Наемник

Ахманов Михаил

Ровно час, отметил Каргин, и тут же двери, тихо прошелестев, разъехались, пропуская Кэти. Она встала у порога; длинные пряди с мягким каштановым блеском переброшены на грудь, брови сведены, глаза опущены, взгляд - быстрая змейка, скользящая в тени ресниц. Мнилось, будто хочет она что-то сказать, в чем-то признаться, да не решается - то ли из девичьей скромности, то ли по иным причинам, какие могут найтись у молодой калифорнийской леди из благородного семейства.

– Керк… - Голос ее чуть дрогнул.
– Мэлори сказал, что ночью ты улетаешь. На Иннисфри.

– Я в курсе.
– Кивнув, он выключив компьютер и принялся складывать разбросанные тут и там карты и бумаги.

– Оставь. Не будем терять времени, ладно?

Губы девушки приоткрылись в улыбке, но взгляд ее Каргин поймать не смог. Будто змейка в скользкой чешуе, снова подумалось ему. Что она хочет сказать? И почему не решается?

– Время мы все равно потеряем. Время, - он пошевелил пальцами, - это такая материя, бэби, которую не купишь, не продашь, не найдешь и не вернешь. Можно только потерять. Случается, вместе с человеком…

– Слишком ты мрачен, солдат, - Кэти, пряча глаза, по-прежнему улыбалась своей зовущей улыбкой.
– Мы ведь еще встретимся. Разве не так?

– Возможно, - согласился Каргин.
– Даже наверняка.

Дверь с мягким шелестом закрылась за ними, потом лязгнул замок на второй двери. Миновав коридор, лестницу и необъятные пространства холла, они вышли наружу и направились к автомобильной стоянке. День был ясен. Роскошное калифорнийское лето дарило теплом, небесной синью и ароматом цветущих роз, висевшее над кипарисами солнце казалось огненной дырой, просверленной в лазурных небесах. Наверно для того, чтоб ангелы и сам Господь могли полюбоваться Калифорнией.

Каргин пошарил в кармане, вытащил ключи от авто, песочного "шевроле" с подушками цвета кофе с молоком, и протянул их Кэти.

– Вот, возьми… Сдаю подотчетное имущество в полном порядке.

Она кивнула и, открыв дверцу своей машины, промолвила:

– Садись, солдат. Куда поедем? Хочешь, во Фриско, на пляж или в какой-нибудь ресторанчик, а хочешь…

"…ко мне", - мысленно закончил фразу Каргин. Он сидел, смотрел на Кэти, на милое ее личико, на стройные ноги в белых туфельках, и думал о том, что знает эту девушку неделю - столько, сколько отпустил полковник Дювалье на весь процесс ухаживания и решающего штурма. Штурм, правда, состоялся с подозрительной поспешностью, и трудно догадаться, кто был в атаке, а кто - в обороне…

Кэти ждала. Кажется, он должен был сказать ей что-то важное, какие-то слова, что укрепят возникшую меж ними связь. Или оборвут, что тоже не исключалось.

– Поехали к тебе, - вымолвил наконец Каргин.
– Соберу вещи, а потом сбросим верхнюю амуницию, сядем в тени у бассейна, выпьем вина и…

– И?..
– Кэти приподняла тонкую бровь.

– Ты будешь глядеть на меня, а я - на тебя.

– Зачем?

– Чтобы как следует наглядеться, бэ… - он хотел сказать "бэби", но вдруг неожиданно произнес на русском: -…ласточка.

Кэти убрала ногу с педали сцепления и повернулась к Каргину. Теперь она смотрела прямо в его глаза, не отводила взгляда, и он заметил, как потемнели ее зрачки.

– Что ты сказал, солдат?

– Ласточка.
– Повторив на английском, он объяснил: - Такая птичка. Симпатичная, маленькая, нежная… Как ты.

Кэти глубоко вздохнула, но не ответила ничего. Будто откликнувшись на ее вздох тихо зажурчал мотор, алая машина выехала со стоянки и, шелестя шинами по асфальту, повернула к дороге. Зеленоватое, похожее на аквариум здание административного корпуса медленно уплыло назад, тени деревьев, пятнавшие шоссе, скользнули под колеса, солнечный луч пал на лицо Каргина, заставив его сощуриться. Внезапно ему показалось, что он пересек некий рубеж, не обозначенный на картах и не помеченный в реальности ни вешками, ни столбами, ни загородкой из колючей проволоки; эта граница была абсолютно незрима, нематериальна, и все-таки она существовала. Где? Видимо, в сознании или в душе, подумалось Каргину. Скорее, в душе, в том ее близком к сердцу закоулке, где хранились особые слова. Ласточка… солнышко… лада…

– Кажется, мне нужно учить русский язык, - нарушив молчание, произнесла Кэти.
– Пора? Или подождем месяц-другой?

Каргин смущенно хмыкнул, покосился на нее, представил, как она будет смотреться в московской квартире или в Краснодаре, на кухне у матери либо где-нибудь под цветущей черешней. Как будто неплохо… За исключением того, что кухня - восемь метров, а квартира в Москве - пятьдесят, и нет в ней ни ложа кинг-сайз, ни зеркала на потолке, ни холодильника, набитого омарами. Бассейна, кстати, тоже нет. Правда, имеется ванна, но в ней Каргин помещался только с поджатыми ногами.

Близкий рев танковых двигателей вывел его из задумчивости. Они медленно катились мимо полигона, в дальнем конце которого стоял огромный квадратный ангар с распахнутыми вратами. Справа от ворот возвышался помост на стальных балках - словно трибуна для принимавших парад маршалов и генералов, только не украшенная знаменами и без почетного караула у изножья неширокой лесенки. Но генералы на этой трибуне были - несмотря на изрядную дистанцию, Каргин различил фуражки с кокардами, золотистый блеск погон и сияние позументов. Три человека в форме, довольно экзотической и пышной, а при них - пара гражданских лиц.

Из ворот ангара с грохотом выезжали танки. "Абрашки" [24] , старье, определил Каргин, но, приглядевшись, понял, что видит не такое уж старье - модернизированный вариант М1А1 с усиленной броневой защитой, тремя пулеметами и гладкоствольным 120-миллимеровым орудием. "Однако против Т-90 [25] не потянет, - мелькнуло в голове у Каргина.
– Или потянет?"

– Притормози на минуту, - сказал он, касаясь пальцев Кэти, лежавших на руле.
– Любопытно поглядеть. Эти три попугая на жердочке у ангара - кто такие?

24

Танки третьего поколения "Абрамс", модель М1, поступили на вооружение американской армии в 1980 году и в дальнейшем неоднократно модернизировались. Производство модели "Абрамс" М1А1 начало в 1986 году.

25

Т-90 - новый российский танк, впервые испытанный в 1993 году. Создан на базе двух предыдуших моделей - Т-72 и Т-80.

– Клиенты. Заказчики. Покупатели.
– Прикрываясь от солнца, Кэти приставила ко лбу ладошку.
– С ними Дик Баррел из технической дирекции и Гельт… да, кажется, Гельт, переводчик.

– С каких языков?

– С фарси [26] и арабского.

– Понятно, - вымолвил Каргин, привстал, опираясь на спинку сиденья, и начал разглядывать просторный плац.

Шесть машин, рыча и набирая скорость, расходились веером. Летел из-под гусениц гравий, клубилась смерчем пыль, раскачивались антенны над широкими приземистыми башнями, похожими на втянувших лапы крабов с выставленной вперед гладкой цилиндрической клешней, угловатые скаты и лобовая броня матово поблескивали, гул моторов сливался с визгом и скрежетом терзаемого металлом камня. Две машины на левом фланге ринулись к двухметровой насыпи, взлетели по откосу, рухнули с края вниз и приземлились в пыли и грохоте, описав в воздухе стремительную параболу. Пара танков справа форсировала рвы: один - траншею на полной скорости, другой медленно сполз в глубокий окоп отвесного профиля, покрутился там, будто уминая плоть и перемалывая кости условному противнику, задрал к небу пушечный ствол и выполз на ровное место. Экипажам центральных машин достались имитация шоссе, перегороженного противотанковыми надолбами, и глухая кирпичная стена изрядной толщины. Поизвивавшись среди бетонных пирамидок, они синхронно развернули башни стволами назад и, сбросив газ, обрушили стену, после чего переползли через груду обломков.

26

Фарси (персидский) - государственный язык Исламской Республики Иран.