Надежда умирает последней
Шрифт:
Шалунья разразилась смехом, едва не скатившись с подоконника.
– А-ха-ха! Аннета, я всегда поражалась твоему таланту так много всего выяснить за короткое время!
– Подумаешь… Там послушала, тут спросила, – улыбнулась в ответ девушка. – Между прочим, офицеры в его свите от скуки и не такое готовы были рассказать.
– Похоже, нам придётся туго, коли эта штучка старше, значит, возомнит, что может нас гонять, – уперев руки в бока, заявила Аделис. – А значит, будет ого-го!
– Жарко! – подсказала Ноэллин.
– Именно! – кивнула Су. – Но мы себя в обиду не дадим!
– Тебя обидишь! – рассмеялась Анна.
– Да уж, – засучивая рукава, заулыбалась Шалунья, – Будь она хоть трижды де Лузиньян и четырежды племянница губернатора Жориньяка, Аделис де Су ещё никому не подчинялась!
Глава 10. Маргарита
Когда занятия в церковном хоре закончились, семь воспитанниц вернулись в комнаты. Но не успели девицы даже отужинать, как в столовую с дикими воплями ворвалась настоятельница, которая обнаружила пропажу Ленитины де Сентон.
– Где она? Кто? Куда? Отвечайте, бесовские отродья! – кричала мать Мадлон, потрясая кулаками в воздухе.
Пансионерки замерли, словно в священном ужасе, впрочем, большинство из них в действительности очень боялись аббатисы, но каждая из девушек отлично помнила свою роль, которую должна была сыграть перед монахиней.
– Матушка, что случилось? – робко подошла к ней златокудрая Маркиза, беря основной удар на себя.
Не давая девушке приблизиться, аббатиса выставила руку, растопырив пальцы, и прошипела, злобно вращая дикими глазами:
– Отойди! Отойди, Фантина. Я не в духе!
Воспитанница сделала книксен и отступила.
– Прегийак?! – обратив лицо к Мирче, завопила настоятельница.
– Да, матушка? – недоумённо поведя чёрными бровями, спокойно спросила Анжелика.
– Прегийак, где Сентон?
– Простите, но Ленитину де Сентон мы не видели уже несколько дней.
– Не юлить! – топнула ногой аббатиса. – Отвечай, где Сентон? Куда вы её дели?
– Матушка! – кинулась к настоятельнице Маркиза, чтобы прикрыть Анжелику от гнева монахини.
На этот раз Маркизе удалось коснуться плеча монахини.
– Фантина, не лезь! – зажмурившись, воскликнула мать Мадлон.
Она прекрасно помнила, сколько стоит каждый волосок на рыжей голове её любимицы, и не имела желания портить отношения со старшей дочерью барона д’Олона. Сделав шаг в сторону, урсулинка снова уставилась на Анжелику и повторила свой вопрос.
– Где Сентон, я спрашиваю?
– Мне-то откуда знать? – пожала плечами девица.
– Да это же Вы сами уже сколько времени прячете её от нас! – смело вступилась за подругу Аделис. – А теперь ещё загадки загадываете.
– Молчи, Су! Я не с тобой разговариваю! – взвизгнула мать Мадлон, теряя терпение.
Мирча по-прежнему смотрела ей в глаза, плотно сжав тёмно-бордовые андалузские губки. Понимая, что биться с дочкой мещанина бесполезно, настоятельница перевела взор на Маргариту.
– Теперь отвечай ты, Бофор! Где Сентон?
– Насколько мне известно, она должна проводить дни и ночи в молитвах, готовясь к постригу, – ровным голосом отозвалась старшая воспитанница. – Но если бы это было так, то Вы не спрашивали бы нас, где наша подруга. Что случилось, матушка? Уж не хотите ли Вы сказать, что Ленитину унесли ангелы?
И Маргарита возвела глаза к небу. Зубы монахини сами собой заскрежетали. Сжав кулаки, она не произнесла более ни слова и покинула столовую, хлопнув дверью. Маргарита отправилась следом.
– Куда ты, Марго? – спросила Шалунья.
Обернувшись в дверях, Бофор пояснила:
– Хочу понять, почему Гаскония допрашивала только нас с Мирчей, не беря вас в расчёт.
И девица ушла из столовой. Анжелика первой опустилась на деревянную лавку. Аппетита, конечно, ни у кого уже не осталось, но и стоять посреди трапезной было как-то неловко.
– Она, конечно, знает, что мы с Ленитиной крепко сдружились, – тихо произнесла Прегийак. – Но сердце подсказывает мне, что пошла Марго следом за Гасконией не просто так… И Бог весть, что у неё на уме…
Постучав в дверь, Бофор попросила разрешения войти.
– Чего тебе ещё надо от меня, мучительница? – спросила аббатиса.
– Матушка, я пришла просить Вас об одной милости, – опускаясь на колени, смиренно произнесла пансионерка.
– О какой милости ты говоришь? – закатив глаза, запричитала мать Мадлон. – Неужели ты не понимаешь – я растоптана! Я пропала! Я потеряла ту, что обещала Храму Господню! Этот щенок, этот мальчишка! Это его рук дело, не иначе! Это он украл у меня новицию!
Мощные кулаки аббатисы снова сжались, но опустились на подлокотники её соломенного кресла без сил.
– Значит, на то была воля Божья, – спокойно произнесла воспитанница.
– Да что ты знаешь о Боге! – вздохнула монахиня и, опустив взгляд на девушку, спросила: – Долго ты собираешься стоять на коленях? Никаких милостей сегодня не будет. Вон поди.
Маргарита подняла на аббатису взор своих прекрасных чёрных глаз и спросила, глядя в лицо старой женщины:
– Вам всё ещё нужна девушка для пострига? Вы всё ещё хотите подарить монастырю святой Женевьевы Христову невесту?