На шхерахъ
Шрифт:
— Покойной ночи, — перебила его Марія и подставила губы для поцлуя. — Ты придешь къ намъ завтра утромъ?
— Конечно, — отвтилъ онъ. — Конечно, приду.
Она ушла.
Боргъ остался на томъ же мст и смотрлъ, какъ ея стройная фигура вырисовывалась на фон желтаго облава, когда она взбиралась на гору. Взойдя наверхъ, она обернулась и послала ему воздушный поцлуй. Потомъ она стала спускаться на другую сторону, и еще нкоторое время видна была ея голова съ распущенными волосами которые разввалъ сверный втеръ.
Глава восьмая
На слдующее утро Борга сразу приняли,
Вчерашній день ворвался вихремъ въ его жизнь и смшалъ въ кучу великое и малое, что давала ему жизнь. Въ исторіи его любви, которую онъ мечталъ пережить съ трезво открытыми глазами, пришлось, напротивъ, почти умышленно закрыть глаза. Онъ закрылъ ихъ передъ притворной или выдуманной болзнью двушки и закрылъ такъ крпко, что самъ поврилъ въ серьезность ея болзни. Если бы онъ поступалъ не такъ, а сразу сказалъ: "Встаньте и будьте здоровы; ваша болзнь въ вашемъ воображеніи", — то она бы возненавидла его на всю жизнь, а его цлью было добиться ея любви. Теперь онъ добился ея любви, но, быть можетъ, она думаетъ, что обманула его. Значитъ, его любовь находится въ прямомъ отношеніи къ его легковрію. И когда она все утро задавала ему вопросъ: Вришь ли ты Маріи, или нтъ? — его отдохнувшій посл вчерашняго и выспавшійся разсудокъ замнялъ этотъ вопросъ другимъ: Уврена ли я, что я тебя обману? Нтъ, любви съ трезво открытыми глазами не бываетъ. Немыслимо завоевать женщину въ открытой борьб; подойти къ ней съ поднятой головой и правдивыми словами, — это значитъ оттолкнуть ее отъ себя. Онъ началъ ложью и долженъ продолжать въ этомъ дух и дальше.
Однако, во время разговора, который, касаясь мелочей, прерывался взрывами чувства, не было времени разбираться во всемъ этомъ. Пріятное чувство отъ близости этихъ двухъ женщинъ длало его такимъ веселымъ и ласковымъ, что онъ поддался удовольствію стать въ положеніе сына совтницы. Но при этомъ онъ замтилъ, что дочь, считавшая себя много выше матери и обращавшаяся съ ней, какъ съ ребенкомъ, стала и къ нему относиться какъ къ маленькому, разъ онъ равнаго ей человка называлъ матерью. Однако, это ниспроверженіе существующаго строя ему даже нравилось. Ему вспоминалась картина, изображавшая великана, который позволяетъ ребенку вырвать у него три волоса изъ бороды, но только три, не больше.
Они сидли за кофе и разговаривали, какъ вдругъ на берегу послышался шумъ толпы.
Изъ окна имъ было видно, что люди собрались около пристани у дамбы. Они то стояли неподвижно, закрывая глаза рукой отъ солнца, то какъ будто порывались куда-то бжать, не будучи въ состояніи устоять на мст отъ волненія.
— Ахъ, это чудо, — вскрикнула двушка и поспшила къ берегу. Мать и женихъ пошли за ней.
Взобравшись на гору, женщины остановились, точно пришибленные страхомъ: на фон ярко освщеннаго утренняго неба всходила огромная мертвенно блдная луна, озаряя плывшее по волнамъ кладбище съ черными кипарисами.
Инспекторъ не расчитывалъ на такое впечатлніе и самъ не сразу понялъ, въ чемъ дло. Онъ стоялъ блдный, какъ
Онъ прошелъ мимо дамъ, которыя стояли, какъ окаменлыя, и не могли двинуться съ мста, и спустился на берегъ, гд толпились люди. Онъ тотчасъ нашелъ разршеніе загадки.
Устроенный имъ мраморный дворецъ помимо его желанія оказался въ рам круглаго вырза скалы и вершины сосны. Отъ этого известняковая стна казалась круглой и напоминала лунный дискъ. Къ тому же окна были еще весьма слабо очерчены.
Люди были предупреждены, что чудо появится точно въ назначенный часъ, какъ это общалъ инспекторъ. Теперь они съ суеврнымъ страхомъ смотрли на восходящую луну, и мужчины, вопреки обыкновенію сняли шапки.
— Ну, что вы скажете насчетъ моего марева? — спросилъ онъ, шутя.
Никто не отвтилъ. Самый храбрый изъ всхъ, старшій лоцманъ, указалъ на сверо-востокъ, гд всходила блдная, настоящая луна въ первой четверти.
Чудо было поражающее, и впечатлніе, произведенное появленіемъ сразу двухъ лунъ, было слишкомъ сильно, чтобы объясненіемъ можно было его сгладить. Когда инспекторъ попробовалъ объяснить, въ чемъ дло, его сначала никто не слушалъ: люди стояли, словно ошалвъ, какъ будто наслаждаясь ужасомъ передъ непонятнымъ. Поэтому Боргъ оставилъ всякую попытку поколебать вру въ чудо. Онъ хотлъ имъ показать, что ни онъ, ни природа не могутъ нарушить законы, а между тмъ этотъ случай сдлалъ его чародемъ.
Обернувшись, онъ увидлъ, что его невста стоитъ какъ очарованная, и что мать ее удерживаетъ. Когда онъ подошелъ, она вырвалась изъ рукъ матери, упала на колни и закричала съ полубезумными жестами, какъ будто на какомъ-нибудь спиритическомъ сеанс:
— Великій духъ, мы боимся тебя. Освободи насъ отъ страха, чтобы мы могли тебя полюбить.
Дло начинало принимать серьезный оборотъ, и Боргъ призвалъ на помощь все свое искусство, чтобы объяснить это ничтожное чудо, но все было напрасно. Экстатическое наслажденіе, полное оцпенніе отъ страха, а больше всего суевріе, не желающее признать обмана чувствъ, такъ овладли двушкой, что никакія объясненія и увренія не могли помочь.
Мать въ своемъ непоколебимомъ спокойствіи, казалось, не понимала, въ чемъ дло: встревоженная страннымъ поведеніемъ дочери, она не обращала вниманія на явленіе природы.
Крики и жесты Маріи обратили вниманіе стоявшей на берегу толпы. Когда люди увидли молодую женщину, склонившуюся передъ одтымъ въ блое человкомъ съ глубокими черными глазами и непокрытой головой, они тотчасъ вспомнили разсказы библейской исторіи о юнош, творившемъ чудеса. Они столпились въ кучу и стали шептаться между собою. По совту старшаго лоцмана, одна изъ женщинъ побжала въ ближайшую хижину и вынесла трехлтняго ребенка съ открытой гноящейся раной на щек.
Кто можетъ вызывать марево, тотъ, конечно долженъ имть чудесный даръ исцлять болзни Роль, навязанная Боргу, начала тяготить его выше мры. Когда онъ увидлъ, что рыбаки, лоцманы и таможенные побросали свою работу, плотники и каменщики оставили постройку, чтобы внимать его словамъ, какъ пророчеству, имющему чудесную силу, ему стало страшно передъ той стихійной силой, которую онъ вызвалъ, и съ которой не умлъ справиться. Однако, наступилъ такой моментъ, когда надо было объясниться ясно и опредленно.