Надежда умирает последней
Шрифт:
Разумеется, упустить такой шанс, как принять в лоно своего пансиона губернаторскую племянницу, мать Мадлон не могла. Тем более де Гюре сразу заявил, что готов не просто оплатить обучение девочки, но и помочь богадельне финансами. Аббатиса увела дорогого во всех смыслах гостя вглубь здания – показать классы и скромную обстановку своего заведения.
Тем временем через северные ворота к заднему подъезду пансиона подкатила крытая коляска. Её появление стало сигналом для Ганца, который немедленно покинул сарай, предварительно приподняв ворот камзола и опустив шляпу на лоб. Из дверей здания выглянула кудрявая головка Фантины, которая
Вынув из-под плаща кочергу, Ганц подсадил ею дверь и за пару секунд снял створку с петель.
– Лени! – чувствуя, как становится трудно дышать, воскликнул фон Баркет, ворвавшись в комнату и глядя на возлюбленную.
Ленитина сидела на кровати, ожидая этой минуты, ни жива ни мертва. В лице её не было ни кровинки, но блестящие глаза делали его ещё прекраснее обычного. Увидев жениха, девушка вмиг подскочила, а её сухие губы едва слышно прошептали:
– Ганц… Милый!..
– Скорее, бежим отсюда! – схватив невесту за руки, произнёс молодой человек.
Не то от страха, сковывающего тело, не то от длительной болезни, истощившей её, Ленитина не смогла передвигать ножками так быстро, как того требовали обстоятельства, поэтому фон Баркет поспешно схватил её на руки и помчался вниз по лестнице, резво перепрыгивая через ступеньки.
Маргарита закрыла дверь кельи, аккуратно поставив створку на место, и бросила взгляд в сторону библиотеки, откуда доносились голоса аббатисы и губернатора.
Воспитанницы уже толпились во дворе, создавая видимость разброда и шатания. Фон Баркет усадил невесту в карету и дал ей возможность попрощаться с подругами. Обняв каждую, Ленитина благодарила девочек за доброту и помощь. А немец, буквально кожей почувствовав, что на пороге пансиона появилась Маргарита, обернулся к ней и, дождавшись, когда девушка приблизится, низко поклонился.
– Огромное спасибо Вам, Марго.
– Не мне одной, – едва улыбнувшись краешком губ, ответила Бофор. – Мы это сделали вместе!
– Конечно. Но меня не покидает чувство, что Вы здесь правите бал. Что Вы здесь – королева.
Маргарита всмотрелась в глаза немца, заставляя молодого человека одновременно и любоваться собой, и восхищаться. Но слова девушки поразили Ганца и запомнились ему на всю жизнь:
– Может, Вы и правы – королева. Только короля мне никогда не видеть. Трон мой – алтарь, дворец мой – монастырь. Прощайте, сударь. И берегите невесту – она достойна мирской жизни и женского счастья.
– Прощайте, мадемуазель, – прошептал немец, прильнув к руке пансионерки, и поспешно вернулся к карете.
Встав одной ногой на подножку и приказав кучеру трогаться, он повернулся к девушкам и помахал им рукой со словами:
– Прощайте, милые барышни! И будьте счастливы! Спасибо вам за всё!
Из-под колёс полетели комья грязи, конское ржание и топот копыт заглушили девичьи голоса. Воспитанницы не стали дожидаться, когда коляска исчезнет из вида, чтобы не продлевать минуту грусти, и поспешно вернулись в свои комнаты, пока их не хватилась недалёкая Сабрина. Процесс «похищения» новиции занял
Экипаж мчался во весь опор, подскакивая на кочках и накреняясь на поворотах. Ленитина прижалась к жениху и закрыла глаза, не веря в то, что ей удалось убежать из цепких лапок аббатисы. Ганц покрыл лицо и шею любимой поцелуями, не выпуская девушку из объятий и не переставая шептать ласковые слова.
После удачного разговора с графом де Гюре и получения задатка мать Мадлон даже не вспомнила о Ленитине и отправилась прямиком в комнаты к пансионеркам. Командным тоном она приказала семи старшим девушкам немедленно отправляться в церковь, чтобы подготовиться к песнопениям.
Едва за аббатисой захлопнулась дверь, первой поднялась Маргарита Бофор. За нею потянулись в храм и другие старшие воспитанницы. В комнате остались только девочки младшего возраста, чьи голоса, по мнению настоятельницы, были ещё недостаточно хороши.
Шалунья выглянула в окошко и скривила в усмешке губы, наблюдая, какое вооружённое до зубов сопровождение ожидает графа де Гюре во дворе и как важно он садится в позолоченную карету, окружённую отрядом гвардейских офицеров.
– Ишь, как надулся! Важная птица, Маркиза не солгала! – прокомментировала увиденное Аделис. – Ждите, девочки – скоро у нас появится новая подруга из очень обеспеченной семьи и Пресвятая Гаскония начнёт вытягивать из графчика денежки.
– Адель… – обратилась к ней одна из младших воспитанниц по имени Лу-Лу, пухленькая девочка с розовыми щёчками, похожими на два яблока.
– Чего тебе? – не оборачиваясь, спросила Су.
– А что будет, когда мать Мадлон обнаружит побег Феи?
– А чего будет? – пожала худенькими плечами Аделис. – Разорётся.
– Ох, жарко будет, – подала голос ещё одна из младших воспитанниц, Ноэллин.
– Сразу видно, солдатская дочка заговорила, – съехидничала Шалунья, чувствуя себя без Маргариты более свободной в выражениях.
– Да, солдатская! И горжусь этим!
– Ой-ей-ей, бе-бе-бе! – обернувшись в сторону собеседницы и поднеся пальцы к носу, стала задираться Аделис.
– Шалунья, перестань, – вступилась за подругу Шпионка Аннета. – Не время обижать младших.
– Ладно, но с одним условием, – произнесла Аделис, подтянувшись на руках, и села на подоконник. – Ты расскажешь мне всё, что слышала под дверями гостиной.
– Хорошо, я расскажу, – согласилась Шпионка. – Наша будущая подруга – племянница этого графа по сестре – урождённая мадемуазель де Лузиньян. Ей шестнадцать, она капризна и влюблена в управляющего, с которым желает обвенчаться, а это, разумеется, не угодно дядюшке.
– Она сирота? – догадалась солдатская дочь.
– Да. Недавно умер её отец, ещё и сорока дней не прошло. Поэтому граф в трауре приехал. И именно поэтому губернатор распоряжается её приданым как хочет.
– Понятно, старый хрыч, – пробухтела Аделис.
– Он вовсе не старый. Если ты не успела заметить, графу всего тридцать восемь лет, он вдовец и одинок, кстати, подыскивает себе молодую жену, – улыбнулась Шпионка. – Может быть, на наших старших девочек внимание обратит… А вот с его племянницей, которую он желает немного усмирить силами урсулинок, нам придётся сложно. Она избалована высшим светом, куда вхожа с четырнадцати лет, обожает ездить верхом, любит мороженое и своего управляющего.