Наше преступление
Шрифт:
. 141
ршилась, зачну жевать-то, а кусокъ-то такъ у меня тутъ, въ глотк-то, коломъ и застрянетъ ...
— А какъ жо едоръ Рыжовъ у (йідователя все разсказалъ, какъ убивали моего чадушку и какъ ёнъ кричалъ: «Пустите, люди добры, душу на покаяні... пожалйте жену мою и сестренку махонькую! Какое худо я вамъ сдлалъ?»—прервала Акулина и всхлип-нула. Послднія слова она произнесла на распвъ жа-лостливымъ голосомъ, какь говорятъ причитальщицы.
— ЭТо ёнъ штобы самому выкарябкаться и накле-палъ на всхъ... Самъ-то вылзъ, а нашихъ-то шнь сколько продержали. Енъ завсгда былъ хвостъ,
— Долголи обнести безвинныхъ людей!—продол-жалъ Парменъ. — А вотъ теперича и вышло не по его, не по едькиному доносу. Слдователь-то, значитъ, вникъ въ дло и нашихъ робятъ оправдалъ. Теперича имтт ничего и не будетъ..
— Да, какже ничего не будетъ?—вспылила Аку-лина.—Убили человка и ничего не будетъ и такъ это и пройдетъ? Значитъ, убивай кажнаго, кого за-хотлъ, сер&дь бладня. при всемъ честномъ народ и ничего теб за это не будетъ? Ишь какое дло!
— Ежели свидтелевъ не предоставишь, Трофи-мовна, ничего и не будетъ,—сказалъ староста— рыжій, веснуіцатый,г съ хитрыми глазами и сладкимъ голо-сомъ мужичонко.
— Да какой же дуракъ будетъ при свидтеляхъ людей рзать? Самъ ихъ нарочно позоветъ, што ли? «Посмотрите, молъ, люди добрые, какъ буду людей рзать». Ишь какое дло!
— Вотъ то-то и оно-то,—съ скромной важностью разъяснилъ староста. — Законъ, значится, такъ гла-ситъ, штобы свидтели безпремнно присутствовали, тогда засудить можно яр;е,съпліиапьха#ахольг-ствіемъ, а штобы безъ евидтелевъ засз^дить,—и оиъ помоталъ головой,—этого никакъ нельзя. Ужъ эти дла намъ хорошо извсны.
— Кто е знаетъ, на комъ грхъ—степенно и при-мирительно замтилъ дядя Егоръ.—Ежели бы самъ мой племянничекъ всталъ хошьначасочекъна одинъ изъ гроба-то, да указалъ бы, кто его жисти ршилъ, кт,о его убивцы, ну, тогда и мы узнали . бы, кто они такіе есть, потому передъ смертнымъ-то часомъ ёнъ не покривилъ бы душой, не обнесъ бы занапрасно безвинныхъ людей. За это отвтъ должонъ держать передъ Богомъ. А то какъ узнаешь?
— Вотъ это правильно, вотъ это какъ есть,—одо-брительно заговорили вс мужики. — Ежели бы самъ ёнъ, то-ись Иванъ Тимофеевичъ, всталъ бы сейчасъ изъ гроба... ёнъ бы не покривилъ душой, ёнъ бы прямо и указалъ, кто евоные убивцы, потому ему сычасъ же передъ Господомъ Богомъ отвтъ надо держать. Передъ смертнымъ-то часомъ кривда не придетъ на умъ, н-... тутъ ужъ вилять не приходится. А мы што? Мы вотъ только языкомъ нагршимъ... набол-таемъ, наляскаемъ сами не знаемъ што...
Деминъ, къ концу обда выпиившій уже четыре стакана, въ разговоръ не вмшивался и умильно по-сматривая на бутыли, загадалъ, что если ему пере-падетъ еще два стаканчика, то онъ при всемъ чест-номъ народ выложить правду - матку; если же не перепадетъ, то у него на такой подвигъ не хватитъ «совсти». Выдать же убійцъ ему очень хотлось, потому что день ото-дня въ его сердце накипала страшная ненависть къ безпутнымъ парнымъ. Къ его огорченію ему достался только одинъ стаканчикъ, и потому онъ всталъ изъ-за поминальнаго стола со вздо-хомъ, не высказавшись и очень недовольный собой.
Поминки кончились уже 'передъ вечеромъ. При-суіствовавшіе остались шогадавшьа^
насчетъ вина же паходили, что она иоскупилась ма-леиько, падо бы еще хоть одну «четвертуху» поста-вить, тогда вышло бы совсмъ хорошо. Послдними ухали свекоръ и свекровь замужьей дочери Акули-ны. Авдотья съ мужемъ осталась у матери погостить на денекъ, а сватовъ Акулина проводила за оісолицу деревни.
Степанъ, увидвъ Акулину одну въ пол, когда она, простившись со сватами, понуривъ голову, воз-вращалась домой, забросилъ за спину корзину и вы-шелъ со двора, направляясь на огуменокъ за соломой, хотя ему и не было въ томъ нужды. Встртивъ Аку-лину, онъ остановился и сказалъ.
— Не обидься, кумушка, што я не пошелъ къ теб на поминки. Врь ты мн, какъ души жалалъ помянуть крестпика... вотъ какъ души жалалъ... да не подходило мн у тебя быть, а я ужъ самъ отъ себя по конецъ жисти буду его поминать, крестника-то свово...
Крупная слеза скатилась по хрящоватому, съ гор-бинкой, носу на косматую, густую, желто-бурую бо-роду Степана, и онъ, полуотвернувшись и глядя вдаль, добавилъ:
— И ежели тутъ мой Сашка причиненъ... на суд скажу, штобъ въ кандалы заковали да въ каторгу угнали бы...
Онъ плечомъ поддернулъ выше корзину и отошелъ прочь, но тотчасъ же полуобернулся и съ значитель-нымъ видомъ на секунду остановился.
— У меня на моего Сашку сумлніе, кумушка. Вотъ горе-то... Хожу и себя не слышу... — Онъ мах-нулъ рукой и пошелъ прочь, уже не оборачиваясь.
За то Палагея, мать Сашки, сразу же, какъ только арестовали ея сына, стала въ непримиримо враждеб-ныя отношенія къ семь Ивана, и когда узнала, что Иванъ умеръ, то сказала: «Колъ ему въ душу, губо-шлепу треклятому! Сколько наши робяты натерп-
конец первой части. Часть вторая - в следующем файле.
Часть вторая.
тотото.іап-кагак.ги
Катерина хотя выходила замужъ за Ивана и по своей охот, но не склонность ея къ молодому парню ршила судьбу ея, а то обстоятельство, что семья Ивана жила хорошо, то есть достаточно, и женихъ ея былъ самъ хозяинъ въ дом, работящъ, не пьяница. Мать Катерины, слывшая въ народ вщею старухой, противилась этому браку, и не потому, чтобы Иванъ не нравился ей. Наоборотъ, она даже любила его за веселый, привтливый нравъ, за умнье обойтись и поговорить съ людьми и, все-таки, противилась этому браку.
— Будешь молодой вдовой, доченька, будешь. Вотъ чего я боюсь, — обмолвилась разъ старуха.
Въ новой семь Катерина, кром привта и ласки, ничего другого не видала, а мужъ и маленькая Маша буквально обожали ее и, все-таки, домъ мужа внут-ренно она не считала своимъ.
Здсь постоянно ее угнетала безотчетная тоска; ей почему-то казалось, что тутъ она поселилась не навсегда.
Сильная, ухватливая, способная на всякую работу и по дому, и въ пол, она сама чувствовала, что тутъ, въ новой семь, какъ она Ни старалась, работа ея была далеко не та, что въ родительскомъ дом. Свою мать, съ которой она никогда до замужества не раз-лучалась, Катерина всегда очень любила, тутъ же въ
первые мсяды замужней жизни любовь эта дошла до болзненности. Мужъ отпускалъ ее къ роднымъ во всякое время; если же самъ былъ свободенъ, то съ болыпой охотой здилъ съ ню въ ея родную деревню.
Лтомъ, умаявшись за день на полвой работ, Катерина часто вечеромъ шла въ Черноземь, др ко-торой было никакъ не меньше шести верстъ; нсколько часовъ просиживала съ матерью, а къ утру, лишь только начинала заниматься заря, Катерина уже ра-ботала съ мужемъ въ пол.