Начало и конец нашего земного мира

Кронштадтский Иоанн

В царстве животном три рода организмов, соответ­ствующих трем сферам обитания, и каждое неотделимо совмещает в себе все три сферы. Поэтому и здесь три рода живых организмов существуют один в другом, ибо имеют органы дыхания, питания и чувств, более или ме­нее одни другим соответствующие. Не есть ли это печать триединого Художника царства животного? Человеку, как венцу творения, в котором Зиждитель мира положил Свое особенное благоволение, ради которого не пожалел при­нести в жертву и Своего возлюбленного Единородного Сына, печать триединого Художника явственно уясняет­ся Божественным Откровением /Быт. XXVI, 27; XXIX, 6; Иак.ІХ;Еф.І, 24/.

Ум, свобода и бессмертие составляют существен­ные свойства Божий и существенные свойства челове­ческого

духа. Бог, чистейший Дух, един по существу, но троичен в Лицах. В этом отношении некоторое отраже­ние образа Божия можем, последуя учителям Церкви, находить в единичности человеческого духа при трой­ственности существующих сил. Различно называют их -памятью, разумом и волей; или - умом, словом и духом; или - умом, волей и чувством.

Наконец, можем полагать образ Божий, дарованный

112

человеку при творении, - в царственной власти и влады­честве над всеми земнородными животными и над всей землей. Но все это относится к области человеческого духа, между тем и самое тело человека не лишено печати триединого Художника своего. Оно представляет в себе тройственное явление бытия: растительное, чувственное и душевное, существующие нераздельно одно в другом. В теле человека дивно совмещены три резервуара физи­ческой жизни: желудок, сердце и мозг. Связь их так уст­роена, что эти три представляют одно нераздельное бы­тие трех физических отправлений: растительной жизни и душевно-чувственной жизни. Полагаем, что и тут видна печать триединого Создателя человека.

Все видимое нами в вещественном мире возникло по мановению творческого изволения Божия из праха, в сущности своей есть ни что иное как прах. Как ни часто слышим это, как ни часто сами повторяем это понаслыш­ке, но до сознательного представления себе этой основ­ной истины нелегко удается дойти.

Для уяснения того, что все видимое в мире есть прах и пыль, хотя и представляет неисчислимое разнообра­зие, наглядным примером служит тело человека, превра­щающееся в прах, из которого создано. Помимо этого замечаем величайшее разнообразие внешних особенно­стей одного лица человеческого среди других человечес­ких лиц при однообразном начертании. Даже порознь каж­дый член тела отличается от соответственных членов у других при единстве очертании и конструкции. Это дает понять, что сущность человеческой природы очень про­ста, несмотря на разнообразие видоизменений, в соот­ветствии с Откровением о том, что природа мира есть видоизменение брения или праха, совершившееся по ма­новению творческого изволения Божия /Прем. XI, 18/. Та­кой одной, ничем не ограниченной Силе, Премудрости и благости Божией могло быть доступно, ведомо и угодно из ничтожного вещества, праха создать то неисследимое разнообразие внутренней конструкции и внешнего вида.

113

которое наполняет мир Божий неисчерпаемым богат­ством природы в царствах животном, растительном и ископаемом.

Эти три царства имеют общую природу - прах. Они носят, как и весь мир, печать триединого Творца своего. Неорганическая природа - источник жизни и первоначальная основа остальных двух. Они проявля­ют глубоко скрытую в недрах своих жизнь - в расти­тельном, а чрез него и животном царстве. Царства жи­вотное и растительное - видимые, самостоятельные проявления невидимой жизни, содержащейся в неор­ганической природе. Куда бы ни обратили мысленные взоры, всюду на всех творениях Божиих видна явствен­ная печать творчества триединого Творца и Зиждите­ля, и Бога нашего.

Мир построен по одному простому плану и пост­роен из единого простого вещества, но своим величи­ем и разнообразием он обязан единственно безгранич­ной премудрости, благости и силе Божией. Верно и то, что естественные силы природы вещества, созданно­го Богом, таковы, что взаимодействие их может под­держивать установленное Богом разнообразие ка­честв и равновесие количеств различных тел. Тела имеют одну и ту же сущность естества вещественного - прах. Взаимодействие же сил природы, главным об­разом, сосредоточивается в двух величайших двига­телях природы: электричестве и теплоте. Начала эти, вероятно, имеют общее происхождение от непосред­ственной силы света. Ею оживляется вещество, дви­жутся атомы и миры к определенной Богом цели, толь­ко Ему Одному вполне известной. Весь видимый мир, представляющий беспредельное разнообразие само­го простого вещества, в сущности и прост, и беден, и нич­тожен. Если же не представляется таковым, то един­ственно потому, что самое ничтожество в руках Божи­их получает характер и свойства неизмеримого вели­чия.

114

189.

Все беспредельно-великое множество самосветя­щихся светил воссияло в четвертый день чрез Ипостас-ное Слово в Духе Святом, по изволению творческого все­могущества Бога, без всякого участия естественных сил природы, по одному мановению воли Его: «да будут све­тила»...

Явились светила с явственным отпечатком творче­ства и равной всемогущей силы трех Творцов в едином действии единосущной и нераздельной Троицы. Неуди­вительно, что при создании светил Ангелы воскликну­ли от радости, узрев в светилах наглядное отражение непостижимой тайны троического единства Божества /Нов. XXVIII, 7/.

По согласному учению Отцов и учителей Церкви, солнце, как самосветящееся светило, разливающее щедрой рукой свет и теплоту - есть некоторое отраже­ние славы Святой, Живоначальной Троицы, истинного Солнца Правды и милости, просвещающего и освещаю­щего мир. Светящийся солнечный шар есть источник сил. Он может по справедливости называться и причиной зиж­дительной, ибо светом своим созидает царство расти­тельное и животное. Он и причина совершительная, ибо теплотой совершает развитие сил царств в жизни расти­тельной и животной. Так Бог Слово в Духе Святом есть причина зиждительная плодотворного духовного разви­тия, и совершительная в плодотворной духовной деятель­ности.

Светила, кроме освещения и отделения дня от ночи, имеют частное значение: во-первых/для знамений в руке Вседержителя и во-вторых/для указания времен.

Вот пример такого знамения, изображаемый в Еван­гелии: «...и вдруг, после скорби дней тех солнца по­меркнет и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются» /Матф. XXIV, 29/. «Солнце превратится в тьму и луна в кровь, преж-

115

де нежели наступит день Господень великий и слав­ный»/Деян. II, 20/.

Эти знамения в солнце, луне и звездах, как надобно полагать, будут отличаться пред кончиной мира от обык­новенных знамений, всем известных солнечных и лунных затмений, и явлений падающих звезд во время прохож­дения вблизи земли какой-нибудь планеты. Надобно ожи­дать, что пред кончиной мира явления этих знамений со­вершатся с чрезмерной поразительностью и не будут предусмотрены заблаговременно по астрономическим наблюдениям. Во время крестных страданий Христа Спа­сителя померкло солнце и завеса в храме раздралась посредине /Лук. ХХІИ, 45/. Это затмение солнца отлича­лось необыкновенной поразительностью впечатлений. Видно из слов Евангелиста, что толпа, только пред тем чуть не бесновавшаяся, до того смутилась затмением, что спешила разойтись. И весь народ, сшедшийся на кре­стное зрелище, видя происходившее, возвращался бия себя в грудь /Лук. XXIII, 48/. Это знамение было не по ес­тественным силам и законам природы, а по непосред­ственному действию Божию. Это ясно из того факта, что Христос Спаситель пострадал во время иудейской Пас­хи, которая могла праздноваться не иначе, как во время первого после весеннего равноденствия полнолуния; а в это время луна не находилась между землей и солнцем. Следовательно, по естественным причинам в это время затмение солнца произойти не могло. Такого поразитель­ного затмения не было, вероятно, от начала мира и не будет до самой кончины мира. Один из современных тог­дашнему необычному затмению астрономов, наблюдав­ший это затмение из Египта, сказал, что для объяснения такого чрезвычайного явления остается только одно предположение, что страждет Сам Создатель мира.