну-ка покажи на самолете ленты-вращалки!" -- подтрунивали товарищи. А штурман -- тот бедняга чуть не плачет: "Эх, лучше бы ты, товарищ Дроздов, вовсе не брался не за свое дело, -- сокрушался он.
– - Ну кто теперь поверит, что я действительно вылезал на плоскость, да еще над войсками противника?" Долго, очень долго потешались над моей злополучной заметкой. С тех пор мне как по рукам дали. Кроме писем домой да служебной документации, ничего не пишу.
Слушая Дроздова, замполит и Поддубный вволю насмеялись.
– - Ну ничего, -- сказал замполит, успокаивая Дроздова.
– - Ошибки бывают. А вы все же напишите статью.
– - Конечно, пиши, Степан Михайлович, -- настаивал Поддубный.
После долгих уговоров Дроздов все же согласился и начал рассказывать о сегодняшнем полете.
– - Все обошлось хорошо, Телюков только дурачился. Наказать его еще, что ли? Понимаете, переключился на канал перехватчиков и кричит: "Я бы вам показал, где в Каспийском море раки зимуют!"
Замполит вздохнул:
– - Наказать подчиненного -- штука нехитрая, Степан Михайлович. Куда сложнее добиться того, чтобы некого и не за что было наказывать. Вот о чем мы, начальники, должны заботиться. Поговорите с Телюковым по душам, пристыдите его при всех летчиках на разборе полетов. Кстати, и в статье обязательно упомяните о нем, как о нарушителе дисциплины в воздухе. Дойдет, уверяю вас! Из газеты все летчики соединения узнают, кто именно болтал по радио и задирался.
– - Упомяну, обязательно упомяну. Да еще приписку сделаю для редакции, чтобы не вздумали вычеркивать его имени.
Проводив гостей, Дроздов сел за статью.
"Вот тебе и раз, -- подумал Поддубный, возвращаясь домой и вспоминая свой разговор с Верой Иосифовной.
– - Никому и намеком не выразил свои чувства к Лиле, а в гарнизоне уже все известно. Эта новость может докатиться до Семена Петровича, до Телюкова... Фу, как нехорошо..."
Глава восьмая
Песчаная буря -- эта непрошеная, злая и суровая гостья пустыни, вновь принесла жителям Кизыл-Калынского гарнизона уйму забот и хлопот. В каждом коттедже семьи занялись уборкой.
Целый день трудилась Лиля -- выколачивала ковры и дорожки, протирала от пыли мебель, мыла окна и полы. А вечером взяла лопату и начала разгребать песчаный сугроб, образовавшийся у палисадника. Потом она расчистила оросительные лунки и канавки, полила деревья.
Управившись со всеми этими работами, девушка вошла в душевую, оборудованную за коттеджем, разделась, отвернула вентиль. Нагретая за день вода брызнула на голые плечи, потекла по спине, по ногам.
Выкупавшись и переодевшись, Лиля приготовила для больной матери кофе, сама выпила стакан и, ощутив усталость, сразу же отправилась на веранду, где обычно спала на раскладушке у открытого окна.