Наследие Артанов
Шрифт:
– Антонина Семеновна! – позвал я тихо, одними губами.
Но голос молчал, и лишь где-то там, за окном, бродяга-ветер выводил свою тихую, едва слышимую человеческому уху, затейливую мелодию…
Резкий гортанный окрик заставил меня испуганно вздрогнуть и открыть глаза. Уродливый плосколицый недомерок. Ну, естественно, кому как не ему будить меня нынче спозаранку вместо того, чтобы дать поспать всласть перед таким ответственным днем, как этот!
– Чего тебе? – Данный вопрос по сути своей являлся сугубо риторическим.
Каково же было мое удивление, когда ротовая полость карлика приоткрылась, и вместо обычного блеяния я отчетливо услыхал настолько витиеватое изречение матерного
– Да встаю я уже, встаю! – Покряхтывая, я заставил-таки себя сползти с нар и занять свое место в общем строю, что привычно становился по правую сторону от двери. Весь мой внешний вид говорил о том, как мне сейчас невыносимо больно стоять на своих двоих, на самом же деле настроение у меня просто зашкаливало от радости. Еще бы: впервые за все время Антонина Семеновна, как я по привычке называл своего лингвина, сподобилась-таки перевести слова чуждого людскому роду создания. И пусть слова те были откровенно нецензурного содержания и до неузнаваемости искажали мою родословную, ошибочно причисляя как меня, так и всю мою родню к низшим видам беспозвоночных животных, да еще и недвусмысленно намекая при этом на мою аномально-нетрадиционную ориентацию, неразборчивость в половых связях, а также непристойное поведение в местах общественного пользования – все равно. Симбионт сменил-таки гнев на милость – вот что главное.
Похоже, не у одного меня настроение было праздничное. Все узники двинулись по коридору таким быстрым шагом, что охранники едва поспевали за нами. Вездехода на улице не оказалось – нас погнали прямиком через поле туда, где над чахлыми вершинами редкого подлеска поблескивал остроконечный шпиль антенны дальней связи.
Сказать, что вид громадины транспортника меня потряс – значит ничего не сказать. Первое время я даже не понял, что, собственно, стоит у меня сейчас перед глазами – то ли общественный нужник, возведенный по прихоти неизвестного архитектора на высоких металлических подпорках, то ли подлежащая сносу ветхая водонапорная башня немыслимой конфигурации. Оболочка ржавая, вся в потеках. Только с лицевой стороны я насчитал как минимум сорок заплат. И как только эта консервная банка умудряется покорять космические просторы?
– Ты уверена, что это космический корабль? – уточнил я на всякий случай у Эльвианоры и, получив в ответ утвердительный кивок, задумался всерьез и надолго: а стоит ли вообще покидать пределы планеты на этом убожестве? Какая смерть предпочтительнее: сгнить заживо от неизвестной заразы или погибнуть в космосе от удушья?
– Оно летает. – Незаметно подошедший гуамотарин оказался совсем близко подле меня.
– Ладно, где наша не пропадала. Знать бы еще, как управлять этим ржавым куском металлолома!
Ящиков с награбленным оказалось не так уж и много – мы достаточно быстро перенесли большую их часть в грузовой отсек. Еще минут десять – пятнадцать – и погрузка закончится, а я все не решался подать сигнал к нападению. Наконец, когда медлить стало совсем нельзя, коротко кивнул типу в расписном панцире, а сам, в мгновение ока приблизившись к одному из охранников на расстояние вытянутой руки, резко саданул его сомкнутыми костяшками пальцев в шею. Одного удара оказалось достаточно – карлик кулем упал на землю, даже не вскрикнув. Так, что там у нас с остальными?
Жажда жизни временами бывает невероятно сильна. Я еще раз убедился в этом, когда увидел, как хлипкая на вид «мартышка», одна из подружек моей белоголовой спутницы, каким-то непостижимым образом свалила с ног второго охранника и теперь прыгала у него на животе,
– Все вовнутрь, быстро!
Повторять не пришлось: вся наша разномастная компания в едином порыве ввалилась в трюм, сметая на своем пути еще четверку охранников.
«Ящерицу хватай! Хватай ящерицу, дубина!» – Антонина Семеновна вновь подала голос, и я послушно зашарил глазами по полу в поисках искомого объекта.
Вот и она: притаилась под раскрытой дланью одного из охранников и подозрительно таращится на меня своими алыми буркалами. В горячке боя я в упор не могу понять, с какой стороны к ней подобраться, чтобы не получить плевок в лицо парализующим ядом, и в очередной раз проклинаю плосколицых мопсоподобных ублюдков, взявших на вооружение столь нетрадиционное живое оружие. Вот что им мешало, спрашивается, обзавестись бластерами или на худой конец образчиками чего-нибудь огнестрельного?
Наконец мне удается зажать в руке ее извивающееся тело. Как раз вовремя, кстати, поскольку откуда-то сверху уже слышится гулкий топот ног по узкой металлической лестнице. Похоже, что их обладатель на всех парах спешит к месту схватки. С моих губ невольно срывается возглас удивления, когда в проеме появляется его сгорбленная фигура, и я вижу, чем он вооружен. Господи ты боже мой! Хреновина, зажатая в руках карлика, только на первый взгляд кажется самым обыкновенным бревном. Медленно, явно рисуясь, «бревно» разевает зубастую пасть – и я падаю на пол, пропуская над собой очередь маленьких тугих комочков. Часть из них с характерным хлюпающим звуком разбивается о стены, но некоторые… некоторые все-таки находят свои цели – об этом говорят истошные крики у меня за спиной и грузное падение чьего-то тела.
«Да стреляй ты уже, наконец!»
Сейчас бы самое время завести с Антониной Семеновной спор по поводу ее неуважительного ко мне отношения, но я понимаю, что на этот раз старая перечница права – еще пара-тройка упущенных мгновений, и все мои товарищи будут мертвы. Или парализованы – в нашем случае это одно и то же.
Легко сказать – «стреляй»… Я провел по брюху ящерицы подушечкой указательного пальца, но вместо ожидаемого плевка парализующей слизью та залилась вдруг приступом неудержимого квакающего хохота, чем окончательно ввела меня в состояние, близкое к ступору.
«Надави. Да не на задницу, идиот! Ну в кого, в кого ты уродился такой ущербный? И родители вроде бы вполне приличные люди…»
Пока Антонина Семеновна обсусоливала таинство моего появления из материнской утробы, мне удалось-таки нащупать заветную точку на теле ящерицы, после которого та разродилась, наконец, плевком в сторону врага. Промах. Кто бы сомневался! Стрелок из меня не ахти какой. Зато карлик, увидев в моем лице угрозу, перевел весь огонь на меня. Это и было его ошибкой: не знаю уж, откуда у профессора Буальвинара сохранилось в пороховницах столько молодецкой прыти, но прыжок его был достоин олимпийской награды. Я как-то уже успел и подзабыть, что этот почтенный муж по виду весьма напоминал богомола и, естественно, имел отлично развитые нижние толкательные конечности. Почему-то с каждым днем я все меньше стал обращать внимание на довольно-таки необычный, с точки зрения человека, внешний вид своих сокамерников и подсознательно воспринимал их в точности как себе подобных. Буальвинар, в частности, казался мне этаким престарелым чопорным интеллигентом, педантичным до безобразия. И тут – на тебе! Да еще и эти его жвала – никогда не думал, что они с такой легкостью могут разрывать трепещущую плоть!