На скамейке возле Нотр-Дам
Шрифт:
– Угу. Позвонить и сообщить малознакомому мужчине, что, поскольку мы с ним вчера переспали, сегодня я от него уже беременна? Не бери в голову. Никуда бы я звонить не стала. Приеду в Москву, сделаю аборт. Первый раз в жизни.
Она вдруг села на кровать и заплакала. Я удивилась, подошла. Села рядом. Ее обняла:
– Ты-то чего плачешь? Ты ведь, надеюсь, не беременна?
– Нет, но все равно-о-о…
– Дурочка! – Я стала рыться в сумке, чтобы достать бумажные салфетки – вытереть ей глаза. Скомканный листок попался мне в руку. Я вытащила его, посмотрела. Эта была та самая записка.
– Вот же она! Не плачь! – Я показала записку Лене, дала ей салфетки.
– Таня, позвони!
– Что я, с ума сошла? Давай мы умоемся и все-таки куда-нибудь пойдем. Не сидеть же в номере в последний день в Париже! Хоть прогуляемся по Большим бульварам. Пешком и не торопясь. Поедим мороженое где-нибудь в кафе. Кофе попьем. – Я подумала и добавила: – Если меня опять рвать не будет.
Она сказала жалобным голосом:
– Таня, не бойся! Аборты теперь делают под наркозом. Совсем не больно. У моей мамы даже есть знакомый врач. Нам бы только теперь до дому добраться!
Она стала одеваться. Я ругалась мысленно на себя. А еще говорят, что мужчины на Западе к женщинам без презервативов не ходят… Ведь был же в аптеке! Мог бы и сообразить! Я была вне себя от злости. Счастье еще, если я просто окажусь беременной. А то ведь можно было что-нибудь подцепить… Вне себя я смяла записку, швырнула ее в ванной в мусорную корзину и включила душ. Я сделала воду такой горячей, что еле терпела. Еще одна глупость. Как будто температура наружной воды могла очистить меня изнутри?
– Таня, ты как там?
– Сейчас выхожу. – Красная, распаренная и все еще очень злая, я вытерлась полотенцем и вышла из ванной. От моего утреннего благодушия не осталась и следа. Попадись мне сейчас этот Михаэль, я разорвала бы его в клочки!
– Ты пока одевайся, я зубы почищу! Забыла с утра. – Ленка уже в своем кардигане опять скользнула в ванную, а мне было на все наплевать. Я посмотрела на свое бирюзовое пальто – и отбросила его в сторону. Я снова напялила на себя старый свитер, в котором приехала, и свою куртку-косуху, которую все дни одалживала Лене.
– Ну, пошли?
– Пошли.
Мы раза три с ней присаживались в разных кафе, мы вяло болтали и пялились по сторонам – но все-таки каждая из нас была погружена в свои мысли. Сидели невесело. Не знаю уж, о чем размышляла Лена, мои же мысли были весьма практического свойства. Меня беспокоило, где взять денег, чтобы не ходить, высматривая по дороге каждую урну, к которой можно было бы приложиться. А то, что это мне неминуемо грозит, было очевидно. После каждой выпитой чашки кофе я теперь уже с завидным постоянством должна была бежать в туалет. В конце концов я измучилась сама и измучила Лену.
– Пойди, погуляй одна, – сказала наконец я, когда мне уже стал невыносим ее сочувствующий взгляд. Ее присутствие меня только стесняло. Мне, честное слово, было невмоготу.
– Хорошо. Я не буду гулять долго. – Она заботливо проводила меня до отеля и куда-то ушла. А я, вернувшись в наш номер, тут же, не раздеваясь, повалилась на свою неразобранную кровать и заснула мертвецким сном.
Мари в этот вечер ругалась с представителями закона. Ну, собственно, слово «ругалась» не совсем подходило к тому, с виду вполне интеллигентному объяснению, которое происходило между ней и тем господином, который отвечал за безопасность в районе. Слово «безопасность» в их разговоре прозвучало никак не менее десяти раз. Господин был совсем не тот, который приходил в ее квартиру утром. Этот был гораздо старше, высокий, одутловатый и как-то странно пришлепывающий губами. Мари показалось, что у него нет двух нижних зубов. Наверное, вставляет за счет налогоплательщиков, как государственный служащий, подумала она с раздражением. Она пыталась доказать этому человеку, что штраф был ей выписан незаконно и несправедливо. Господин с этим не соглашался: все-таки она являлась хозяйкой собаки, которая своим лаем не дает никому жить, а следовательно, должна нести за свою собаку отвественность.
– Но не могу же я своей собаке затыкать рот! – возмущалась Мари. – Это будет тем более жестокое обращение с животными!
– Ага, значит, вы признаете, что мучили собаку? – вдруг ехидно вопросил ее господин.
– Нисколько не признаю! И более того, подам на вас в суд! – пригрозила Мари.
– Это ваше право, мадам! – Шепелявый полицейский посмотрел, как она шла к двери. Когда Мари уже собралась выйти, он заметил ей вслед, что, если мадам действительно хочет доказать свою правоту в суде, ей придется нанять адвоката. Ведь без адвоката очень трудно решить, на чьей стороне закон. Адвокат стоит денег. Лучше сдать собачку в приют. Там хороший уход. Питание, прогулки в специально отведенном месте. Собачке будет там гораздо лучше, чем запертой в квартире… «Это мой вам совет, мадам!»
Мари позволила себе хлопнуть дверью. Полицейский только вздохнул и вынул из ящика стола зубочистку. В его семье животных не держали, но он лично полагал, что запирать собаку одну на целый день в квартире неэтично.
Тут зазвонил телефон, и полицейский переключился на другие дела. У Маши же, когда она вернулась домой и увидела весело подкатившуюся к ней Лулу, вдруг улучшилось настроение. Слава богу, все встает на свои места! Однако, когда они, как всегда, вместе с Лулу поели и забрались в постель, Мари вдруг почувствовала некую пустоту.
Как там сейчас девчонки?
Она решила, что как бы ни был опять недоволен Дюпон, она все равно вырвется в аэропорт нас провожать. О Валерии же она не забывала весь день. Но что менялось от того, помнила она или нет. Конечно, он сейчас был в Москве. Маша разбинтовала на ночь ногу, вздохнула. «Хорошо хоть, что Танька мне помогла с уборкой», – подумала она и легко заснула.
День отъезда, как я и предполагала, прошел в глупых хлопотах. Утром на тумбочке меня ожидали три дивных лимона. Это Ленка вчера, после того как мы с ней расстались, ходила, как она выразилась, «попрощаться» с аркой Сен-Дени. Оказалось, что дальше, за аркой, на улице есть огромное количество недорогих продуктовых лавок. Ящики с фруктами и овощами стоят там прямо на земле у входов в магазинчики. Выходцы из Африки пробивают чеки длинными ровными пальцами и немного понимают по-русски. Ей также хотелось посмотреть на французских проституток, но она никого не нашла – то ли они стояли где-то в боковых улочках, то ли запись у них была по телефону, как к стоматологам.
– А кто тебе сказал, что там нужно искать французских проституток? – поинтересовалась я.
– Да просто слышала, – ответила она уклончиво.
Потом мы с ней все-таки позавтракали – не так аппетитно, как я завтракала одна накануне, но тем не менее чтобы хватило до Москвы. Седая негритянка опять с неизменной приветливостью подавала нам кофе.
Потом мы затащили в камеру хранения сумки – наш самолет был вечером, и в наш номер уже вселялись другие люди. Ленка побежала купить домой последние сувениры, я же просто вышла побродить без всякой цели.