Наша трагическая вселенная
Шрифт:
— Если не получаешь всего, о чем просишь, это еще не означает, что ты неудачник, — сказала я. — Я тоже все время терплю неудачи, просто это не так заметно. Например, мои книги никто не покупает. Но ведь жизнь — это не только погоня за успехом. Не всем надо быть Розой Купер. Достаточно просто кем-нибудь быть. Именно этим мы и занимаемся, разве не так?
— Малыш, я всего лишь хочу зарабатывать на жизнь честным трудом. Больше мне ничего не нужно. Отложить денег, купить недорогой земли. Мы могли бы построить себе ферму и есть то, что сами бы там выращивали. Тогда все остальное было бы уже неважно. Ты ведь по-прежнему этого хочешь, да?
— Конечно. Только…
— Что?
— Ты в последнее время никогда не даешь мне договорить. Прошу тебя, нам надо постараться больше разговаривать и не судить друг друга так строго. Может, попробуем и посмотрим, что из этого выйдет? Если мы хотим уехать и жить вместе на ферме,
Я ничего из этого не сказала, но вдруг задумалась о том, как — теоретически — пишется второй черновик романа. Вот что нам нужно: еще один эскиз наших отношений, где весь конфликт будет перенесен в Действие Первое, и все, что с нами сейчас не так, окажется пройденным этапом. И мы будем жить долго и счастливо благодаря всем нашим трудностям, а не вопреки им. Если мы перестанем ссориться, смогу ли я жить с ним на ферме? А вдруг он начнет читать книги? Вероятно, его характер надо будет слегка доработать. А может, и мой. Кристофер был всегда равнодушен к сексу, но время от времени я все же его на это разводила. Однако с тех пор как мы с Роуэном поцеловались, я больше не могла этого делать. Как же быть с этой проблемой?
Кристофер снова начал плакать.
— Я чудовище! — причитал он. — Сказал тебе, что я нормальный, а сам — чудовище! Малыш, ты простишь меня? Я иногда такой засранец, но все равно я тебя люблю!
— Ш-ш-ш. Все хорошо.
— Я тебя не достоин.
— Не говори ерунды!
Я зевнула. И тут же заволновалась из-за того, что зевнула. Но ничего не случилось. Кристофер не стал обвинять меня в том, что я не воспринимаю его всерьез, или говорить, что устать мне было совершенно не от чего. Вместо этого он нагнулся и поцеловал меня в щеку.
— Я так устал, — сказал он. — Пойдем спать.
За всю свою жизнь я никогда не произносила фразы «заниматься любовью». Я замечала это за собой и не знала, в чем тут дело. У меня были парни, которые любили так выразиться, я же всегда говорила только «заниматься сексом» или «трахаться». Возможно, «заниматься любовью» казалось мне чем-то несовременным, сентиментальным и даже хипповским, будто из времен моих родителей? В минуты мрачных размышлений я спрашивала себя, а не в том ли дело, что я ни разу в жизни никого не любила? Когда Либби рассказывала о своих чувствах к Марку, они были мне совершенно непонятны. Казалось, ей нужен он,а не то, что он может ей дать. Хороший секс доставлял мне всего лишь физическое удовольствие вроде того, которое испытываешь, когда ешь или занимаешься спортом, или даже просто чихаешь. В этот вечер мы извели три презерватива еще до того, как успели начать. Кристофер ненавидел презервативы, потому что никогда не мог их как следует надеть, да и я не слишком их любила. Но поскольку сексом мы занимались крайне редко, все остальные формы контрацепции представлялись бессмысленными. В конце концов мне удалось приладить презерватив так, чтобы он не спадал, и тогда Кристофер втащил меня на себя и стал нащупывать, где там у меня вход.
— Малыш, ты почему-то совсем не влажная, — сказал он, и я сделала нечто, чего никогда раньше не делала: я стала думать о Роуэне, и мое тело наконец откликнулось. Мы занялись сексом.
Когда все закончилось, я поднялась, пошла на кухню и разыскала там какао. Я вдруг поняла, что на душе у меня как-то мутно: будто Кристофер — незнакомец, с которым я только что трахнулась в туалете на вечеринке, в то время как мой мужчина спит дома. Какао я бы сейчас не вынесла, поэтому просто выпила стакан воды. Потом скормила горелые сосиски Беше и вымыла сковородку. Некоторое время я сидела и разгадывала кроссворд, размышляя о том, как здорово было бы принять сейчас душ, но так, чтобы Кристофер об этом не узнал. Прежде чем лечь спать, я поднялась к себе в кабинет и посмотрела на корабль, снова теряясь в догадках, как же это случилось, что море выбросило его прямо к моим ногам. На мгновение мы с кораблем остались одни в нашей бутылке, и внешний мир перестал существовать. Не было ни банковских уведомлений, ни пыли и заброшенности, ни спавшего внизу в гостиной человека, которому я действительно была нужна, но который на самом-то деле меня не любил.
Когда Куперы поселились рядом с нами, мне едва исполнилось девять лет. Наша линия домов была последней на улице у собора, и соседний коттедж пустовал уже очень давно. У мистера Купера была пышная борода, и он преподавал в том же университете, что и мой отец, только на гуманитарном факультете. Каждое утро он ездил на работу на велосипеде с большим коричневым ранцем и термосом, доверху наполненным супом из бычьих хвостов. Миссис
Примерно через месяц после того, как Куперы поселились в соседнем доме, начало твориться что-то странное. Каждый вечер, часов в девять, сразу после того, как я ложилась спать, раздавался страшный грохот, и за ним следовало несколько глухих ударов, будто кто-то ронял на пол книги. После этого слышались чьи-то шаги, иногда кто-то плакал. Я знала, что это плачет Роза, но никому ничего не говорила. Кошки пронзительно мяукали и вылетали из дома, хлопая кошачьей дверцей: можно было подумать, что за ними гонится свора собак. Шум продолжался примерно до часа ночи, а затем мне наконец удавалось заснуть. Однако спала я недолго, потому что через час или около того просыпался Тоби. И тогда я снова лежала в темноте, слыша, как мать спешит к нему в комнату, а потом берет на руки и ходит с ним взад-вперед по коридору, пытаясь успокоить. Иногда отец выходил из спальни и напоминал матери, что лучший способ успокоить орущего младенца — оставить его одного и дать как следует прокричаться. Выспаться в нашем доме было почти невозможно.
Отец с матерью много говорили о шуме, который доносился от соседей. Поговорить с Куперами об этом или не стоит? Если сказать, соседям, наверное, будет неловко? И не получится ли, что родители лезут не в свое дело? Мать думала, что, возможно, тихий с виду мистер Купер бьет жену. А отец выдвигал предположение, что звуки эти — всего-навсего радио или какие-нибудь подростковые штучки Калеба, а может, никакого шума и нет вовсе, и все это — лишь плод нашего больного воображения. Стоял холодный ноябрь, в воздухе пахло дымом, яблоками и фейерверками. Когда забастовки закончились, я снова пошла в школу, но меня не оставляли воспоминания о летних днях, проведенных в лесу с Робертом и Бетани. Каждую ночь, укладываясь спать, я представляла себе, как ко мне явится чудовище и я не смогу ему противостоять. В какой-то момент я решила, что это чудовище не сможет увидеть меня до тех пор, пока я сама не увижу его, и попыталась уснуть, накрывшись одеялом с головой, хотя от этого стало ужасно жарко и трудно дышать. Шум, доносившийся из соседского дома, только усложнял ситуацию, и скоро я начала засыпать прямо на уроках и плакать во время диктантов.
Нашу учительницу звали мисс Скотт, все ее обожали. Она была молодая и красивая и носила длинные платья в пастельных тонах. В других классных комнатах жили хомяки и морские свинки, а у нас — белоснежная крыса по имени Герман. Другие классы ставили опыты с лакмусовой бумажкой и лимонным соком, а мисс Скотт однажды принесла походную плитку и начала варить на ней яйца, объяснив, что это и есть наука, но мы решили, что стали свидетелями настоящего чуда. Однажды она попросила меня задержаться в классе, когда все остальные ребята убежали на прогулку.
— Мег, — сказала она. — Это мне только кажется или ты в последнее время какая-то несчастная?
Я не смогла сдержаться и снова разрыдалась.
— Да, несчастная, — всхлипнула я.
— Не хочешь рассказать, в чем дело?
Я мотнула головой.
— Кому-нибудь все же надо рассказать, — настаивала она. — Может, родителям?
— Они рассердятся.
— Я не рассержусь. Обещаю.
Что-то во взгляде мисс Скотт навело меня на мысль, что ей, пожалуй, можно было доверять. И я рассказала все: как ходила в лес, как познакомилась с Робертом и Бетани, как побоялась научиться волшебству и как Роберт предсказал мне будущее.