На острие
Шрифт:
— Дня не прошло, чтобы я не представила тебя на своем месте! Каждый час, каждый миг придумывала пытки… И если ты сейчас же, немедленно меня не убьешь, клянусь, я воплощу их в жизнь! Я извернусь, я перестану быть собой, но я это сделаю!
— Согласен!
— Я… Что?
Получилось?
Я ушам своим не верила. Я… победила?
— Госпожа, вы хотите умереть. И жаждете мести. Но наследница Первого Клана должна выжить несмотря ни на что. Поэтому… Кен Отани подчинится любым вашим прихотям, позволит
Саро стоял посреди комнаты, уронив руки, какой-то беззащитный, и перед глазами встала картинка: он же, на коленях, а во рту член Мастера. Тело тут же вспомнило все.
— Думаешь, легко отделался? — прошипела я, понимая, что проиграла.
— Напротив. Надеюсь прожить достаточно долго, чтобы вы воплотили все свои мечты.
От неожиданности я застыла: он что, рехнулся?
И обрадовалась: у меня есть время. И не просто время, а и… О том, что будет после, лучше не думать. Есть только сейчас. Я. Мой враг. И полная свобода действий.
Не раздумывая больше ни о чем, шагнула вперед, занося руку. И отступила, не смея ударить.
62
— Так что же вы, госпожа?
В его голосе не было насмешки. Только сочувствие. И оно разозлило и оскорбило куда больше издевательств.
— Тварь!
Его голова дернулась, а руку обожгло, такой сильной оказалась пощечина. Я подула на ладонь, а потом подняла взгляд.
По смуглой щеке расползалась краснота. Как знак опасности. Как пламя. Как очищающий огонь, как…
Как бушующая в жилах кровь. И моя ярость.
Еще один удар, и еще… Я не жалела руки, она уже полыхала, но куда ярче пылало лицо моего недруга. Следы от ладони казались красивыми. И куда более возбуждающими, чем картины, что рисовали в Клубе Эстетствующих Художников.
И все-таки этого было мало.
— На колени!
Саро бросил взгляд на товарища и выполнил приказ, только когда тот исчез за дверью.
Я едва не задохнулась. Вот как это у него получается? Не бухнулся на пол, не опустился, в просто перетек из положения в положение. Вот только что стоял, а теперь застыл на полу, наблюдая снизу вверх.
В глазах — ни капли покорности. Скорее — огонь, что вот-вот вырвется наружу, обожжет, спалит, не оставив и пепла.
От этого внизу живота еще горячее. Опасность обостряет эмоции, затачивает их почище клинка. И придает жизни новый вкус.
Пряный, с легкой остринкой, покалывающий губы.
Теперь я целовалась с Кеном наяву. И чувствовала его настоящее дыхание, а не то, что подсовывало воображение. Никаких роз или жасмина. Никакого цветника. Имбирь. Освежающий, бьющий в голову, заставляющий задыхаться от жара.
Я. Целуюсь. С врагом!
А и плевать! Он в моей власти, делаю что хочу. А хочу я многого!
Пальцы путаются в пуговицах рубашки. Теряю терпение, и не сразу вспоминаю, что могу приказать:
— Раздевайся! — отстраняюсь, чтобы видеть.
Пуговицы расстегиваются одна за другой, открывая смуглую полоску. Щеки пылают, словно это меня хлестали без жалости.
Пальцы двигаются так медленно! Шиплю от нетерпения и тут же смиряю сама себя: у меня будет время.
А пока нужно успокоиться. И придумать, что дальше. Страсть прекрасна, но месть никто не отменял!
Обхожу Кена сзади. Касаюсь шеи. Он чуть замирает, видно, что борется с желанием обернуться. Но не решается.
Хорошо. Отлично!
Сминаю ворот кожаной куртки, дергаю вниз. Кен замирает. Теперь его руки связаны его же одеждой. А я, наконец-то, добралась до татуировки.
Прочь, сны! Теперь все по-настоящему.
В голову приходит шальная мысль. Оглядываюсь, выхватываю из канделябра свечу, ищу зажигалку…
— В столе, — подсказывает Кен. Пламя перепрыгивает на фитиль, но оно слишком тусклое.
Постепенно свет гаснет, и только живой огонек рассеивает темноту. В предвкушении облизываюсь: не думала я, что месть так сладка.
Расставляю свечи вокруг. Как прекрасен Кен, заключенный в огненное кольцо! Только… почему так жарко?
Мне ли думать о смущении? Одежда отправляется в угол, а я подхожу к пленнику.
— Здесь есть веревки?
Смотрит удивленно, кивает на дверь:
— Спросите у ребят, — а потом стонет: — Госпожа, хотя бы халат!
И ведь прав, зараза! Кто знает, сколько там мужиков?
Оказалось — много. Выйти не дали, но веревки отыскали мгновенно. Конопляные, жесткие… Именно такие любят Мастера.
— Ты знал? — шепчу в сжатые губы. — Готовился?
Аромат имбиря кружит голову.
Не поддаваться!
Куртка и рубашка летят в сторону, за пределы огненной границы.
Повинуясь моему жесту, мужчина скрещивает руки.
— Ты сам согласился.
Виток за витком плету ровный узор. Старательно вяжу узлы — господину Би нравилось, когда модели чему-то учились. Я его не разочаровывала. Как жаль, что это он разочаровал меня. Ну, ничего, придет и его очередь…
Отступаю, любуюсь.
Проклятый мистер Би! Приучил отличать красоту от грубой мазни. И теперь нужно понять, чего же не хватает так старательно созданной картине.
Больше не спрашиваю — ищу сама. В одном из ящиков комода находится шарфик.
Вот оно!
— Подними голову!
По лицу пробегает судорога. Саро не хочет закрывать глаза! Саро желает видеть! Но видеть — значит, контролировать, а такого я не допущу.
— Замри, — шепчу в самое ухо, тихо-тихо, так, что слуха касается не звук, а только дыхание. И отступаю.