Насилие
Шрифт:
— Я думаю, что ты самый храбрый человек, которого я знаю.
Чушь собачья. Вэл проглотила снотворное и стала ждать темноты.
Глава 20
Асклепия тубероза
Как легко было причинить ей боль сейчас. Он улыбнулся про себя, поигрывая металлическим предметом в руке, когда шел к ярко раскрашенному зданию. Если быть до конца честным, это казалось слишком просто.
Однако зарождающийся ужас на ее прекрасном, изуродованном лице доставит ему удовольствие на долгие дни. Но это не просто
То, что между ними происходило, стало диким, бесконечным циклом уклонения и приближения, плато и спада. Это было динамично, поддерживало его так, как никогда не поддерживали стабильные отношения, и он наслаждался этим.
Невысокая темнокожая девушка прошла мимо него по лестнице. Он мгновенно узнал ее. Соседка по комнате. Она взглянула в его сторону, и он позволил отсутствующей улыбке появиться на своих губах, пародия на товарищество. Это сработало. Она продолжила идти по коридору.
Он сердито посмотрел на ее удаляющуюся спину. Он не хотел, чтобы она находилась здесь. Ее присутствие усложняло исполнение задуманного. Но только немного.
Он воспользовался ключом, чтобы войти. Сделать копию несложно, даже в такой короткий срок. Действительно трагично, как мораль исчезла в клубах дыма, когда в уравнение вошла доля прибыли.
Дверь распахнулась, открывая взору неприбранную комнату, свидетельствующую о женском присутствии. Одежда загромождала все доступные поверхности, и декор был очень женственным. Однако ничто из этого его не интересовало. Он видел это раньше.
Его заинтересовал конверт без надписи на коврике у двери. Черный, зернистый, почти как толстый креп. Он открыл конверт, и, как он и подозревал, оттуда высыпалось несколько фотографий. Полароидные снимки, конечно.
Все с Вэл.
Он сунул руку в карман пальто и достал еще один комплект. Их было меньше, и он был объектом съемки на всех из них. Он засунул оба комплекта фотографий в карман. Копия желает оспорить оригинал.
Как скучно. Как уныло. Какая пустая трата его времени. Он не одобрял такой риск из-за столь незначительных последствий, но конфронтация казалась неизбежной.
Обитательница комнаты издала звук, который привлек его внимание. Он направился к кровати, стараясь обходить различные препятствия, усеивающие его путь. Когда его тень упала на нее, как плащ, чтобы заслонить солнечный свет, она вздрогнула.
Он улыбнулся.
Действительно, она была очень мила. Быстрая и умная, но подчиненный ему во всех отношениях. Идеальная пара. Несколько минут прошло в тишине, отмеченной тем, как вздымалась и опускалась ее грудь при каждом легком вдохе.
Жизнь завораживала его именно потому, что ее так легко можно отнять. Она могла оборваться в любой момент.
Его взгляд скользнул к баночке с таблетками на ночном столике. Он наклонил голову, чтобы прочитать этикетку, а затем прищелкнул языком. Глупо притуплять чувства, оставлять себя такой уязвимой. Он забрался на кровать и склонился над ней, наслаждаясь теплом ее неподвижного тела. Провел большим пальцем по ее пульсу. Если он убьет ее сейчас, она легко соскользнет из снов в смерть.
Но он не убьет ее. Не мать его не рожденного ребенка.
Кончиками пальцев он наклонил ее лицо к себе
Она всегда была стройной, даже гибкой, но теперь ее живот слегка раздулся. Недостаточно, чтобы показать, но заметно, если знать, что искать. Он просунул пальцы под майку, чтобы обхватить упругую плоть под ней. Плодородная, пышная и несущая потомство. Он нарисовал абстрактные узоры вокруг ее пупка и подумал, что может уловить мускусный запах ее возбуждения. Его член напрягся, когда она издала мягкий, низкий звук, причинив ему физическую боль.
Ее тело хотело его, даже если она сама нет.
Его так и подмывало овладеть ею, но не было никакого удовольствия в акте победы, если бы он не сопровождался битвой. Это чувство разделяли и человек, и зверь. Даже волк знал разницу между свежей добычей и падалью.
Он опустил подол ее майки, скромно прикрывая, и посмотрел на ее спящее лицо. Если бы они поженились, она не смогла бы сбежать от него. Да, это придало бы ей некоторое достоинство — но только на словах.
И он мог бы запереть ее, если бы она бросила ему вызов. Если бы она зависела от него и его многочисленных ресурсов, она не смогла бы уйти. Он мог приковать ее цепью к стене, как животное, в ее комнате, как заключенную, или на своей кровати, как одалиску.
Конечно, во вхождении в его семью должны были быть какие-то плюсы и минусы. И да, ее хорошее поведение принесло бы ей привилегии, подарки, которые он мог бы отменить всякий раз, когда она становилась бы настолько дерзкой, чтобы быть откровенно вызывающей.
Он мог бы выставлять ее на всеобщее обозрение во время светских мероприятий, одетую в красивые ткани, как будто она редкое, экзотическое животное. Он мог бы научить ее французской поэзии и итальянскому разговору в постели. Он мог контролировать то, что она делала, с кем виделась, и даже то, что она ела и носила.
Он мог бы одевать ее по своему вкусу утром, днем и ночью. Особенно по ночам. Каждую ночь он мог бы овладевать ею, если бы захотел, и это было бы его супружеским правом.
О, поначалу она могла бы сопротивляться, потому что птица, познавшая свободу, — это птица, которая сильнее всего борется в клетке, но она не смогла бы бороться с ним вечно.
Особенно если бы появились дети.
Он положил кружевное зеленое растение на одеяло, сложив ее руки поверх листьев, чтобы удержать его на месте. Просто знак, напоминание о необходимости быть бдительной.
Его задача была выполнена, дверь закрылась за ним с другой стороны почти беззвучно. А затем, за исключением ровного тиканья невидимых часов, в комнате снова воцарилась тишина.
Прошло несколько часов, прежде чем она очнулась ото сна, растерянно моргая, когда ее глаза увидели послеполуденное солнце. Снотворное не предназначалось для использования таким образом, чтобы заставить себя заснуть всякий раз, когда реальность становится слишком властной, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. Таблетки предназначались для приема перед сном, чтобы поддерживать здоровый, нормальный режим сна.