На шхерахъ
Шрифт:
Это была самая крайняя шхера у выхода въ море. Она состояла изъ площади въ нсколько десятинъ [3] краснаго гнейса, совершенно лишеннаго всякой растительности, кром лишаевъ въ тхъ мстахъ, гд скалы были несовсмъ сглажены плавучими льдинами. Здсь лишь гнздились стаи различныхъ породъ чаекъ. Чайки подняли тревогу, когда Боргъ присталъ съ своей лодкой къ берегу и сталъ взбираться на самую высшую точку шхеры. Тамъ Боргъ завернулся въ свое одяло и, найдя гладкую выбоину въ скал, услся въ ней, какъ въ удобномъ кресл.
3
Tunnland —
На свобод, безъ зрителей и слушателей, Боргъ предался своимъ мыслямъ. Онъ исповдовался передъ самимъ собой, заглядывалъ въ глубины собственной души и прислушивался къ ея внутреннему голосу. Какихъ-нибудь два мсяца онъ провелъ въ общеніи съ другими людьми, и вотъ, по закону приспособленія, онъ усплъ растерять лучшую часть своего я. Онъ не протестовалъ во избжаніе ссоръ, пріучился соглашаться, чтобы избжать разрыва; словомъ, превратился въ безхарактернаго, покладистаго, свтскаго человка. Съ головой, вчно занятой пустяками, онъ привыкъ къ краткому, упрощенному разговору. Гамма его рчи растеряла вс свои полутоны. Его мысли попали на старыя избитыя колеи, которыя ведутъ къ мсту отправленія. Въ немъ снова закопошились старые негодные предразсудки о томъ, что надо уважать чужую вру, что каждый долженъ быть счастливъ на свой ладъ. Благодаря чисто салонной любезности, онъ попалъ въ роль волшебника и, въ конц-концовъ, посадилъ себ на шею опаснаго конкурента, который каждую минуту могъ оторвать отъ него единственную человческую душу, которую онъ хотлъ связать со своей.
Улыбка скользнула по его губамъ, когда онъ подумалъ, какъ руководилъ тми, кто разсчитывалъ его побдить. Невольно воскликнулъ онъ вполголоса: "Ахъ, вы, ослы!" И вздрогнулъ. Ему показалось, что кто-нибудь можетъ его услышать.
Потомъ онъ продолжалъ думать про себя. Они воображаютъ, что уловили его душу, въ дйствительности же, онъ уловилъ ихъ. Они вообразили, что онъ длаетъ ихъ дла, а сами не понимаютъ, что, напротивъ, онъ ими пользуется для упражненія своихъ духовныхъ силъ.
Эти мысли, которыхъ онъ до сихъ поръ не ршался высказать, теперь родились какъ истинныя дти его души. Большія здоровыя дти, которыхъ онъ признавалъ своими! Что же онъ длалъ, какъ не то, что они хотли длать, но не могли? А эта молодая женщина, воображавшая, что нашла себ подходящую шарманку, — она и не подозрвала, что ей суждено было сдлаться резонаторомъ его души.
Вдругъ онъ вскочилъ, прервавъ нить своихъ мыслей. Сквозь туманъ ему явственно послышались шаги на скал. Онъ подумалъ что это обманъ слуха, вызванный одиночествомъ и страхомъ передъ какой-нибудь неожиданностью, но все-таки спустился внизъ къ лодк. Найдя все въ порядк, онъ ршилъ обойти кругомъ всю шхеру, чтобы поискать лодку, которая должна здсь быть, если только на шхер, кром него, есть кто-нибудь другой. Идя все время вдоль берега, онъ скоро нашелъ въ ближайшей бухт плоскую лодку, ту самую, которую онъ видлъ въ мор. Значитъ, рулевой, наврное, здсь, на шхер.
Боргъ продолжалъ въ туман свои поиски, не отходя далеко отъ бота, чтобы отрзать возможность отступленія. Крикнувъ нсколько разъ, онъ увидлъ, что ему придется уйти отъ лодокъ, чтобы настигнуть таинственнаго незнакомца. Онъ спустился къ лодкамъ и убралъ руль, чтобы сдлать бгство невозможнымъ. Потомъ онъ снова погрузился въ тьму тумана. Услышавъ шаги впереди себя, онъ направился въ эту сторону, но вдругъ шаги послышались совсмъ въ другомъ направленіи. Утомленный этой погоней и раздосадованный тщетными усиліями, инспекторъ
Онъ крикнулъ, что было силы:
— Если тутъ есть кто-нибудь, отвчай, а не то буду стрлять.
— Ради Христа, не стрляйте! — раздался голосъ изъ тумана.
Инспектору показалось, что онъ гд-то уже слышалъ этотъ голосъ, но очень давно, можетъ быть, въ юности. Когда онъ приблизился къ тому мсту, гд стоялъ неизвстный, силуэтъ котораго теперь вырисовывался срымъ пятномъ въ сромъ туман, обликъ его пробудилъ въ немъ старыя воспоминанія. Согнутыя колни, не въ мру длинныя руки и косое лвое плечо напомнили ему одного изъ его школьныхъ товарищей по третьему классу низшей школы. Однако, когда изъ тумана вынырнула американская борода странствующаго проповдника, эти два образа уже не совпали и разошлись, и Боргъ увидлъ въ немъ лишь того человка, который тамъ на гор воспользовался Откровеніемъ Іоанна для объясненія явленій миража.
Снявъ шапку, съ испуганнымъ выраженіемъ лица, проповдникъ подошелъ къ инспектору, который почувствовалъ себя не совсмъ въ безопасности передъ этимъ ускользающимъ преслдователемъ, такъ какъ, въ дйствительности, не имлъ при себ никакого оружія для защиты. Чтобы скрыть свои опасенія, онъ спросилъ рзкимъ голосомъ:
— Почему вы отъ меня прячетесь?
— Я не прячусь. Сегодня такой туманъ, — отвтилъ проповдникъ мягко и заискивающе.
— А почему васъ не было видно у руля?
— Я не зналъ, что непремнно надо сидть у руля. Я сидлъ на другой сторон, чтобы лодка лучше шла, и держалъ въ рукахъ канатъ отъ руля. На родин у меня вс такъ длаютъ.
Объясненіе было удовлетворительно, но все же не давало отвта на вопросъ, съ какой цлью онъ похалъ сюда вслдъ за инспекторомъ. Послдній теперь ясно чувствовалъ, что между ними неизбжно должно произойти столкновеніе, потому что ихъ встрча, повидимому, не была случайной.
— Что вы здсь длаете въ такой ранній часъ, — продолжалъ Боргъ.
— Знаете ли, какъ вамъ сказать? Иной разъ я, знаете ли, чувствую потребность остаться наедин съ самимъ собою.
Отвтъ нашелъ нкоторый откликъ у вопрошавшаго. А проповдникъ, замтивъ выраженіе сочувствія, промелькнувшее на лиц Борга, прибавилъ:
— А когда я ищу себя въ размышленіи и молитв, то вмст съ тмъ нахожу и своего Бога.
Эти слова звучали очень наивно. Боргъ не хотлъ обнаружить скрывавшейся въ нихъ ереси, сдлавъ прямой выводъ: Богъ это мое я, Онъ во мн самомъ. Онъ чувствовалъ нкоторое уваженіе къ этому человку, который могъ быть одинъ со своей фикціей, т.-е. могъ быть одинокимъ.
Боргъ всматривался въ лицо миссіонера, обросшее длинной темной бородой, какая обыкновенно бываетъ у моряковъ и странствующихъ проповдниковъ, которые отпускаютъ бороду очевидно для того, чтобы имть возможность говорить и въ то же время быть похожимъ на апостола. Боргу казалось, что за этимъ лицомъ онъ видитъ другое, ему знакомое. Утомленный безсознательнымъ напряженіемъ памяти, онъ прямо спросилъ:
— Мы съ вами гд-то уже встрчались?
— Совершенно врно, — отвтилъ проповдникъ. — И вы, господинъ инспекторъ, можетъ быть, сами того не зная, такъ глубоко повліяли на мою жизнь, что я могу смло сказать: моя жизненная карьера опредлена вами.
— Ну, что вы? Разскажите, я ничего не помню, — сказалъ инспекторъ, усаживаясь на камень и пригласивъ миссіонера ссть рядомъ.
— Тому уже прошло двадцать пять лтъ, какъ мы были съ вами въ третьемъ класс.
— Какъ же васъ звали тогда?