Нагота
Шрифт:
Либа запела еще громче, с беспечным озорством, продолжая кружить его, все больше беря на себя роль партнера.
— Поступай как знаешь. Я бы на твоем месте уехала. Не люблю, когда водят за нос. Но тебе-то, может, нравится?
Что-то цыганское в ней все-таки было. Она умела зубы заговаривать. Еще немного, и он бы ей открылся. Как доверчивый теленок.
— Что-то Женька ваш не показывается...
— А он и не покажется, здесь чересчур светло и мильтоны на каждом углу.
— А хотелось бы с ним познакомиться. Так, на всякий случай.
— Нас ведь тоже не знакомили.
— Пустая формальность, меня зовут Янисом Круминем, приехал в Рандаву устраиваться на работу. Участковым в отделение милиции.
Отчаянным всхлипом саксофона фокстрот испустил дух. Либа, точно отряхивая пыль, провела ладонью по своему красному жакету.
— Неправда, — сказала она. — Вы Александр Драйска. Наполовину тоже цыган. Поэт, цыган, тут разница невелика. Просто цыгане лучше врать умеют.
Он отвел Либу на прежнее место, к зеленым насаждениям, и из глупого упрямства остался с нею, нес всякий вздор, все, что приходило в голову. Либа отвечала односложно, озиралась и заметно нервничала. В общем, он обрадовался, когда на другой стороне танцплощадки показалась Камита.
— Очень сожалею, но я должен вас покинуть. Надеюсь, мы еще встретимся, — сказал он.
— Бегите, я не держу вас. И мне и вам будет лучше.
Камита встретила его ослепительной улыбкой, но попыталась разыграть из себя обиженную.
— Ах, вот как! Мило, очень мило. Где это вы пропадали?
— Танцевал до седьмого пота.
— Уж не с Либой ли?
— Так точно, с Либой.
— Ну и как она — на седьмом небе?
— Я бы высказался так: беседа протекала в обстановке дружеского взаимопонимания.
— Ну и что вы с нею поняли?
— Что ничего невозможно понять.
Едва заиграл оркестр, Камита скользнула к нему в объятия. Правда, в том не было прежней новизны, было возвращение к уже знакомому, пережитому. Но это было куда приятнее неуклюжей скованности Бируты или сумасбродства Либы. И он себя чувствовал гораздо уверенней, шаг твердый, дыхание ровное. Камита отлично танцевала, лучшую партнершу трудно себе представить. Они, казалось, ног под собою не чуяли, целиком отдавшись ритму, музыке, крутились, словно акробаты, неясно различая вокруг себя сумбур из лиц и тел.
Внезапно Камита остановилась, поморщилась, раз-другой повела пальцами по векам.
— Эта химия меня в гроб загонит!
— Очередная авария?
— Не авария, конец света.
— Свой платок не решусь предложить, был чистым позавчера утром.
— Ничего, обойдемся.
Бедняжка! Должно быть, она больше чем следует помазала клеем свои накладные ресницы, и теперь слипались ее настоящие. С трудом раскрыла глаза. Но они тотчас снова слиплись.
— Идемте присядем. Может, поискать воды?
— Только, пожалуйста, без пожарников. Спокойно дотанцуем. Все в порядке.
— Ну, хоть поплачьте немного.
— Вот что, спустимся к Гауе. Дайте мне руку.
После залитой огнями танцплощадки парк показался беспросветным. Вначале он двигался на ощупь, опасаясь на что-нибудь напороться. Понемногу глаза привыкли, он стал различать стволы деревьев, кусты, силуэты людей. Под ногами шелестел брусничник, возникали какие-то провалы, колдобины, лицо и грудь кололи ветки.
— Темень кромешная.
— Мне-то все едино, иду с закрытыми глазами.
— А что, если я вас куда-нибудь заведу?
— Сандр... Только попробуйте!
Ему действительно захотелось навести Камиту на ствол дерева. Но, видно, дело слишком серьезное, тут не до шуток.
— Даже не знаю, куда мы бредем.
— Постойте, сниму чулки. Хотя... Э! Пусть рвутся. Со швом теперь не в моде.
— Да уж снимайте. Зачем добро портить.
— Вы так трогательно бережливы. Ладно, сниму, доставлю вам удовольствие.
Держась за его плечо, Камита нагнулась. Блеснули голые ноги.
— Придержите же меня, или сил у вас нет? Да не за руку!
Пахнуло чем-то сладковатым, дурманящим. От этого запаха голова пошла кругом, в горле пересохло, задрожали коленки. К счастью, было темно. Его робкие объятия превратились в хватку. Он ждал, что она вскрикнет от боли, но Камита только рассмеялась придушенным смехом, продолжая возиться с чулками. Что, если поднять ее, поцеловать? Она же сама сказала...
Талия у Камиты была тонкая, он мог бы стиснуть ее в ладонях. Когда Камита смеялась, живот слегка подрагивал. Поднять бы ее, запрокинуть голову с копной душистых волос.
— А теперь бегом — марш! — крикнул он, хватая ее за руку.
Ему не хотелось бежать. Он будто прирос к земле, но чувствовал, что надо что-то делать. Он уже не сомневался, что будет целовать Камиту. Все впереди. Торопиться некуда. Он был уверен: рано или поздно это произойдет, и потому нельзя сейчас стоять на месте.
На лугу было светлее. В бледно-голубом небе мерцали редкие звезды. Тихо журча под заросшим берегом, таинственно светились воды Гауи. Камита вприпрыжку бежала по лугу, размахивая туфлями.
Он догнал ее, обнял, притянул к себе. Камита вырывалась. Без каблуков она была ему до подбородка. Оба тяжело дышали. У Камиты растрепались волосы, несколько прядок упало на лицо. Он откинул их быстрым и легким движением.
— Сандр, я ничего не вижу...
Он отпустил ее. И это было ошибкой. Рассмеявшись дразнящим смехом, она побежала к реке.
Когда он подошел к берегу, Камита уже стояла в воде. В ночной тишине, стекая с ладоней, в воду падали звонкие капли. Из парка, будто из другого мира, долетали звуки оркестра. На той стороне Гауи мигал костер рыбаков.