Национальность – одессит
Шрифт:
Каждый раз, когда я иду понырять и поплавать, Стефани сопровождает меня. Говорит, что ей нравится смотреть, как я это делаю, хотя, как предполагаю, просто боится оставаться одна. Она ничего не рассказывала, но догадываюсь, что получала нескромные предложения от обитателей дачи «Отрада». Живут на ней летом люди не бедные.
Следом за нами идут два старших из четырех сыновей-гимназистов наших соседей по дому. Отец семейства, грузный и важный, служит в канцелярии градоначальника Нейдгардта. Казенный экипаж увозит его утром на место службы и вечером привозит обратно. Жена-толстушка никогда не смотрит в глаза мужчинам, чтобы, наверное, не увидели, что надо с ней сделать и тотчас. Сыновья у нее разномастные, поэтому подозреваю, что в молодости она не была такой стеснительной. Видимо, старшие сыновья пошли
Стефани как-то пожаловалась мне на них.
— Забей на прыщавых молокососов, — посоветовал я.
— Тебе хорошо, ты вырос во Франции, раскованный, а меня коробит от их сальных взглядов! — возмутилась она.
Тут она ошибалась, причем не только о месте, где я вырос. Во Франции наверняка так же кондово сейчас, как и в России.
— Такова судьба красивых женщин: нравиться всем. Неси этот крест с достоинством, — посоветовал я. — Это лучше, чем быть некрасивой, на которую даже озабоченные подростки не пялятся.
Мои слова придали ей уверенности, но не избавили полностью от стеснительности. Она становится на краю причала, чтобы не видеть свиту, следит за мной. Я подхожу по доскам, отшлифованным волнами и нагретым солнцем, к деревянному кнехту в правом дальнем углу причала, поднимаюсь на него. Короткий вздох, прыжок вверх, наклон вперед, чтобы тело образовало уголок, короткий полет и в тот момент, когда руки вот-вот войдут в воду, резкое распрямление, благодаря чему вхожу неглубоко и быстро выныриваю. У причала мелковато и на дне валуны, иногда отталкиваюсь от них, коснувшись пальцами коротких зеленых мягких скользких водорослей.
— Прыгай! — перевернувшись на спину, зову я Стефани.
Она улыбается и мотает головой из стороны в сторону: нивафто!
Я плыву кролем, брасом, баттерфляем — выпендриваюсь от души. Никто из обитателей дачи «Отрада» так не способен. Умением плавать могут похвастаться лишь обитатели домов на склоне, рыбаки и контрабандисты. Для них это возможность выжить при затоплении лодки или шаланды по самым разным причинам.
По деревянной лестнице, скользкой внизу, где заливается небольшими волнами, поднимаюсь на причал. Доски кажутся еще теплее. Оставляя мокрые следы, я иду вместе со Стефани к берегу. Там она по короткой лестнице, держась обеими руками за перила, заходит в воду по колено. Постояв пару минут, возвращается на сушу. Кто скажет, что она не купалась в море, в того кинет камень!
Наши два сочлененных стеллажа застелены покрывалом в красную и коричневую клетку, купленном специально для этого. Один в тени от деревянного навеса на темных столбах с более светлыми образцами умения писать, второй на солнце. Стефани загорать нельзя. Кожа у девушки должна быть белой, подтверждая, что не занимается физическим трудом на открытом воздухе. Я никому ничего доказывать не собираюсь, ложусь на солнце. Под солнечными лучами в организме вырабатывается какой-то там витамин, который улучшает настроение. Может, благодаря ему, у меня появляется трудно преодолимое желание заорать от счастья. Я молод, здоров, богат, лежу под мирным небом на берегу теплого моря рядом с красивой женщиной — что еще нужно, чтобы достойно прожить эту эпоху?!
53
Чего мне не хватало в жизни, так это тренировок по фехтованию. Меня не покидает тревожное предчувствие, что опять окажусь там, где умелое махание острыми железными предметами спасает жизнь. Говорили, что в юнкерском училище дают кое-какие навыки, но мне нужен был хороший специалист. С посредственным больше потеряешь, чем найдешь. Фельдфебель Губарев посоветовал съездить к казакам, которые натаскивают свою молодежь для службы в армии. Так и сделал, посмотрев, как пацаны рубят лозу на скаку шашками. Это облеченная сабля с меньшим изгибом и эфесом без гарды, благодаря чему она легче при одинаковой длине с саблей, выше скорость рубящего удара и меньше устает рука. Зато слабее в колющих ударах. Это чисто наступательное оружие. В общем, дешево и сердито. Шашкой вооружены все кавалеристы, артиллеристская обслуга, офицеры и полицейские. Носят ее в ножнах обухом вперед, как катану, чтобы, вынимая, была возможность сразу нанести удар без дополнительного
Обратно ехали через Молдаванку, довольно густо населенную, несмотря на то, что многие обитатели Города считали, что за улицей Порто-Франковской жизни нет. По-своему они правы: разве это жизнь?! Одно-двухэтажные домишки, по большей части слепленные из самана и неприличных слов. Все удобства во дворе или где успеешь. Воду привозят с Бугаевки. Арбы, запряженные парой волов и с несколькими большими бочками, едут по не мощенным улицам, и возницы орут: «Вода! Бабы, вода!». В каждом дворике есть подземная цистерна для сбора дождевой воды, стекающей с крыш. Если бы не стекла в окнах, типичное южное средневековье. Ближе к Городу дома становились выше и лучше. На первых этажах мастерские, парикмахерские, магазины, забегаловки. У пивной некого С. Ройзмана была летняя терраса на невысоком фундаменте, огражденная деревянным решетчатым барьером и защищенная от солнца брезентовым навесом. Там ближе к входу с улицы за столом, накрытом коричневой клеенкой, сидела шумная компания из пяти человек, а дальше от него — два типа. Если бы они были порознь, не узнал бы. К тому же, один из них, что-то говоря корешу, скривился так же, как и тогда, когда в тамбуре поезда увидел в моей руке пистолет. Сперва я усмехнулся про себя, вспомнив, как вор у вора украл дубинку, а потом в моей голове начали складываться пазлы: неработающие телефоны, из-за чего не позвонишь в полицию, опустевшие городские улицы из-за летней жары и постоянной стрельбы и взрывов бомб, желание рассчитаться за кидок. За это время мы проехали метров двести.
Перед следующим перекресток я приказал Павлину:
— Поверни направо, остановись там и подожди меня.
Я достал из подмышечной кобуры браунинг, без которого теперь не выходил за пределы дачи «Отрада» из-за предреволюционной обстановки в Одессе, переложил в карман легкого, летнего пиджака цвета слоновой кости, пошитого уже здесь, и пошел в сторону пивной. Опасался, что не застану там уголовную парочку. Нет, все еще допивали напиток из оловянных кружек объемом в пинту (немного более полулитра). Между ними стояла пустая оловянная тарелка, в которой затушили и оставили окурки. Красная пачка папирос с серой этикеткой, на которой рядом с четырьмя золотыми медалями, образующими крест, было написано разными цветами «Фабрика табака и папирос Конст. Иван. Месаксуди в Керчи Воронцовская ул. собств. дом». Далеко не дешевые. Как гласит реклама в газете «Одесские новости», папиросы Масаксуди курят все хороши люди. Оба хороших человека были в черных жилетках поверх синеватых рубашек со стоячим воротником, штанах и желтых штиблетах. Я присел на крепкую, дубовую лавку спиной к деревянному ограждению, лицом к входу на террасу с улицы и левым боком к бывшему владельцу смит-вессона, на которого направил браунинг, извлеченный из кармана, что не осталось без внимания.
Сидевший напротив не видел оружие, поэтому начал пускать пузыри:
— Занято! Вали за другой столик!
— Не ори, а то яйца отстрелю, — спокойно произнес я.
И тут он узнал меня и опять скривился.
Привлеченный криком на террасе, из внутреннего зала появился половой — юноша лет пятнадцати с длинными ногами, которые переставлял так, будто ниже колен протезы.
— Принеси нам по кружке, — распорядился я, а когда он закрыл за собой дверь, сказал своим соседям по столу: — Расслабьтесь, я не грабить пришел. Как вижу, вы на мели, брать с вас все равно нечего.
— Шо тебе надо? — намного тише спросил сидевший напротив, темноволосый, с мясистым носом молдаванина, хотя сейчас и в будущем людей этой национальности очень трудно найти на Молдаванке.
— Два вооруженных помощника, четырехместный тарантас с кучером и выход на барыгу, который сразу оплатит драгоценности на несколько тысяч, — спрятав в карман пистолет, коротко ответил я и сообщил дополнительную информацию: — Кучеру десятая часть, остальное делим поровну.
Я бы отдал им всю добычу, но тогда сочтут предельно мутным типом, с которым лучше не связываться.