На рейде "Ставрополь"
Шрифт:
Гари долго молчал, покуривал трубку. А потом вдруг сразу просветлел лицом, как человек, принявший какое-то определенное решение: ведь принять решение - одно из сложнейших дел в жизни.
– Мы помогает тебе, друг Август!
– решительно сказал он.
– Мы даем тебе мука, сахар, жир от медведь, мало картошки. Пошли своих на "Нанук"!
Он весело подмигнул и с чрезвычайно довольным видом откинулся на спинку дивана:
– И еще виски мой дает. Твой лично!
– Но ведь, - Шмидт посмотрел на него с нескрываемым удивлением, - наши страны... в некотором роде у них весьма натянутые отношения... И твой поступок может быть истолкован соответствующими американскими властями печальным для тебя самого образом. Тебя могут крепко наказать за помощь нам...
Гарри снова наполнил стакан, залпом осушил его и брезгливо, словно была это какая-то сивуха, а не шотландский добрый виски, поморщился:
– Наказат, наказат... Наши страны еще будут как браты, придет такой время. А мой команда помнит морской дружба, не выдаст. Разве один раз ты не помог мне в такой случай?
– Да что вспоминать!
– смущенно воскликнул Шмидт. Он живо представил себе ту далекую встречу близ устья Колымы, заросших бородами, терпевших бедствие американцев. Русские моряки помогли тогда удержать на плаву и подремонтировать поврежденную льдами шхуну.
– Ты думал, - американец снова наполнил стакан, - ты думал, что ты хороший, а Скотт плохой, да?
– Я вовсе не думал так, Гарри. Я верю в тебя.
– Вот и хорошо. Посылай свой матрос на "Нанук".
Весь следующий день матросы "Ставрополя" и "Кишинева" возили к себе припасы с борта американской шхуны. Восемь мешков первосортной муки, три мешка сахару, бочка медвежьего жира, почти полторы тонны картофеля подарили американцы русским. А лично Шмидту Гарри, как и обещал, преподнес ящик того самого шотландского виски:
– Будешь вспоминать мой, когда делаешь ленч, - пояснил он капитану.
– Сам-то как будешь?
– допытывался Шмидт, приехав в гости к своему американскому коллеге.
Вместо ответа тот выразительно кивнул головой в сторону берега:
– Мой закупил товар у китаец. Китаец "Нанук" не смеет отказать, боится мой!
Шмидт невольно рассмеялся. Уловка Скотта, что и говорить, была по отношению к берегу дьявольской: оттуда американские матросы возили на борт шхуны все то же самое, что отдавали, в свою очередь, русским - муку, сахар, жиры...
– Ты гениальный капитан, Гарри!
– сказал он Скотту в восхищении.
– Другого такого капитана нет на всем белом свете!
Американец прищурил глаза и улыбнулся:
– Ты не прав, друг Август, - сказал он довольно убежденно, - ты не полный правда сказал.
– Почему же?
– Потому. Ты сказал, что я такой есть один. Ты не есть прав в это дело.
– Но почему же?
– Нас таких на весь свет есть три-четыре. Ты тоже есть такой...
Вечером на "Ставрополе" было незапланированное празднество. Духовито запахло забытым свежим хлебом, матросы задымили самым настоящим трубочным американским табаком. А Шмидт распорядился выдать команде по две чарки водки: такое здесь бывало далеко не всегда.
Когда утром следующего дня "Нанук" уходила из Чифу, на мачтах "Ставрополя" были подняты флаги расцвечивания: "Счастливого пути!". И шхуна немедленно ответила: "Счастливо оставаться!"
Почему-то Шмидту подумалось: ровно семь лет назад встретились они впервые с этим хорошим парнем - американским капитаном, с его "Нанук". И вот - не заржавела дружба, не потускнела с годами. А что будет с тобой, "Ставрополь", еще через семь лет?..
Через семь лет
Давайте ненадолго оставим наших героев в столь трудном для них положении и мысленно, исполняя желание капитана, перенесемся на семь лет вперед, в те времена, когда "Ставрополь" вновь вернулся к выполнению своей главной задачи - освоению Крайнего Севера государства Российского. Тогда вместо заболевшего Шмидта на него был назначен уже другой капитан - известный морской ас и исследователь окраинных северных морей - Павел Георгиевич Миловзоров. Счастливая случайность сохранила до нашего времени дневниковые записи капитана о навигации 1928 года. Перелистаем же его беспристрастно, этот своеобразный рейсовый отчет, ничего к нему не прибавляя, ничего и не убавляя...
24 июня. Сегодня, наконец нам удалось сняться с якоря и взять курс на японский порт Хакодате. Я пишу "наконец" потому, что предыстория начала нашего плавания довольно-таки сложная. Мы должны были отплыть в восемнадцатый по счету полярный рейс еще 15 июня. К сожалению, в порту были серьезно затянуты ремонтные и погрузочные работы. 23 июня утром, когда все дела наши тяжкие в трюмах и доке с грехом пополам были завершены, я дал команду выйти в открытое море для проверки компасов и хода судна. По возвращении нас еще "немного" догрузили - уже сверхнормативно!
– керосином и бензином для "Якутторга".
И наконец сегодня мы все-таки снялись с якоря окончательно. На борту у меня тридцать девять человек судового экипажа, двадцать взрослых пассажиров и семеро детей. Груза разного в трюмах 312,6 тонны. Кроме того, на палубе 102 тонны машин и топлива. Всего же вес принятого груза составил 1356,7 тонны. Что и говорить, тяжеловато!
26 июня. В 6 часов 45 минут утра прибыли в Хакодате. Японские власти приступили к приемке парохода, и уже через час было дано разрешение на сообщение с берегом. Приняли значительный груз овощей - картофеля и капусты, консервированного мяса. Вечером взяли курс на Петропавловск.
3 июля. Петропавловск встретил нас довольно недурной ясной погодой. Провели быстренько необходимые грузовые операции, приняли воду. Следуем сейчас курсом на Уэлен. Ветры переменные, существенных препятствий ходу не оказывают. А вот волнение - очень сильное. В районе перехода встретили полосы рассеянного легкого льда. Раньше в этих широтах ничего подобного наблюдать мне не приходилось: только чистую воду.
10 июля. Сегодня в пять утра вошли в Ледовитый океан. Много раз приходилось мне входить в его суровые воды, но каждый раз при этом вновь и вновь испытываю волнение. В тот же день встали на якорь у селения. Здесь, в Уэлене, мы выгрузили горючие материалы и приняли на борт два вельбота американского производства и двух пассажиров - работников Дальторга. Запросил сведения о состоянии льдов. Утешительного мало: прошедшая зима была в этих местах на редкость суровой. Прибрежный припай в течение зимы дважды угонялся от берега.
11 июля. Следуем к мысу Северному в сложной ледовой обстановке. При ясной видимости горизонта с вершины мачты повсюду вокруг, куда хватает глаз, видны льды и льды, причем льды торосистые. Во второй половине дня их состояние ухудшилось. В их составе начали встречаться непроходимые ледяные поля. Идем самым малым ходом: боязно, да и рисковать понапрасну не хочется. Вокруг, на нашу беду, еще и туман упал. Рискуем быть увлеченными льдами в дрейф. Самочувствие у меня по этому поводу самое неприятное.