На родной земле
Шрифт:
– Тогда вели собираться, – вздохнул я. – Пятерых гридей у снекки оставишь, остальные с нами пойдут. Да пусть все латы наденут – вроде и не с кем тут биться, а неспокойно мне.
– Вестимо, в латах двинем, – закивал Ратибор. – Дурные тут места, боярин – как бы не вышло чего…
Как бы не вышло.
Я первым спрыгнул на берег и несколько мгновений вслушивался в тишину и вглядывался в затянутую туманом чащу леса. И обычным зрением тоже – «Истинному» я почему-то уже не верил так, как раньше.
– Хис! – шепотом позвал я.
– Хозяин…
–
– Плохо. Плохой запах. Смерть.
– Это я и так знаю, – буркнул. – Где смерть?
– Везде, хозяин. Плохое место.
И никакой конкретики. Через несколько мгновений голос Хиса в голове окончательно утратил разборчивость. То, что пряталось за туманом, настолько прибило фамилиара, что он принялся транслировать чистые ощущения. Тоску, страх и желание поскорее убраться домой. Я видел и картинку – черно-белое изображение выныривающих из тумана стволов деревьев и земли под могучими волчьими лапами, покрытой слежавшимися листьями вперемежку с грязью. Ничего необычного – и все же Хис явно чувствовал то же самое, что и я сам. Он и сам не так давно был порождением кровожадным порождением мрака, но, похоже, уже настолько привык к звериному телу, что теперь даже боялся уйти в родной мир духов… как будто там его поджидало что-то очень-очень плохое.
– Жива-матушка, защити… – прошептал за моей спиной один из гридей.
Он не случайно обратился к склафской богине-матери, а не к громовержцу Перуну – здесь тот вряд ли поможет. Небесный воитель не испугался бы любого врага, но в этом тумане притаилось бестелесное зло. Я на мгновение даже представил себе Перуна, вдруг оказавшегося прям тут, перед нами.
Могучий и огромный – выше деревьев – бородатый великан в золоченых латах хмуро озирался по сторонам, сжимая в руках исполинскую секиру, но никак не мог найти того, на кого мог бы обрушить всю ее мощь. И оружие бога полыхало вхолостую, лишь немного разгоняя туман огнем, в которым когда-то появился весь этот мир.
Огнем Сварога, частичку которого носил с собой и я.
Подчиняясь моей воле, на острие Гунгнира зажегся шарик теплого света. Он не в силах был разогнать туман, но все же придал притихшим гридям хоть немного духа. Мне показалось, что они нарочно шумят, вытягивая на берег снекку, чтобы хоть немного меньше бояться леса, через который нам еще предстояло пройти не одну версту.
– Двинули! – скомандовал Ратибор, когда гриди закончили возиться с застежками лат. – Держись по берегу, боярин – не ошибешься.
Я кивнул и первым зашагал к плотине, то и дело зажигая магический свет. Неплохой ориентир – что-то вроде проблескового маячка. Наверняка его видно в этом йотуновом тумане куда лучше, чем неторопливо бредущие вдоль берега облаченные в латы фигуры. Сам я, обернувшись, мог разглядеть едва ли четвертую часть от дружины в два с лишним десятков человек. Сосредоточенные, побледневшие и хмурые лица чуть разглаживались, только когда их касался свет огня Сварога. Все – включая Ратибора – не убирали пальцев с рукоятей оружия, будто бы каждое мгновение ждали нападения.
А остальных я и вовсе не видел за тугой пеленой тумана, сквозь который кое-как просматривалась только огромная фигура Йорда. Рисе обзавелся сплетенной из четырех обыкновенных кольчугой и шлемом, но все равно испуганно дергался от любого шума и то и дело пытался растолкать гридей, чтобы держаться поближе ко мне или к Ошкую.
– Только отошли же, – вздохнул Ратибор, – а уже и снекки не видать… Э-э-эй!
Его крик прокатился по верхушкам деревьев и затерялся в тумане. Я замедлил шаг, вслушиваясь. Нет, тихо. Никто не кричал в ответ – только еще громче засопел и загремел кольчугой перепуганный Йорд. Если он и дальше будет так шарахаться, как бы Ошкую не пришлось снова поить его медовухой…
– Худо, боярин – молчат гриди! – Ратибор положил мне руку на плечо. – Может, вернемся?
Я развернулся и включил «Истинное зрение», отыскивая снекку. Она действительно оказалась еще совсем близко – мы не прошагали и трети версты – но я все равно еле разглядел ее, словно туман висел над миром духов точно так же, как и над обычным. Пусть не такой густой и непроницаемый, но мне пришлось потратить чуть ли не минуту, вылавливая в нем алые искорики. Одна, две... Пять. Все на месте.
По крайней мере – пока.
– Идем, Ратибор Тимофеич. – Я указал копьем вперед. – Не боись, живы твои гриди. Просто не слышат, видать.
Воевода не стал спорить – видимо, сказался авторитет ведуна, ученика самого Молчана. Того, кто может совладать с силами, от которых не спасет даже самый острый меч. Не то, чтобы это сильно прибавило уверенности мне самому – но я зашагал чуть бодрее. Что бы ни пряталось в тумане, оно вряд ли сменит гнев на милость, если мы будем плестись, как улитки.
– Боярин… – Кто то вдруг потянул меня за локоть. – Помоги, боярин…
– Чего тебе? – буркнул я.
Схватившийся за меня гридень встал, как вкопанный – и мне тоже пришлось остановиться, чтобы не волочь его за собой. Недавно отрастившее первые в жизни усы молодого парня побледнело и искривилось так, будто бы его свело судорогой.
– Помоги… – повторил он жалобным голосом.
И вдруг тихо захрипел. Но его губах надувались и тут же лопались розовые пузыри. Я протянул руку, но не успел – парень уже заваливался набок, сгибая колени и прижимая к животу окровавленные пальцы… Будто бы пытался перед смертью успеть свернуться в бронированный клубок.
Твою ж…
– К бою! – заорал я, зажигая копье. – Встать в круг! Щиты!
Глава 43
Каплевидные алые щиты с грохотом сомкнулись, прикрывая меня с упавшим гриднем. Я рассадил палец об острою железку и намалевал на его щеке Беркану, уже понимая, что не успею. Парень истекал кровью быстрее, чем мое простенькое колдовство успевало его подлечивать. Была бы здесь Вигдис с кольцом Эйр… или Катя. Но мои силы годились лишь для сражения. Через несколько мгновений все закончилось, и я смог кое-как отлепить руки умершего от живота, чтобы разглядеть пробившую латы стрелу.